Жрица голубого огня - Кащеев Кирилл - Страница 18

«Донгар говорит – убери жриц, говорит – то все дела Черных… Вот тут правый он, совсем правый! Детишек мэнквам скармливать – совсем черное дело! Я приказала девкам своим – как с людоедами разберутся, тащить ко мне виновного Черного, живого али мертвого!»

Дальше знакомый почерк превращался вовсе в каракули:

«Совсем плохо стало! Хоть и запрещал Храм, однако в селении Черного-убийцы южное оружие нашлось – стражников наших, Храмовых, мечами посекли. Кузнецы говорят: «А мы тут при чем?» Шаманы говорят – не могла я стражу Храмовую посылать, черного шамана только Черные судить могли. Знаю я их суд – кто сильнее, тот и прав, а за слабых кто, кроме Храма, заступится? Девки мои ярятся сильно, аж Огнем пышут. Шаман виноватый удрать пытался – да только в тайге на него сородичи Брата Медведя вышли. На Храмовой они стороне, да только не знаю я, радоваться ли тому. Скелет обглоданный того шамана они на двор Донгару закинули! Куда Брат Медведя глядел, почему не остановил родичей? Мать-Уот, отец-Эрлик, страшно мне, чую я – это война!»

Аякчан оторвалась от бумаг и вдруг поняла, что она тяжело, хрипло дышит – как после бега, – а в ушах у нее стучит кровь. Что это перед ней? Что? Подлинная история Кайгаловых войн? И Сивира до них? И кто она, эта жрица? Понятно, почему она обращается к матери-Уот, великой Огненноглазой. Но почему вместо обычного Отца-неба рядом помянут Эрлик, Арсан Дуолай, ненавистный для каждой храмовницы повелитель Нижнего мира? Дальше лежал всего один, коротенький обрывок, и даже сейчас, через тысячу Дней, в полустершихся строчках можно было ощутить ярость:

«Переговоры – какого куля, то были вовсе не переговоры! Донгар опять власть надо мной взять пытался! Тварь – клялся ведь не делать такого! На одном Огне вырвалась, из-под камлания его ушла! Он заплатит! Теперь я тоже войны хочу!»

И чуть ниже, видно, приписано позже:

«Кузнец мертв. Донгар замешан. Я его убью!»

На этом заметки, сделанные знакомым летящим почерком, обрывались. Зато на самом свитке красовалась новая аккуратная запись, совсем другим почерком, дорогими чернилами из земляного ореха, почти современным языком и явно без всякой спешки:

«Данные документы представляют огромную ценность для истории Храма. Однако же слабым и непросвещенным умам вовсе не следует знать, что преступники, проклятые Черный Шаман Донгар Кайгал и черный кузнец, а также достославный Брат Медведя и сама пресвятая Мать-основательница Храма Голубого огня некогда были известны по всей Средней земле как «сивирская четверка» и состояли в великой дружбе. А потому приказываю: опечатать бумаги Огнем верховных жриц Храма и отправить в библиотеку Храмовой школы на хранение на вечные времена».

И подпись – четкая, уверенная подпись:

«Верховная жрица Храма Голубого огня Айгыр».

Та самая подпись, что стояла на сопроводительных бумагах, с которыми два Дня назад девочка из сахского стойбища постучалась в ворота школы.

Свиток выпал из дрожащих пальцев Аякчан. Девочка схватилась за виски руками – ей казалось, что если она не будет держать, и крепко-крепко, голова просто разлетится вдребезги, будто внутри ее разорвался шар Голубого огня. Наверное, права была Айгыр насчет слабых и непросвещенных умов… Айгыр! Мать-Уот, ей целая тысяча Дней! Как это может быть? «Сивирская четверка» какая-то… Каждый на Сивире слыхал о злодее и убийце Донгар Кайгале Черном. Сохранилась и древняя легенда о Первом Черном Кузнеце, создателе гибельного оружия. Но никто и никогда – ни простые сивиряки, ни даже они, ученицы Храма, понятия не имели ни о каком достославном Брате Медведя, ни тем более о пресвятой Матери-основательнице Храма! Храм основали жрицы – это знали все! Теперь оказывается, была среди них одна, которую называли Матерью-основательницей… Именно она оставила лежащие перед Аякчан записи. И еще те запыленные свитки с описанием приемов работы с Огнем, о которых нынче не знала ни одна мальвина! И эта Мать-основательница называла обитателей Нижней земли своими «родичами», их повелителя – отцом-Эрликом и, кажется, была по уши влюблена в Первого Черного Кузнеца, но при этом (если верить сну Аякчан) – оставалась женой Великого Черного Шамана!

