Северная корона. Часть 1 (СИ) - Джейн Анна - Страница 43

- Слышишь? "Шекспировская соната" или Соната N 17 Бетховена, третья часть, - негромко, вслушиваясь в красивую, возвышенную, но какую-то горькую, щемящую сердце мелодию, сказала Нике Марта, не замечая, как крепче сжимает футляр со своей новенькой хорошенькой скрипкой, иее старшая сестра кивнула в ответ. Название одного из величайших сонетов гениального композитора ей ни о чем не говорило, но вот соната показалась знакомой и как-то сразу понравилась, нет, даже заворожила.

- Такая интересная аранжировка, - удивленно произнесла Марта, которая, в общем-то, не очень любила, когда классические произведения исполнялись в современной электронной обработке, а синтезаторам и электронным пианино предпочитала фортепиано. Но тот, кто играл сейчас, кажется, тонко чувствовал каждую ноту в "Сонате с речитативом" (это было еще одно ее неофициальное название), а потому исполнял ее чувственно, драматично и качественно, правда не без нотки небрежности, которое предавало его музыке некую изюминку. И эта небрежность заключалась в том, что неизвестный музыкант словно просто развлекался, наигрывая первое пришедшее в голову произведение, забыв, какое оно на самом деле сложное технически и психологически для других.

Звуки, точно печальные и в своей печали обиженные тонкие стрелы, обожжённые страстным огнем солнца и знающие, куда точно попасть, чтобы задеть потаенные струны человеческой души, взмыли вверх, ударились о потолок, пробили его, в мгновении ока оказались в небе, проделав дырки в облаках, а после так же стремительно вернулись, чтобы зависнув над слушателями, метко войти острыми наконечниками им в души.

- Здорово, да? Бетховен написал ее, когда стал очень плохо слышать, - с долей благоговения перед великим композитором, сказала Марта, подумав мимолетом, что если бы невидимый исполнитель играл "Сонату N 17" на отлично настроенном фортепиано в месте с отличной акустикой, перед этим порепетируя, то наверняка бы смог сорвать не только аплодисменты зала, но и многозначно-удивленные кивки лучших профессоров консерватории, которые, надо сказать, не часто позволяли себе открытую похвальбу.

- Потом он оглох полностью, но продолжал писать великие вещи...

- Ничего себе, он и правда, невероятный, - поразилась Ника.

Саша тоже это услышал и внимательно посмотрел на длинноволосую девушку, как будто бы проверяя - а не лжет ли она? Способен ли глухой человек написать музыку, которая будет цениться выше, чем многие сокровища, спустя триста лет после смерти ее создателя?

В это время "Соната N 17" плавно переросла в еще одну, хорошо знакомую многим по фильму "Амели" мелодию, написанную композитором Яном Тирсеном. Трогательные звуки, облетев каждого, кто внимал им, плавно влетели в сердца и нежно обвили их розовой шелковой лентой с темно-шоколадными узорами по краю.

Марта, счастливая до не сходящей улыбки на лице, со вкусом втянула в себя воздух - так, как будто бы в нем летал легкий, непринужденный, но стойкий аромат музыки, и она способна была почувствовать его.

Когда эти трое оказались неподалеку от выхода и толпы, Марта, наконец, смогла разглядеть музыканта. К ее недоверию и даже какой-то обиде, им оказалась ненавистная Юля. Девушка, склонив красно-бордовую голову с короткой стрижкой, самозабвенно играла на синтезаторе уже третью мелодию - легкую, изящную, похожую на игру залетного ветра с южными теплыми волнами и нежно-желтым песком, в котором так приятно греть уставшие от долгой ходьбы до пляжа или холодные после купания ноги. Электронное звучание совершенно не портило ее и придавало своеобразный шарм, и казалось, что каждый раз, когда ее пальцы касаются синтезатора, вверх взмывает золотой песок, превращаясь в воздухе в бабочек. Пальцы обеих рук Юлии умело и быстро бегали по клавишам, изредка касались многочисленных регуляторов и кнопок, крутили какие-то колесики, на секунду зависали в воздухе и вновь опускались на синтезатор - так же осторожно, как порхающие со цветка на цветок бабочки. Но при этом самым чудесным образом пальцы Юли не забывали извлекать из инструмента ладные стройные звуки. И людям вокруг это очень и очень нравилось.

