Наследник Магнитной горы - Волынская Илона - Страница 52

Пластаясь над утоптанной дорогой, олень влетел в так и оставшуюся приоткрытой створку ворот.

– Мэнквы идут! Засов! Скорее! – кубарем скатываясь со скакуна, закричал Хакмар.

– Так это ж… Вы ж засов-то порубили, мастер, – глядя на него с суеверным ужасом, пробормотал карульный.

– Я ж велел заменить! – взвыл Хакмар.

– Беги к лукам! Стреляй, пока мэнквы не опомнились! – спрыгивая рядом, отрывисто бросил Донгар, зачем-то срывая с себя пояс. – Эй ты, помоги!

– Ты совсем чудной? – заорал Хакмар, видя, как этот припадочный вместе с караульщиком наскоро составляет края разрубленного засова и стягивает его поясом, как сломанную кость бинтом.

В ворота с грохотом ударили снаружи. Створки качнулись, обмотанный хлипкой кожаной лентой засов прогнулся… и выдержал.

– Беги, сказал! – скомандовал Донгар, косясь на застывшего Хакмара глазом, полным такой бездонной Ночи, что перепуганный парень белкой поскакал по приставным лестницам наверх, к лукам.

– Заряжай! – орал он, карабкаясь со ступеньки на ступеньку. – Заряжай и Огонь, Огонь! Поджигайте колья и стреляйте в них Огнем! Голубой тоже должен помочь! Огонь! – он вихрем взлетел на гребень стены…

Повернувшийся к нему стражник открыл рот… и дико завопил в ответ:

– Огонь! Огонь!

Неистовый жар полыхнул во всем теле Хакмара и взметнулся столбом ревущего Рыжего пламени. Он стоял внутри рвущегося из каждой поры его тела Алого огня и понимал: все – конец!

– Огонь, – напоследок еще простонал Хакмар – то ли командуя, то ли жалуясь.

Пошатнулся… И столбом Рыжего пламени полетел вниз, на двор крепости, прожигая глубокую борозду в ледяной стене.

Удара он не почувствовал.

Последнее, что он видел, был Донгар. Мальчишка-шаман тискал в кулаке свиток бересты и орал:

– Ведите сюда оленя! Самого маленького! Маленького!

А потом все закрыла стена ревущего Рыжего пламени.

Свиток 29

О путешествии в Нижнюю землю

– Маленького… Даже оленя для меня приличного жалко», – обиженно подумал Хакмар.

– Ничего не жалко, – так же обиженно откликнулся другой голос. – Просто в Нижнем мире все наоборот – что у нас самое маленькое, здесь – самое большое!

Преодолевая терзающую его невыносимую боль, Хакмар приподнял голову. Рядом с ним стоял Донгар, держа в поводу здоровенного откормленного оленя. Рядом с ним мальчишка-шаман казался особенно мелким и тощим. За спиной у него открывалась гладь черной маслянистой воды. По ее поверхности то и дело пробегали оранжевые сполохи Огня и клубился густой белый пар, сквозь который проступали силуэты странно изломанных и покореженных деревьев. Над головой, совсем как в родной горе, вместо неба смыкался свод гигантской пещеры, а под ним медленно плыло крохотное тусклое солнышко – один бок у солнышка был ущербный, будто надкусанный.

– Это Нижний мир? – прошептал Хакмар. – Ты что… – он поглядел на Донгара с ужасом, – ты все-таки убил кого-то, чтоб сюда попасть?

– Зачем убил? – рассудительно переспросил Донгар. – Ты сам помирал, вниз шел, а я за тобой.

– А как же… – Хакмар облизнул сухие от жара губы, – заветы Храма?

Длинная и тощая физиономия Донгара еще больше вытянулась:

– А что делать было? Ты вставай давай, да пошли скорей! Быстрее пойдем – быстрее уйдем. Меньше заветов нарушим.

– Он не сможет встать. И тем более идти, – послышался сзади голос, принадлежавший, кажется, очень старой женщине.

– Бабушка Калтащ? – испуганно пролепетал Донгар. – А вы что в Нижнем мире делаете? – Он вдруг весь покраснел, почти до слез, и дрогнувшим несчастным голосом добавил: – Опять мужу с Куль-отыром изменяете, да?

– У него друг помирает, а он о моей нравственности печется! – гневно загремел старушечий голос.

