Хадамаха, Брат Медведя - Кащеев Кирилл - Страница 33

На морде медведя отразилось совершенно человеческое изумление, и совсем не звериным, а скорее воинским приемом он отбил колотушку в сторону. В полной тишине, без рева и рыка, поднялся на задние лапы – присевший от испуга мужик увидел лишь беззвучно вздыбившуюся над ним громаду. Послышался треск – туго обтянувшая плечи медведя стражницкая куртка лопнула по шву. На мужика навалилась страшная тяжесть, у самых глаз мелькнули оскаленные желтые клыки, и медведь дохнул на него жарким смрадом из пасти. Потеряв голос от запредельного ужаса, мужик бессильно осел в снег. Медведь фыркнул – кажется, смущенно, ободряюще похлопал его лапой по плечу, чуть не вколотив в снег по самые уши, косолапо переваливаясь, выбрался за ворота и со всех лап припустил вслед за толпой.

Третьи штаны! Третьи штаны он теряет – теперь и вернуть купцу нечего! Еще и тварью Нижнего мира обозвали! Совсем одичали эти горожане, честного Мапу от нижних чудищ-авахи отличить не могут! Так они еще решат, что он с черным шаманом из одной компании, – не переставая обиженно ворчать, медведь мчался по четко различимому следу. След пах горем, слезами, невыносимым страхом и – медведь снова зарычал – проклятым Рыжим огнем! Все беды от него!

Тяжело поводя боками, медведь остановился. След вел за ограду кладбища. Каждый глоток морозного Ночного воздуха кричал о приближающейся беде. Двигаясь совершенно бесшумно – даже хрусткий наст не скрипел под тяжелыми лапами, – медведь проскользнул в кладбищенские ворота. Перебегая от одной массивной ледяной плиты надгробия к другой, двинулся туда, где, шепчась и переминаясь, в испуганной тишине и темноте колыхалась толпа. Ночное зрение позволяло четко разглядеть немолодого белого шамана с крохотной девочкой на руках и стоящих по бокам мальчишек. На тощей, с запавшими щеками физиономии черного шамана застыло идиотски радостное выражение – сколько народу загубил, вот и лыбится, гад! Его красавчик приятель с манерами большого начальника настороженно зыркал по сторонам, точно ожидая нападения. Умгум, правильно ожидаешь, прихвостень Черного, да только медведя в засаде тебе не увидеть, не учуять и… не остановить!

Любопытно только, куда они свою голубоволосую подевали – не видать ее что-то!

– А зачем это мы на кладбище пришли, господин белый шаман? – неприятным голосом спросил красавчик, с недвусмысленной угрозой кладя ладонь на рукоять меча.

Прячущийся за надгробиями медведь оскалил зубы в недобром ворчании – и впрямь, что ж вы на кладбище-то делаете, да без покойника?

Белый шаман с девочкой на руках шагнул вперед – и остановился у маленькой прямоугольной ямы, вырезанной в мерзлой земле. Это же детская могилка! Проламывая наст, медведь вскочил. Вот теперь он понял, что задумал проклятый Черный – девчонку Нижнему миру в жертву принести!

Но прежде чем медведь успел с ревом ринуться на черного шамана, старое кладбище кузнечной слободы взорвалось безумием. Белый, именно белый, вскинул тельце девочки над головой – и с размаху, как тюк, швырнул ее в яму! Дружно, будто оголодавшие волки, слободчане кинулись к могиле и принялись забрасывать ее землей!

Глупая улыбка сползла с физиономии Черного, рот искривился в жутком оскале…

– Вы что делаете, люди! – заорал он… и кинулся на толпу, выдирая у ближайшего кузнеца лопату.

Ему что, не нравится, как девчонку закапывают? Показать хочет, как правильно? Да Хадамаха ему сейчас самому покажет!

Но то, что произошло дальше, заставило бегущего медведя остановиться, взрыхлив снег всеми четырьмя лапами!

Атакованный черным шаманом слободчанин повернулся и… сильным толчком в грудь отшвырнул мальчишку.

– Не лез бы ты, парень, – с мрачной решимостью буркнул мужик, – оставим девчонку в живых – сами пропадем!

– Есть только одно спасение от нижней албасы – помеченного ею живьем в землю закопать! – прямо в лицо распростертому у его ног мальчишке прошипел белый шаман. – Вот что значит быть белым шаманом – селение любой ценой спасать!

