Ведьмино наследство - Кащеев Кирилл - Страница 36

– Я вообще-то сокол! – потерянно сказал молодой сокол и метнул в своих сотоварищей молящий взгляд.

– Сам на это… зеленое налетел, сам и разбирайся, – прокряхтел старый Балабан, зажимая ладонью кровоточащее плечо. – Мы и так достаточно сделали.

– Наделали, – себе под нос уточнил майор и нехотя буркнул: – У меня бинт есть, перевяжись, что ли…

– Неужели ты оставишь меня, одинокую, без помощи? – Блондинка простерла к жениху розовые ручки.

Молодой сокол торопливо подался назад, чуть не упав на грудь своему недавнему врагу Рудому.

– Я не то чтобы отказываюсь… – зачастил он. – Я глубоко уважаю тебя как человека… – Он осекся. – То есть как женщину. Как женщину с большим жизненным опытом, во! Ты вся такая необыкновенная. И выглядишь изумительно. Иногда. Для своих лет. Но понимаешь, я еще слишком молод, чтобы оценить зрелую женщину… – Вдруг физиономия его просветлела. – Да к тому же ты ведь замужем! Замужем, замужем, я про это еще в детстве читал! Не знаю, может, ты там со своим Иваном-царевичем поссорилась, но я ни за что не согласен рушить вашу семью!

– Современные мужчины! На словах они такие свободные, передовые, а как доходит до дела… – Хорошенький ротик скривился. – Иван хотя бы любил меня такой, какая я есть! – Царевна-лягушка гордо вскинула головку. – Всего лишь из-за какой-то ведьмы в дешевых шмотках я никому уже не нужна?

Ирка злобно зарычала.

– А я тебя предупреждала: шмотки надо «от кутюр» брать, чтоб никакая жаба на тебя квакнуть не могла… – забубнила сзади Танька.

– Какая-то белесая толстуха, под которой даже швабра гнется, мою внешность комментирует, и все молчат?!! – требовательно завопила блондинка.

– Это подо мной-то швабра гнется? Да я об тебя ее сейчас сломаю! – гаркнула в ответ Танька.

Стремительно спикировав вниз, она подхватила швабру и, вскинув ее над головой, как дубинку, ринулась к Царевне-лягушке.

Деревянная швабра шарахнула по пылающей алым огнем каменной стеле, заставляя красотку отпрянуть в сторону. Взлетела снова… Телеведущая метнулась за стелу. На глазах у задыхающихся от хохота зрителей элегантная красавица скакала на высоченных каблуках по каменному кругу, спасаясь от вооруженной деревяшкой полненькой девчонки.

А Ирке виделось другое. Толстая жаба прыгала вокруг каменной стелы, а за ней, рассыпая вокруг себя зелень колдовских искр, неслась разъяренная ведьма с сияющим белым огнем молотом в руках. И там, где молот врезался в круг, бессильно гасло зловещее алое свечение камней, оставляя после себя лишь темные мертвые пятна. У Ирки на глазах пятна покрывались сетью трещин, камень начинал крошится, осыпаться… А молот лупил все ближе и ближе к мечущейся вокруг стелы жабе.

– Помогите! Волки! Соколы! – отчаянно заверещала «невеста».

– Уж извините, ваше лупатое царское высочество, – вытирая выступившие от смеха слезы, простонал майор. – В бабские разборки не вмешиваемся.

– Мамки-няньки! Гример! Продюсер! Ну хоть кто-нибудь! – Деревянная швабра съездила блондинку по плечу. Шелковый рукав задымился, по нему расползлось горелое темное пятно, словно на ткань поставили раскаленный утюг, остро запахло паленым. На открывшейся белой коже плеча наливался красным широкий ожог.

– Ага! – Торжествующая Танька с силой ткнула перекладиной швабры в блондинку, прижимая ее спиной к стеле.

От толчка та выпустила сумочку. Замочек открылся… На камень выпал крохотный дамский пистолетик.

– Ось хто стриляв!.. – протянул дядька Мыкола. – А хоть ты и жаба, упеку я тебя, краля, прям як людыну! За незаконное хранение оружия, нападение на сотрудника милиции, нанесение важких телесных… – Он начал загибать пальцы.

– Провоцирование межнациональных конфликтов! – быстро вставил майор.

Дядька Мыкола покосился на него неодобрительно:

– Молодый ще, вовкулаче, мэнэ вчить, але ж хай будэ до кучи! – И он загнул еще один палец. – Шо, краля, посыдышь трохи, лет так десять, га?

Царевна-лягушка раздула горло и издала квакающий вопль:

– Хозяин! Хозяин! Хозяин!

– Кто?!! – чуть не падая со своей швабры, вскрикнула Ирка.