Нет! Стоп-стоп-стоп! Аякчан сжала голову еще крепче, будто надеясь выдавить нужную мысль на поверхность. Кэтэри говорила о курсе литературы, о том, кто появляется на Сивире вместе с черным шаманом и черным кузнецом… Неужели, вот эта самая Мать-основательница? Выходит, кто-то о ней все-таки знает – например, школьные мальвины? И… Королева! Снежная Королева, задумавшая что-то против древних верховных…

– Что она придумала, наша Королева? – раздался неподалеку нетерпеливый голос Солкокчон.

Свиток 8

В котором против верховных назревает новый заговор

Аякчан мгновенно захлопнула ладонь с теплящимся на ней Огоньком и вскочила. Свиток упал с ее коленей и закатился под рабочий столик наставницы Кэтэри. Аякчан кинулась его поднимать… между полками библиотеки зазвучали шаги. Проклятье, если ее поймают… Мать-Уот, куда бы спрятаться! Девочка заметалась – вокруг только насквозь просматриваемые полки со свитками! Шаги звучали уже совсем близко…

Аякчан подпрыгнула, и, выжимая из тела последние капли Огня, воспарила к потолку. Ее болтающиеся пятки едва не зацепили макушку Солкокчон. Тусклый Огонек в ладони старшей наставницы выхватил из темноты только низенький столик и заваленные свитками полки.

– Давай тут, у тебя, – сказала Солкокчон, пробираясь между полками. – У меня в кабинете до сих пор окна нет.

– А нас тут никто не подслушает? – спросил второй голос.

– Все спят, – успокоила «Трижды шелковая». – Да и вообще, часто ты видишь наших ленивых дурочек в библиотеке?

– А часто я вижу здесь тебя, старшая наставница?

– У меня другие дела есть – это ты тут днюешь и ночуешь, – буркнула Солкокчон, пропуская в закуток Кэтэри.

Та уже вернулась? Похоже, что так – на уровне головы наставницы шаманской литературы по воздуху плыли два туго набитых дорожных мешка. Аякчан мысленно хмыкнула – она знала, как это делается. Так называемая Невидимая Огненная Привязь – выпущенная жрицей тончайшая, почти незримая нить Огня. Самое удобное, что пока жрица жива и в сознании, посторонним эту привязку никак не оборвать – вещи не украдут, и они не потеряются. Выходит, не все обнаруженные ею в свитках знания позабыты – просто не всеми мальвины делятся с ученицами. Она так и подозревала! Стараясь даже не шелохнуть воздух, Аякчан поднялась еще выше и прилипла к теряющемуся в темноте потолку. По-хорошему, надо бы улетать отсюда – но они могут услышать! Да к тому же страшно любопытно, о чем на сей раз станут толковать мальвины. Как стильно, по-городскому, говаривала ее врагиня Тайрыма: кто не рискует – тот не грызет шампанское! Отогнав от себя мысль, к чему эта рисковость привела Тайрыму, Аякчан вся обратилась в слух.

– Ну так чего желает Ее Снежность? – поджимая ноги и усаживаясь у низенького библиотечного столика, спросила «Трижды шелковая».

– Как всегда – чужими руками весь Жар загрести, – проворчала Кэтэри тоном, каким никогда не позволяла себе говорить в присутствии самой Королевы. Щелчком пальцев наставница подозвала к себе один из тюков, распустила завязки – и с натугой вывалила на столик что-то крупное, размером с игровой каменный мяч, но по форме больше похожее на яйцо. Оно тускло блеснуло в свете Огоньков, и потрясенная Аякчан вдруг поняла – стальное! Вся эта штука целиком выкована из южной стали!

– Вот! – указав на «яйцо», выдала Кэтэри. – Это и есть оружие против мэнквов! Взрывчатый шар – что-то вроде сжатого Голубого огня. Мне пытались объяснить, но я в этом их оружейном деле ничего не понимаю! – с презрением фыркнула наставница шаманской литературы.

– А оно сработает? – с легким сомнением поинтересовалась старшая.

– Когда это южное оружие не срабатывало? – пожала плечами Кэтэри. – Главное, как бы не сработало слишком сильно! А то ведь прихватит в Нижний мир не только мэнквов, но и того, кто пустит шарик в ход, – она похлопала по округлому стальному боку. – А применять его, между прочим, придется нам! Мы, дескать, ближе! – возмущенно выпалила она, явно повторяя чьи-то слова.