Кровь слепа - Уилсон Роберт Чарльз - Страница 12

— Что оказалось не так? — спросил он.

— Художественное видение изменилось, — отвечала Мариса.

Фалькон направился к двери, поняв, что первая стадия работы завершена. Голову он передал Марисе.

— Слишком хороша? — осведомился он. — Или не в этом дело?

Мариса слушала его шаги на пожарной лестнице и глядела на вырезанное из дерева лицо сестры. Она гладила веки, нос, рот. Державшая голову рука подрагивала под тяжестью дерева. Она положила голову, взяла лежащий на рабочем столе мобильник и позвонила.

Визит копа доставил ей беспокойство и раздосадовал, но, как ни удивительно, сам этот человек антипатии к себе не вызвал и даже понравился. А мало кто из мужчин Марисе нравился, особенно из белых мужчин, а уж из полицейских — тем более.

Леонид Ревник неподвижно сидел за столом. Подручных своих он прогнал — позвать кого-нибудь, чтобы починили кондиционер. Ревник пил водку Лукьянова из оставшейся в холодильнике бутылки. Виктор Беленький так и не позвонил. Леонид твердил себе, что необходимо расслабиться, но бицепсы его и мускулы на груди под рубашкой оставались каменно-сжатыми. На столе зазвонил городской телефон. Леонид с подозрением покосился на аппарат: кто это в наши дни пользуется стационарным телефоном? Подняв трубку, он машинально отозвался на звонок по-русски. Ему ответил женский голос — тоже по-русски. Женщина спросила Василия Лукьянова.

— Кто это? — поинтересовался он, уловив чужеземный акцент.

— Меня зовут Мариса Морено. Я попробовала позвонить Василию по мобильнику, но он не отвечает. А этот номер он дал мне в качестве второго.

Это та кубинка. Сестра Риты.

— Василия здесь нет. Может быть, я могу помочь? Я его босс, — сказал Ревник. — Если хотите что-нибудь передать, то я передам.

— Он велел мне позвонить, если что-то пойдет не так.

— А что случилось?

— В мою мастерскую явился коп из отдела убийств, некий старший инспектор Фалькон, и начал расспрашивать меня о моей сестре Маргарите.

И вновь это имя, этот Фалькон.

— И что ему от нее надо?

— Он сказал, что хочет ее разыскать.

— И что сказали вы?

— Сказала, что искать ее нет необходимости.

— Хорошо, — сказал Ревник. — Еще кому-нибудь об этом сообщали?

— Я оставила сообщение на мобильнике Никиты.

— Соколова? — произнес он, едва сдерживая негодование от необходимости произносить еще одно ненавистное имя предателя.

— Да.

— Вы все сделали как надо, — сказал Ревник. — Все будет под контролем. Не волнуйтесь.

5

Во всем мире только для двух людей Фалькон бросил бы все и помчался по первому их зову. Одной из них была Консуэло Хименес, а вторым — Якоб Диури. С тех самых пор как он четыре года назад отыскал Якоба, тот стал ему вместо младшего брата, которого у Фалькона никогда не было. Собственное непростое прошлое позволяло Якобу с полным пониманием относиться к запутанной семейной драме Фалькона, приведшей его в 2001 году к «полному психическому коллапсу». Тогда, по мере того как они раскрывали друг другу душу в беседах, Якоб все больше становился для Фалькона воплощением и синонимом здравомыслия. Теперь же, в траурные дни, последовавшие за севильским взрывом, Якоб превратился для него не просто в друга и брата. Он стал его доверенным лицом и агентом. Испанским спецслужбам НРЦ, так отчаянно нуждавшимся в своих людях в приграничных территориях арабских стран, стало известно об особой близости Фалькона с Якобом. Так как другие спецслужбы не смогли завербовать Якоба, НРЦ использовал Фалькона для вербовки Диури.