Изумленная Танька остановилась, так и замерев с деревяшкой в руках.

Язык лилового пламени ударил из древних камней. Посреди него затрепетала тень. Сгустилась. Гибкая мужская фигура в плаще из тьмы шагнула вперед. Из-под клубящегося мрака капюшона мрачным красным огнем сверкнули змеиные глаза с узкой щелью вертикального зрачка. Коротко и остро блеснул перстень с кровавым рубином.

Поляна наполнилась тихим зловещим шипением. Ирка глянула вниз. Травы не было видно. Вместо нее поляну сплошным ковром покрывали блестящие, извивающиеся змеиные тела. Змеи струились, обтекая ноги замерших в неподвижности оборотней. Сплетались в клубки вокруг спящего Богдана и застывшего у него на груди кота. Вставали на хвосты, трепеща язычками прямо в лицо дядьке Мыколе. Змея извивалась на перекрестье Танькиной швабры. Змеи заползали на каменные кольца, глуша своими телами их оранжевое свечение. Две толстые гадюки свешивались со стел центрального алтаря, на котором, прижимаясь друг к другу, словно испуганные дети, сидели недавние соперники.

– Говорили мне родители, что эта история добром не кончится, – простонал Рудый.

– Старших надо было слушаться, а не за жабами бегать, – уныло ответил сокол.

– Хозяин! – Блондинка, теряя босоножки, бросилась к фигуре в темном плаще. – Не гневайся на меня, хозяин! Опять не получилось! – Царевна коротко всхлипнула и ткнула пальцем в парящую в воздухе Ирку. – Это все она, она!

– Ну почему же, на этот раз ты справилась. – Мрак под капюшоном благосклонно кивнул, узкие зрачки загорелись торжеством. – Лучше было б, конечно, если б вы сами истребили друг друга, Симаргловы выкормыши! – крикнул он окруженным оборотням. – Но и так тоже неплохо! Что, попались, птенчики-щеночки? Всех под алтарь закатаю! Будет жертвоприношение! Только не Симарглу! Не тебе, ушедший бог! – проорал он и удовлетворенно добавил: – Мне. А ее, последнюю и единственную твою надежду!.. – Он резко простер руку, указывая на зависшую в воздухе Ирку. – На цепь, в намордник!.. В будку!! На всю оставшуюся жизнь!!!

Сплетенная из мрака толстая плеть выстрелила из его руки, захлестнула напрасно старавшуюся увернуться Ирку. Девчонку с силой швырнуло на землю. Она почувствовала, как корчится, изменяется под опутывающими прикосновениями плети. Тонкие собачьи лапы взметнулись из предплечий человеческого тела. Острые когти вспороли кожу кроссовок изнутри. Голову охватил обруч невыносимой боли. Ведьма закричала, но даже ее собственный крик не мог заглушить скрежета черепных костей, выпускающих на волю мягкие собачьи уши.

И этими самыми ушами Ирка услышала, как злорадно хохочет Царевна-лягушка.

– Вот тебе! – вопила та. – Жабой меня выставлять! А сама-то? Монстр! Чудовище!

У Ирки потемнело в глазах. Она проиграла! Она боялась остаться чудовищем и потащила своих друзей на Хортицу, и теперь они погибнут из-за нее, и оборотни тоже погибнут, а она все равно превратится в монстра! Да еще всякие смеют издеваться!

– Сама монстр! Тупая блондинистая жаба! – с усилием двигая уже начавшими изменяться челюстями, прохрипела Ирка. – А я – человек! Ведьма! Хортица!

– Хо-ортица… – ясным колокольным звоном отозвалось по острову. – Хо-ортица!

Опутывающая Ирку темная плеть лопнула, словно разорванная гигантской рукой.

– Ду-ура! Свяжись только с тобой! – взвыл человек в темном плаще и одним ударом сбросил блондинку с каменного круга.

Царевна-лягушка кубарем покатилась прямо по устилающим поляну змеям. А от каменных колец вдруг полыхнуло острым, неистовым торжеством, словно бы свершилось нечто долгожданное, во что уже не верили, не надеялись, а оно все же пришло, вот оно, вот! Пробиваясь сквозь сплетение змеиных тел, оранжевый свет полыхнул с новой силой.

Ирка тяжело поднялась. Сильные лапы борзой нелепо подворачивались под человеческим телом. Разодранные кроссовки хлюпали на когтистых лапах. Мягкие тряпочки ушей болтались по щекам. Оборотни старательно отводили глаза, не в силах смотреть на изуродованное – лицо: собачью морду? У Ирки темнело в глазах, поляна со змеями таяла. Свистящая воронка закручивалась, неся девчонку вглубь, вглубь, навстречу сплетающимся каменным кольцам.