Нике было странно видеть, как всего лишь какие-то взмахи рук и их легкие прикосновения к клавиатуре синтезатора приводят к тому, чтобы создавался такой восхитительный звук. Марта, по ее мнению, тоже делала нечто подобное со своей скрипкой. Вытворяла какие-то чудесатые чудеса.

- Вот блин, - выругалась Карлова-младшая, глядя на увлеченно играющую Крестову. Она и не думала застать ее тут, в магазине!

- Ты чего?

- Это она, - пожаловалась Марта. - Даже видеть ее не могу.

Словно слыша ее слова, Крестова подняла голову и встретилась взглядом с Карловой. Та демонстративно отвернулась, а Юля поняла, что заигралась на синтезаторе, потеряла счет времени и совершила ошибку. Хотя, с другой стороны, что такого, что она, музыкант, приехала в этот магазин? Марат, кстати, действительно, ничего не заподозрила. Только рассердилась.

- Кого не можешь видеть? А-а-а, ее, - узнала Юлю Ника и с некоторым сочувствие тронула сестру за руку. Она знала, что той действительно было неприятно. - Тогда, может, пойдем? Я же знаю, как она тебя бесит.

- Пойдем. - И, прежде чем Юля стала играть следующую, четвертую вещь - аранжировку на известную песню рок-группы "Red Lords", столь, кстати, любимую Мартой, кузины покинули магазин. Вслед им понеслись теперь уж не золотые, а металлические бабочки с крыльями, на которых явственно просматривались шипы протеста и свободы духа.

Саша, которому порядок надоело торчать в магазине, повеселел. Уже через пару минут он вез сестренку Марту домой, а еще через полчаса гулял по набережной с Никой, которой вдруг захотелось подышать свежим воздухом. Там, под покровом нежного шума быстро бегущих к далекому морю холодных вод реки, Александр совершил еще одну маленькую победу - взял лицо светловолосой девушки в свои ладони и поцеловал, не получив при этом по лицу и добившись от нее ответной реакции, надо сказать, очень приятной.

А Марта, не зная об этом, с окрыленной душой стояла посредине комнаты и изучала свое новое приобретение, из которого вылетали действительно чистые, как хрусталь, звуки, складывающиеся в затейливую скрипичную песнь. В тот день и вечер мама и бабушка Марты с умилением слушали, как их единственная надежда красиво, без фальши и устали играет, запершись в своей спальне.

- Не зря все-таки мы столько сил потратили на ее музыкальное образование, - когда девушка пару минут решила передохнуть, с гордостью сказала ее мама Эльвира Львовна, сидя на кухне и осторожно маленькими глоточками попивая обжигающий кофе. Ей, кстати, Марта по совету Ники, сказала, что на покупку скрипки половину денег подбросила ей кузина, а половину она накопила сама, к тому же истинную ее стоимость девушка умолчала, иначе ее мама явно бы не поверила, что у двух девушек хватило средств на столь дорогую вещь. А если бы узнала про меценатство Александра, то велела бы дочери вернуть ему инструмент и более не принимать таких дорогих подарков.

- Марта и сама старалась, - возразила бабушка. - Вспомни, Эля, как она с детства упорно занималась? Гулять почти не ходила - только летом, и то не всегда. Учила свои ноты постоянно, да и в школе на хорошем счету была. Экзамены все эти свои на пятерки сдавала. С мальчиками не общалась, да и сейчас по ним не бегает.

- И слава Богу, - улыбнулась Эльвира Львовна. Естественно, она хотела, чтобы дочка нашла личное счастье, но считала, что пока той рано думать об отношениях.

- Не слава Богу, - возразила пожилая женщина. - Ей не десять лет, а двадцать уже весной будет. Пора бы и найти кого-нибудь. Я в ее возрасте уже тебя родила, да и сама ты уже замуж собиралась за своего Костю.

- Не говори мне имя этого подлеца, - мигом вскинулась Эльвира Львовна, вспомнив бывшего и единственного мужа, столь подло поступившего с ней и с их ребенком. Прошло уже столько лет, а она все не могла простить человека, оставившего ее и дочку и ушедшего к другой женщине.