Время жизни - Корнеев Роман - Страница 50

Хорошо. Пойдем дальше.

Боль снова стала тупой, отдаляясь под градом новых ударов. Ты не трудишься, не потеешь, не надрываешься, совершая немыслимые подвиги. Ты просто исполняешь рутинную необходимость – продолжать жить, бороться, когда нужно бежать изо всех сил, только лишь чтобы оставаться на месте. Перестань чувствовать этот бег, перестань носиться с хрустальным миром, и он покажется тебе тверже гранита. Перестань вспоминать про боль, и праздником будет уже ее нечаянное отсутствие. Строй планы поверх планов, жизнь – это никакая не борьба. Борьба, ежедневная и ежечасная – только фон, как эта злосчастная груша, пытающаяся убраться наконец от барабанного боя моих кулаков. Мир повернулся и замер, склонившись надо мной. Теперь можно.

С треском сантиметровые крючья вывернулись из креплений. Груша шарахнулась о стену, с кряком рассаживаясь вертикальной трещиной, из которой с шорохом подалась вековая пыль.

Я поглядел на свои кулаки, белые, только ближе к запястьям пробивающиеся первыми красными пятнами. Человек оказался крепче стали. Я пока даже не думал ломаться. Значит – сможем. Значит – вытянем.

Нужно только забыть об этой рутинной борьбе за жизнь, перестать ее замечать. И тогда цели будут достижимы. Любые.

Кажется, я произнес вслух какое-то сложное ругательство. Словно формулу вывел. К кому в тот момент я обращался? К самой вселенной, не иначе.

И хрустальный мир повторил эту клятву, обретя вдруг свой прежний вид.

– Майкл?

Я обернулся. На пороге стоял Мартин.

Два взгляда буравили друг друга заржавленным механизмом узнавания, будто мы не виделись невесть сколько лет. Не знаю, что именно видел перед собой Мартин, и самое главное, что он себе мог измыслить из образа бледного трясущегося от ярости пополам с болью парня, которого он помнил вот с такого возраста. Мне тоже досталось тем для размышления. Скорее радостных, нежели мрачных. Потому что Мартин тоже очень сильно изменился.

Куда делись старомодные кислотные лохмотья, наброшенные как попало, слишком узкие или, наоборот, мешком висящие вещи, в несочетаемых кричащих комбинациях напяленные словно на бегу, не задумываясь ни на секунду о собственном внешнем виде. Теперь Мартин выглядел нарочито, тщательно одетым так, чтобы максимально эффективно прятаться в любой толпе. Короткая универсальная стрижка ежиком, серая водолазка, грубые рабочие брюки заправлены под куртку от какого-то полузнакомого форменного комбинезона. За спиной – складки плаща-клапана, вместо шапки на макушке скатан бублик-чулок. Глаза спрятаны под радужной пластиной полированной стали – за такой может скрываться что угодно от рентгеновского сканера до обычной дешевой видеонасадки. Для мира этот взгляд оставался скрытым. Но не для меня. То, что ступало в границы моего хрустального мира, становилось частью меня, от самого себя не убежишь.

Вот и сейчас я ясно различил, как сперва удивление сменилось пониманием, а понимание – каменной стеной уверенности. В своей, а не моей правоте. Осталось разбить эту стену – чего бы то мне ни стоило.

– Зачем грушу раскурочил?

Слово-то какое.

– Она была старая. Всему в этом мире есть свой срок.

– Да ну. Ладно, пойдем поговорим. Здесь… – Мартин скучающе обвел взглядом стены, – оно как-то не к месту будет.

Я подозревал, что в личной каморке Мартина, куда он никого без своего присутствия не пускал, установлено какое-то глушащее оборудование. Слишком вольно он себя там чувствовал, учитывая темное прошлое. Должен же он был как-то проделывать свои дела. В наше время Неуловимых Джо не стало. Но до сих пор он при мне ни разу ничем таким не пользовался. Сейчас наступил подходящий момент.

Только за мной закрылась дверь, Мартин что-то отбарабанил на небольшом пульте у себя в столе, и тут же мне на затылок легла теплая ладонь. Ну, что ж, карты на стол. До сих пор, за все годы нашего знакомства, Мартин лишь раз позволил мне шагнуть внутрь некого круга тайных своих дел. Точнее, сам сделал шаг навстречу. Теперь был сделан второй.