Вот почему, получив сообщение от Якоба Диури еще во дворе Марисы Морено, Фалькон, едва выйдя от нее, немедленно бросился на поиски телефона-автомата. Они не говорили друг с другом после краткого совместного пребывания в Эссувейре в прошлом месяце, а все их «общение» сводилось только к деловой информации, которой они обменивались по зашифрованному разведкой сайту. НРЦ настаивал на прекращении всех его контактов с Якобом с тех пор, как после взрыва в Севилье тот был успешно внедрен в так называемую Марокканскую исламскую боевую группу, она же МИБГ. Именно эта радикально настроенная группа хранила сотни килограммов высокоактивного гексагена в подвале мечети в жилом районе Севильи. Якоб помог обнаружить и утилизировать этот гексаген, и НРЦ беспокоила возможность раскрытия агента. В течение нескольких дней существовала реальная угроза его физического устранения в Париже. Но тревоги оказались напрасными: Якоб благополучно возвратился в Рабат, что не помешало НРЦ по-прежнему проявлять осторожность и разрешить общение с ним Фалькону лишь в августе во время двухнедельного отпуска Фалькона, оговоренному еще в апреле, за два месяца до внедрения Якоба в группировку.

Найти автомат оказалось непросто. Но в Эссувейре они договорились, что для частных звонков не будут пользоваться ни домашними телефонами, ни мобильниками.

— Я в Мадриде, — сказал Якоб голосом дрожащим от волнения.

— Ты, кажется, нервничаешь.

— Нам надо встретиться.

— Когда?

— Сейчас же… как можно скорее. Я не мог предупредить тебя раньше, потому что… ну, ты знаешь почему.

— Я не уверен, что смогу выбраться отсюда так скоропалительно.

— Если я попросил тебя об этом, Хавьер, то будь уверен, что причина серьезная. Дело запутанное и важное. Крайне важное. Важнее которого сейчас ничего нет.

— Служебное?

— И служебное, и личное.

На вечер у Фалькона было запланировано другое личное дело. Он намеревался поужинать с Консуэло. Только он и она, в интимной обстановке. Очередная веха в их постепенном сближении.

— Ты имеешь в виду сегодняшний вечер?

— И даже раньше.

— Выходит, я должен постараться успеть на ближайший поезд.

— Это было бы самое лучшее. Дело того стоит.

— Но мне нужно придумать какой-нибудь правдоподобный предлог для…

— Ты занимаешься расследованием международного заговора. Можно найти сотни предлогов для поездки в Мадрид. Когда будешь знать, каким поездом едешь, позвони. Я сообщу, где буду находиться. И еще… Хавьер, не говори никому, что встретишься со мной.

Удивительно, что даже по прошествии длительного времени он сталкивается с ситуациями, когда так и тянет закурить. Он поехал на вокзал Санта-Хуста, по дороге попал в пробку и, позвонив старшему инспектору Луису Зоррите, сказал, что ему нужно встретиться с ним по поводу показаний Марисы Морено. Найдется ли у инспектора время сегодня вечером? Зоррита был удивлен такой просьбой — ведь дело считалось закрытым. Фалькон пояснил, что попутно хочет обсудить с ним кое-что еще. Они назначили встречу как можно ближе к семи часам вечера.

Мысленно прокручивая свой разговор с Якобом и вспоминая его слова насчет «служебного» и в то же время «личного» дела, Фалькон внезапно заподозрил в этом некий намек на гомосексуальные связи Якоба, не мешавшие тому, однако, быть счастливо женатым и иметь двух детей. При этом у Якоба существовала своя тайная жизнь, для радикальных исламистов МИБГ совершенно неприемлемая.

Пробка рассосалась, машина Фалькона двинулась вперед, и он позвонил своему напарнику Луису Рамиресу, обычная сварливость которого сейчас, после просмотра дисков из кейса Василия Лукьянова, уступила место забавной смеси возмущения и восторга. Рамирес находился под впечатлением.

— Ты не поверишь, — сказал он. — Член городского совета трахает двух девок одновременно! Застройщик имеет малолетку сзади! А строительный подрядчик нюхает кокаин, рассыпанный на сиськах негритянки! И это еще не все! Если это распространится в Сети, Коста-дель-Соль просто ахнет!

— Постарайся не допустить распространения. Инструкцию ты знаешь. Просмотр только на одном компьютере в нашем отделе.

— Успокойся, Хавьер. Все находится под контролем.

— Сегодня я уже не вернусь, — сказал Фалькон. — А завтра утром увидимся.