Время жизни - Корнеев Роман - Страница 73

Ты и здесь мешаешь.

Распутать его стоило больших усилий и лишней минуты времени. Наконец Миджер сумел, вытягивая из себя последние жилы, разогнуться в спине, поднимая голову над пологим выступом скалы, со всех сторон окруженной буйной зеленью.

Прямо в глаза ему смотрел штурмовик врага.

Закопченные жерла орудий, чудом сохранившиеся правые пусковые направляющие, безвольно волочащаяся по земле левая верхняя «конечность», вырванная касательным попаданием правая. Разбитая фронтальная часть сенсорного выступа, капли расплава сверкающими на солнце искрами размазаны по внешней броне, изорванной, местами прожженной.

Миджер не понимал, откуда у него силы стоять, но как держалась в вертикальном положении эта развалина…

Покачав головой, Миджер принялся вспоминать, остались ли у него хоть какие-то боеприпасы. Сознание с трудом ворочалось под ватным пологом смертельной усталости, руки начали было что-то нащупывать на поясе, но тут же безучастно повисли двумя плетьми вдоль тела.

Повалившись обратно на замшелый выступ скалы, Миджер перевел дух и снова поднял взгляд на врага.

Тот стоял, раскачиваясь, будто тоже готовый рухнуть, нелепо отставив в сторону опорную конечность, водя слепой мордой из стороны в сторону, словно что-то вынюхивая. Враг был слеп и беспомощен, как… как сам Миджер.

Какая злая шутка судьбы. Истерические смеховые нотки утонули в захлебывающемся кашле. Спазм ослабел лишь спустя несколько минут, оставив на сведенной судорогой ладони разводы каменной пыли из легких.

Какая злая шутка судьбы. Он карабкался сюда снизу, полз по непроглядной темноте подземелья, мечтая лишь о том, чтобы выйти наверх и встретить свою смерть там, глядя на врага, а не чувствуя его приближение по содроганиям расползающейся под ногами породы.

Вот – враг перед ним.

Беспомощный, раздавленный, лишенный остатка воли к жизни Миджер против беспомощного, искромсанного, полуживого механизма.

Нет в этой безумной сцене ни показной отваги, ни гордости, ни даже последней предсмертной ярости, когда бросаешься вперед, подобно книжным героям, назло врагу, не давая ему утолить жажду мести.

Бесполезно.

У врага нет жажды мести. А у Миджера нет ни капли гордости за свою победу, ни грамма желания что-то кому-то доказывать.

Есть только бесконечная слабость да застилающая глаза чернота.

А ведь хочется, безумно хочется просто их закрыть и погрузиться в эту тьму, чтобы ни звука, ни вспышки, ни боли, ничего.

Но что-то мешает. Что-то незавершенное.

И этот маячащий в отдалении остов.

Он победил его, Миджер Энис победил их всех, таких умных, таких быстрых, таких безошибочно-холодных. Таких бессмысленных в самом своем существовании.

А ты сам? Какой смысл в тебе? В твоем существовании?

Послать сигнал и ждать. Ждать, ждать…

Ждать.

Что может быть мучительнее.

Он не чувствовал за собой этой победы, не было в этом нелепом театре теней ни слова об отмщении за погибших товарищей, ни слова об избавлении его родного Имайна от чудовищного бремени бесконечной бессмысленной войны. А что было? Сумасшествие? Безумие? Бред воспаленного сознания?

И это тоже.

Миджер со стоном снова оторвал голову от гладкого теплого камня.

А ведь они тоже узнали. Что он послал сигнал.

Все просто. Там, в небе, сейчас разворачивается во всю свою убийственную мощь орудие возмездия. Теперь, после сигнала, уже нет смысла прятаться. Сверхчувствительные датчики врага не могли не заметить всплеск энергии. Они быстро, очень быстро реагируют. Группировка врага широким фронтом сейчас на полном ходу движется во все стороны от предполагаемого эпицентра поражения. От него, Миджера.

Враг постарается отвести все возможные силы, оставить боеспособными максимальное количество боевых единиц. Отстать – значит погибнуть. Штурмовики несутся в одиночестве. Быстроходные рейдеры попарно несут на себе громоздкие «муравейники» ремонтников. А глубоко под землей по расчищенным промоинам карстовых систем пытаются перемещать то, что должно было спустя какие-то часы стать матрицей, началом механического цикла воспроизводства.