Луна все еще испуганно пряталась за тучами, но рядом с растянувшимся на снегу мальчишкой все равно шевелилась тень – черная тень во мраке Ночи, гигантская черная тень с бубном и колотушкой! Тень разрасталась, подбиралась все ближе, вот она накрыла мальчишку собой, поползла к коленям, к поясу, к локтям, плащом укутала плечи… Мальчишка медленно поднял голову – лицо его во мраке светилось неземным призрачным светом, а глаза… Бурлящие алые провалы в подземный мир пристально уставились на враз смолкшего белого.

– Но я-то – Черный!

Жуткий, как рев чэк-ная, утробный голос заставил содрогнуться все старое кладбище. Цепкие руки черного шамана сомкнулись на горле белого. Тощий мальчишка вздернул здоровяка в воздух, будто тот был воздухом наполнен! И страшен был черный шаман в тот момент, как сам злой дух Сакка!

– С тварями нижнего мира дра-а-а-ться надо, а не детишек им живьем ска-а-армливать! – ветром в соснах прогудел черный шаман.

Драться? Черный шаман, убийца, повелитель всех гнусных тварей собирается драться с Нижним миром? Медведь опешил окончательно, замер, покачиваясь на могучих лапах, не зная, на кого кидаться.

Слободчане неуверенно двинулись на помощь своему шаману – и тут же их смело сверкающим во мраке вихрем стали.

Медведь плюхнулся на зад, невольно замерев от человеческого восхищения. А ему еще казалось, что их тысяцкий здорово мечом владеет! Но то, что творил скуластый красавчик, было достойно самого Чаухаматы, краснокожего духа войны! Вертясь, как детский волчок, мальчишка гибкой черной тенью скользил между размахивающими деревянными лопатами кузнецами. А меч его вертелся еще быстрее! Спасаясь от пляшущего перед глазами острия, слободчане шарахнулись от могилы. Черный шаман продолжал гудеть, и казалось, сама земля отзывалась на его голос. Медведь почувствовал, как невидимая ласковая рука потрепала его шерсть и подтолкнула вперед. Он ощутил просто невыносимое желание быть там – там, где, отгоняя обезумевших кузнецов от детской могилки, рубился скуластый, там, где, взывая к матери-земле, звенел бубном черный шаман. Как будто там было его настоящее место. Встать, вздыбив загривок и чувствуя боками тепло друзей…

Мотая башкой, медведь попятился. Совсем сдурел, да на что ему нужны такие дружки из Нижнего мира! Земля под лапами хлюпнула – показалось, что насмешливо – и пошла волнами. Вросшие в землю надгробия закачались.

– Помоги мне, мать моя Калтащ-эква! – отчаянно закричал мальчишка-шаман.

И земля поднялась на дыбы, как растревоженная медведица. Вырвавшиеся из нее ледяные глыбы со свистом пронеслись над головами слободчан. Полузасыпанная могила, на дне которой, ничего не ощущая, безмятежно спала маленькая девочка, зашевелилась и… взорвалась! Тело девочки подбросило вверх – какая-то тетка, прыгнув наперерез, успела подхватить девчонку и со всех ног помчалась прочь с кладбища. Хвала Хозяину тайги, хоть кто-то здесь при нормальном разуме остался!

Взвыв, как Амба с прищемленным хвостом, черный шаман размахнулся и легко, будто тряпичную куклу, швырнул Белого на дно могилы. И со всех ног припустил за уносящей девчонку теткой. Все-таки проявила себя его подлая натура, все-таки погубитель он, а не борец с нижними тварями! Белого погубить хочет, за девочкой гонится… Яростно взревев, медведь сорвался с места. Лишь на миг замешкался, не зная, то ли белому на помощь спешить, то ли девочке… Земля над белым шаманом сомкнулась со странным звуком, похожим на девчоночий смешок. А улепетывающая тетка с ребенком на руках окуталась голубой дымкой и резко прянула в небеса. Капюшон ее кухлянки свалился с головы, мелькнули голубые волосы, и медведь узнал толстую жрицу.

Резкий запах как дубиной ударил медведю в нос. В воздухе возник бурлящий черный провал, и в толстуху точно из ведра плеснули – поток неприятно пахнущей темной воды ударил ей в лицо, сшибая на землю. Мелькнула копна ультрамариновых волос – как Голубой костер вспыхнул. Завывая, точно целая стая неупокоенных духов юер, разыскиваемая девица именем Аякчан, тринадцати Дней от роду, прыгнула толстухе на плечи и с рычанием вцепилась ей в волосы… когтями, которым и медведь бы позавидовал! На жутковато изменившемся девчоночьем лице страшным сапфировым пламенем пылали треугольные глаза, а между кроваво-алых губ змеей извивался длинный раздвоенный язык!