Торговцы космосом - Пол Фредерик - Страница 19

Миссис Хорокс напоминала тарантула.

– Есть свободная койка в седьмой комнате. Такие милые, милые молодые люди. Хотите туда? Я понимаю, как это важно попасть в свое общество. А?

Я сразу понял, о каком обществе она говорит, и поспешил отказаться.

Она оживленно продолжала:

– Тогда двенадцатая комната. Боюсь, народ там немного грубоват, но бедняку выбирать не приходится, не так ли? Они будут очень рады принять в свою среду такого приятного молодого человека, а? Однако там не мешало бы иметь при себе какое-нибудь оружие, ну хотя бы нож, например. На всякий случай, знаете. Итак, я помещу вас в двенадцатую, мистер Троуби?

– Нет, нет, – воскликнул я. – Где у вас еще есть свободные койки?. Кстати, не могли бы вы одолжить мне долларов пять до получки?

– Пожалуй, я устрою вас в десятую комнату, – сказала миссис Хорокс, что-то записывая. – Ну, конечно, конечно, я дам вам денег. Вы сказали десять долларов? Распишитесь вот здесь, мистер Гроуби, и поставьте отпечаток большого пальца. Благодарю вас. – И миссис Хорокс отправилась на поиски очередной жертвы.

Какой-то багроволицый тучный человек, схватив меня за руку, просипел пропитым голосом:

– Добро пожаловать, брат, в ряды местного отделения Пан-Американского Объединенного Союза Рабочих Слизе-Плесне-Белковой промышленности. Эта брошюрка расскажет тебе, как мы защищаем рабочих от шантажистов и вымогателей, которых везде хоть пруд пруди. Твой энтузиазм и уплата членских взносов будут учитываться автоматически, но за эту ценную брошюрку надо уплатить особо.

На этот раз я прямо спросил:

– Брат, скажи, что ждет меня, если я откажусь ее купить?

– Сбросят вниз головой в лестничный пролет, только и всего, – спокойно ответил он и, ссудив меня мифическими долларами на покупку брошюры, исчез.

Чтобы попасть в десятую комнату, мне не пришлось взбираться по лестнице на сорок третий этаж. Рабочим моей категории пользоваться лифтом не полагалось, но вверх и вниз по этажам ходила грузовая клеть, прыгнув в которую, можно было подняться или спуститься на нужный ярус. Шахта, где ходила клеть, была очень узкой, и если твой зад хоть немного выпирал, ты рисковал его лишиться.

В десятой комнате было шестьдесят коек, размещенных по три в ряд одна над другой. Поскольку работали только при солнечном свете, сменного пользования койками не было, и моей постелью пользовался только я один. А это было великим благом.

Когда я вошел, какой-то старик с постным лицом меланхолично подметал пол в узком проходе между койками.

– Новенький? – спросил он, взглянув на мой пропуск. – Вот твоя койка. Меня зовут Пайн. Я – дневальный. С работой черпальщика знаком?

– Нет, – ответил я. – Послушайте, Пайн, где здесь можно позвонить по телефону?

– В комнате рядом.

В соседней комнате был телефон, довольно большой гипнотелевизор, проекционные фонари для чтения, катушки с микрозаписями, иллюстрированные журналы. Я стиснул зубы, увидев на стеллажах яркие обложки «Таунтонз Уикли». Телефон, разумеется, был платный.

Пришлось вернуться в десятую комнату.

– Мистер Пайн, – обратился я к дневальному, – не найдется ли у вас взаймы долларов двадцать мелкими монетами? Мне необходимо заказать разговор по международной линии.

– Найдется, если вернешь двадцать пять, – ответил – он без тени смущения.

– Верну, сколько надо, верну.

Он медленно нацарапал расписку, я поставил свою подпись и отпечаток пальца. Затем Пайн извлек из своих бездонных карманов горсть монет и, не торопясь, отсчитал нужную сумму.