Он снял свою штуку с глаз и теперь стал похож на готового к схватке боксера-тяжеловеса из телешоу. Я невольно опустил глаза, тут же наткнувшись на собственные сжатые у живота кулаки. Ободранный правый не кровоточил и даже не болел. Вот так, стоит мне приказать… могу ли я так лишь с самим собой? Или… впрочем, думать сейчас нужно было о другом. Я прислушался к собственной боли, отмечая ее неудержимое движение. Сейчас она снова тиха и спокойна, но нужно торопиться.

– Ты где-то пропадал.

– Мне было… очень плохо. Пришлось выбираться. Самому.

Мартин смерил меня взглядом. По глазам я понял, что выгляжу еще хуже, чем думаю.

– Я выбрался. Теперь все в прошлом.

– Почему меня не позвал?

– Я звал… Был момент, когда я почти сдался. Но ты не отвечал. Я тебя и позже искал, о тебе никто ничего не мог сказать вразумительного.

– Прости, я пару дней отсутствовал, но это же началось давно… так? Зачем ты полез в это, Майкл? Зачем тебе эта дрянь? Я уже год назад начал что-то замечать… ты и раньше был странный парень, но теперь…

Меня чуть не разобрал смех. Он думал, что я подсел на какую-то химию, а сейчас не то у меня ломка, не то я пробовал сам вылезти и у меня получилось… или не получилось, и сейчас буду клянчить у него денег «на поправку здоровья». Смех как появился, так и исчез. Ничего смешного.

– Мартин, мне и правда было плохо. Только это совсем не то, о чем ты подумал. Если бы я мог объяснить… Не важно, это все уже позади.

Он кивнул.

– В таком случае я тебя слушаю.

Я вздохнул и выпалил разом, как ныряют в глубокий бассейн:

– Мартин, я знаю, ты сейчас готовишься. Ты давно этого не делал. Но теперь ты сам решил вернуться… или тебя убедили.

– Допустим.

Я просто физически ощутил, как он напрягся.

– В этом не участвует никто из наших, я бы сразу заметил. Но раз это не случайная рядовая «тема», ты вряд ли собираешься идти на нее один. Те люди, ты их хорошо знаешь?

Мартин молчал, не меняя выражения лица. Мои догадки или попадали в «молоко», или были верными от начала и до конца.

– Допустим, все это так. Допустим также, что я их… немножко знаю, правда, никогда не знаешь человека настолько хорошо, чтобы ему доверять как себе. Но какое тебе до этого дело, Майкл?

– Возьми меня на это дело. Ты сможешь добиться этого у нанимателя. Так у тебя будет больше шансов выбраться. А мне… мне нужны деньги. Много денег. И я хочу эти деньги заработать.

– С чего ты взял, что сможешь мне в чем-то помочь? Здесь кругом полно отличных парней, которых я знаю дольше, чем ты живешь на свете, и все они с радостью…

– Мартин, не прикидывайся, ты знаешь, о чем я говорю.

– Ладно, парень, ты правда вывернулся в тот раз, но тебе пора бы забыть о том деле. Потому что ты спасся только чудом и моими связями. А потрудиться мне тогда пришлось изрядно, понял?

– Это и будет платой по тому долгу.

– Забудь! Ты мне ничего не должен, Майкл.

Мартин все-таки начал выходить из себя. Это хорошо. Еще шаг…

– Мартин, возьми меня, ты же понимаешь, что нам обоим от этого будет только лучше. Почему ты уперся?

– Майкл, нет. Ты никуда не пойдешь, во всяком случае, со мной. Потому что ты не готов. Ты будешь мне обузой, а это уже – смертельная опасность для обоих. Ты не готов.

– Я готов, Мартин. Я – готов!

Наши взгляды снова встретились. И на этот раз эта встреча могла высекать искры. Стена превратилась в стальной борт флагманского авианосца. Пробить такую броню можно было только мощью, равной ей по силе.

– Я вижу, чего ты хочешь. Ладно, я покажу тебе поединок. Пошли, я покажу тебе, пацан.

Вещи мы покидали как попало, никаких щитков, я только затянул наспех правое запястье – нехорошо оно хрустнуло тогда, нехорошо.

Голые по пояс, мы стали друг напротив друга и снова бились взглядами, пытаясь что-то бессловесное друг другу доказать. Но ни взгляды, ни слова сегодня уже ничего не значили. И потому циновки затрещали разом под нашими ступнями, когда мы бросились вперед.