Последним – уже не успеть. Но они постараются, сделают все…

Потому и оставили добивать Миджера эту колченогую развалину. У них тоже есть своеобразное чувство юмора.

Миджер хрипло рассмеялся, слепая морда железного зверя снова метнулась в его сторону и принялась с удвоенной силой «принюхиваться».

Бесполезно. Не осталось на нем ни единого функционирующего блока. А вот он сам – почему-то жив. Человек снова оказался сильнее своих несовершенных творений. Что же будет с человечеством, когда оно однажды встретится с создателями этих… чудовищ.

Миджер зашарил пальцами по гладкому камню. Где-то здесь… он помнит трещину…

Обломок удобно лег в почерневшую ладонь. Нужно заканчивать этот затянувшийся спектакль.

Замах, бросок, облачко каменной крошки взметнулось над шишковатым «лбом» машины. Та потратила на ориентацию в пространстве всего мгновение. И прыгнула вперед.

Миджер со спокойной душой наблюдал за этим последним для них обоих прыжком. Все, однажды начавшееся, однажды заканчивается. Иначе в нем нет смысла.

Впрочем, в нем нет смысла в любом случае.

Плотная тень накрыла их на мгновение, пронесшись в небесах. Даже этой, скромной, бессмысленной теперь победы врагу не досталось.

Миджер со все тем же безумным спокойствием проследил в воздухе пологий полет дымящихся обломков. Один из них просвистел у самого лица, не закрытого даже хрупкой броней забрала. Но и это не заставило Миджера пошелохнуться.

Спасательная группа. Они нашли его.

Его.

Хриплый, надтреснутый, неузнаваемый голос захохотал во все горло, и мучительный этот смех, подхваченный ветром, понесся по камням куда-то вдаль.

Следы копоти на земле напоминали пятиметровую кляксу, с расходящимися в стороны веерами металлического рассыпного хлама, похожие следы оставляет брошенный с большой высоты пузырь с водой. Врага накрыли с лету, точно и уверенно. Вот как бывает. Колченогая тварь даже до него, бессильного, беспомощного, не смогла добраться. Маленькая месть не удалась.

Прощай, несостоявшаяся смерть. На этом свете ничего нельзя планировать.

Десантный бот завершил круг, прощупывая местность своими сканерами в дополнение к всевидящему оку стремительно разворачивающейся по ту сторону неба спутниковой сети. Еще пару раз рявкнули боковые турели, но это была лишь перестраховка рвущегося в бой бортстрелка – больше в пределах нескольких километров не обнаруживалось и следа посторонней активности. Навигатор-инженер еще раз сверился с данными космической разведки и вывел замыкающуюся петлю курса на точку первого контакта.

Боец в истерзанном разведывательном гермокостюме лежал, раскинувшись, в нескольких шагах от края воронки – еще мгновение, и спасти его от атаки невесть откуда взявшегося здесь вражеского штурмовика уже бы не удалось.

На голове бойца почему-то не было гермошлема, силовые перчатки валялись на камнях, больше похожие на ворох изъеденного кислотой железа. На поясе выжившего в расплющенном гнезде бесполезно болтался один из четырех манипуляторов. От него тянулась борозда в ту сторону, откуда боец пришел. Ни оружия, ни прочей амуниции в пределах видимости не наблюдалось. Боец неотрывно смотрел на небо, и только по слабым колебаниям грудной клетки приборы внешнего наблюдения свидетельствовали, что он еще жив.

Команда «на выход» рявкнула по общему каналу, и сквад облаченных в тяжелую броню штурмовиков ринулся вниз меж ребристых створок бокового люка. Паучьи лапы манипуляторов прогрохотали по внешней броне, высекая видимые даже днем фонтанчики искр.

«Время – три мин, в огнеконтакт не вступать, строй не ломать, пошли».

Речитатив сержанта был отрывист и сдержан. Нужно было попытаться найти то, что осталось от боевых товарищей этого счастливчика. Живых бойцов в этом секторе, увы, приборам больше обнаружить так и не удалось.