Мне очень хотелось позвонить Кэти, но я не рискнул. Может быть, она дома, а может, и в госпитале, и мой звонок оказался бы напрасным. Я набрал пятнадцать цифр телефона конторы Фаулера Шокена, предварительно всыпал в автомат целую пригоршню звенящих монет. Я ждал, что коммутатор произнесет знакомые слова: «Фирма „Фаулер Шокен“ слушает. Добрый день. День всегда начинается хорошо для фирмы „Шокен“ и ее клиентов. Чем можем служить?» Но вместо этого в трубке послышалось:

– Su numero de prioridad, por favor? ‹номер вашего пароля, пожалуйста (исп.)›

Для международных телефонных разговоров требовался пароль, а у меня его не было. Чтобы получить пароль, хотя бы из четырех цифр, абонент должен обладать капиталом не менее чем в миллион долларов и аккуратно вносить плату за услуги. Международные телефонные линии теперь настолько перегружены, что нечего и думать о пароле для частных лиц. Все это меня мало волновало, когда я пользовался паролем фирмы «Шокен». Это было еще одним из тех удобств, без которых теперь придется обходиться.

Я медленно повесил трубку. Конечно, монеты обратно я не получил.

Можно написать письма. Написать Кэти, Джеку О'Ши, Фаулеру, Колльеру, Эстер, Тильди. Надо испробовать все! «Дорогая жена (дорогой шеф)! Настоящим уведомляю, что ваш супруг (сотрудник), которого вы все считаете мертвым, жив и самым непостижимым образом оказался законтрактованным на плантации „Хлорелла“ в Коста-Рике. Поэтому бросьте все свои дела и немедленно выручайте его. Подпись: любящий муж (сотрудник), Митчел Кортней».

Но здесь все письма, несомненно, подвергались цензуре.

В полном отчаянии я вернулся в десятую комнату. Обитатели ее уже начали собираться.

– Новичок! – завопил кто-то, увидев меня.

– Встать! Суд идет, – протрубил чей-то бас.

Я не осуждаю их за то, что потом произошло. Это, должно быть, стало своего рода традицией, которая хоть немного скрашивала убийственную монотонность их жизни, единственной возможностью показать свое превосходство над кем-то, еще более униженным и несчастным. Ведь каждый из них тоже прошел через это. Я уверен, что в седьмой комнате эта процедура была бы куда более гнусной и унизительной, а в двенадцатой я бы вряд ли уцелел. Но здесь это было лишь способом немного поразвлечься. Уплатив «штраф» – еще одна долговая расписка – и получив положенное количество затрещин и пинков, я произнес какую-то богохульную клятву и стал полноправным жильцом десятой комнаты.

Я не пошел вместе со всеми обедать, а остался лежать на койке. Мне хотелось умереть, стать бездыханным трупом, каким теперь считал меня весь мир.

8

Работу черпальщика освоить нетрудно. Встав на рассвете, проглатываешь кусок белковой массы, только что отрезанный от Малой Наседки, запиваешь чашкой Кофиеста, надеваешь комбинезон, и грузовая клеть доставляет тебя на нужный ярус. С восхода до заката под слепящими лучами солнца ходишь вокруг низких бродильных чанов с хлореллой. Если ходишь медленно, то через каждые полминуты на поверхности чана легко заметить созревший участок, пузырящийся, богатый углеводами. Собираешь черпаком готовую массу и сбрасываешь в желоб. А там ее подбирают, упаковывают в тару на экспорт или перерабатывают на глюкозу, которой кормят Малую Наседку, а та в свою очередь снабжает потребителя от Баффиновой Земли ‹остров в североамериканском архипелаге› до Литтл-Америки питательной белковой массой. Каждый час можешь глотнуть воды из фляги и принять таблетку соли. Каждые два часа – пятиминутный отдых. И так до захода солнца, а после заката сдаешь комбинезон и идешь в столовую съесть очередной кусок белковой массы. Затем ты свободен и предоставлен самому себе. Можешь болтать с приятелями, читать, впасть в транс перед гипнотелевизором, пойти, если хочешь, в лавку, затеять с кем-нибудь драку или до умопомрачения раздумывать над тем, что все могло быть иначе; на худой конец можешь завалиться спать. Чаще всего выбираешь именно это.

Я писал множество писем и старался как можно больше спать, наверное, потому и не заметил, как прошли первые две недели и настал день получки. Компании «Хлорелла» я остался должен восемьдесят с лишним долларов. Кроме долговых расписок, которые я так щедро раздавал, были еще взносы в фонд благосостояния служащих (насколько я потом разобрался, мы в некотором роде платили налоги за фирму «Хлорелла»), членские и вступительные взносы в профсоюз, прямые налоги (на этот раз за самого себя), больничные (попробуй добейся, чтобы тебя полечили, жаловались старожилы) и страховые взносы.