Лежащий на земле Хакмар, наконец, извернулся – а встать и вправду не получается! Позади них стояла сморщенная согбенная старуха в северной меховой одежде – та самая, которую он уже видел в начале полета на Акбузате. Белые, как серебро, косы были украшены такими же безвкусными, разве что золотыми, бляхами в виде гусей и зайцев, как у девчонок в крепости. Несмотря на жар и боль, Хакмар ткнул стоящего над ним мальчишку-шамана кулаком в ногу:

– Ты зачем бабушке такие гадости говоришь? Уважать надо старость!

– Еще скажи – древность, наглый мальчишка! – яростно загремела старуха, и очертания ее тела поплыли серым туманом.

Хакмар аж про боль на мгновение позабыл – на месте скрюченной седой бабки возникла совсем юная красавица в горском сарафане и роскошном малахитовом уборе на косах цвета золота и меди. У ног ее, буравя Хакмара изумрудными глазищами, восседала бурая кошка.

– Умай? – потрясенно пробормотал мальчишка. – Хозяйка пещеры? – И тут же внутрь него будто кто-то вылил ковш кипящего металла. Сарафан Умай был черным! Черным!

– Ты слишком медлил… Донгар Кайгал, Великий Черный Шаман, – презрительно, словно сплевывая каждое слово, процедила Умай. – Его… – она коротко кивнула на лежащего Хакмара, – уже не спасти. Ты опять убил своего друга.

– Не друг он мне, однако, так, недавно познакомились, – пробормотал Донгар и на шаг отступил от бессильно валяющегося на земле Хакмара.

Алые губы золотокосой Умай презрительно скривились:

– Тем более. Бросай его и беги – задержишься здесь, тоже погибнешь.

Донгар отступил еще на шажок… и вдруг остановился.

– Останусь, однако, – слегка нерешительно пробормотал он.

– Дать бы тебе в лоб, придурок стойбищный! – корчась на земле от распирающего его изнутри нестерпимого жара, прохрипел Хакмар. – Поздно великого Урала из себя корчить – мотай отсюда, галопом! Мне уже не поможешь, не видишь разве – она в черном!

– Галопом? – задумался Донгар. И не торопясь принялся карабкаться на стоящего рядом оленя. Залез тому на спину, держась за ветку рога, свесился вниз, протягивая руку и виновато глядя на лежащего Хакмара сверху вниз. – Извини, что так вышло, однако. Я совсем по-другому хотел…

– Ладно, чего уж там, – пробормотал в ответ Хакмар, чувствуя, что на самом деле все, конечно, совсем не «ладно». Да только нельзя требовать от стойбищного дикаря, не знающего истинной чести, чтоб тот вел себя как егет. Пусть уходит спокойно. Хакмар протянул руку на прощанье…

Его резко рвануло вверх. Кость затрещала, плечо ожгло болью, будто руку выдернули из сустава. Он повис вдоль оленьего бока, еще рывок – и он уже лежит у оленя на спине, поперек Донгаровых коленей. А олень несется вперед – действительно, почти конским галопом. И кажется, готовится взвиться в прыжке!

– Куда? Я же сказала – нет! Поздно! – гулкий, как удар молота по железу, голос загрохотал над ними. Висящий поперек оленьей спины Хакмар увидел, как Умай в черном разрастается вверх и вширь, как уходит под своды пещеры ее голова… Сейчас олень влетит ей прямо в живот!

Донгар яростно вцепился оленю в рога, ломая прыжок. Припав на все четыре ноги, олень на брюхе проехал между ножищами-столбами гигантской Умай. Непрерывно вопя, мальчишка-шаман тянул своего скакуна за рога. Пошатываясь, олень поднялся на ноги и помчался.

– Стой! Стой, говорю! – загремело сзади, и громадные обломки камней просвистели у них над головой и по бокам. Олень вдруг отчаянно затрубил от боли, сбился, выровнялся, снова побежал… Хакмар почувствовал, что теперь их скакун прихрамывает на заднюю ногу.

Донгар дернул олений рог влево – и они свернули под прикрытие покрывающих все пространство гигантской пещеры валунов.

Грохот камней прекратился.

– Вечная с тобой история, Пукы! – несся им вслед разъяренный вопль Умай. – Сперва сам по дурости наделаешь, потом с риском для жизни исправляешь! – Кажется, гнаться за ними Хозяйка пещеры не собиралась.