Великие Борджиа. Гении зла - Тененбаум Борис - Страница 49

Чезаре ответил на это, что бунтовщики сделали ошибку, выбрав неправильный момент для своего мятежа. Да, он теряет Урбино, но французский король готов помочь, и его отец, папа римский, поможет ему всем, чем сможет, и заговорщики, в сущности, совершили самоубийство [46].

Это было вовсе не очевидно. Совсем недавно герцогство Урбино было захвачено Чезаре Борджиа в несколько дней – и теперь так же быстро оказалось потеряно. Наместник Чезаре с трудом успел унести ноги из герцогского замка и прибыл в Форли с казной, нагруженной на 15 вьючных мулов – но это было и все. Чезаре Борджиа не смутился неудачей. Он сказал Макиавелли, что все будет поправлено, и даже показал ему письмо от кардинала д’Амбуаза – там говорилось, что на помощь Чезаре высылается 300 копий конницы и еще 300 будут высланы ему из Пармы, если он этого захочет. И Чезаре всячески убеждал посла Флоренции, что все пойдет так, как надо, и что даже хорошо, что кондотьеры выступили против него сейчас, а не позднее, потому что теперь он видит, кто ему друг, а кто ему враг, – и он очень хочет, что Республика Флоренция показала, что он, Чезаре Борджиа, ее добрый друг и сосед, может на нее может положиться.

Синьория Республики ответила ему молчанием. Тем временем Никколо Макиавелли пытался составить себе представление о силах, которыми располагает герцог Валентино. В начале октября 1502 года у него было примерно две с половиной тысячи солдат плюс конница под командой французских и испанских командиров. Причем если французы служили в конечном счете королю Людовику, то испанцы повиновались лично Чезаре. К концу октября он сумел удвоить свою пехоту и ожидал прибытия еще трех тысяч наемников из Швейцарии. У Чезаре к тому же была прекрасная артиллерия – Макиавелли расценивал ее как превосходящую все то, что могли бы выставить итальянские государства все вместе. В общем, он на диво быстро сумел восстановить свои силы и в будущее смотрел с оптимизмом.

Начиная с середины октября Никколо Макиавелли начал склоняться к мнению, что герцог Валентино может и выкрутиться из своих бед. Он даже так и сказал самому Чезаре – мы знаем об этом из отчета, направленного Макиавелли своему правительству. Интересно, что в обоснование своего мнения секретарь Второй Канцелярии Республики Флоренция привел довольно парадоксальный довод: « Нельзя отрицать, что герцог Валентино одинок, не имеет союзников, и окружен врагами…»

« Следовательно – сказал Макиавелли, – он будет действовать решительно».

Государь, согласно определению Никколо Макиавелли

I

Никколо Макиавелли застрял в Имоле надолго и отгонял скуку перепиской со своим приятелем и подчиненным по Канцелярии Бьяджо Буонакорси. Отношения у них и правда были приятельскими. Бьяджо информировал его, что за игрой в карты Андреа ди Ромоло повздорил с Антонио делла Валле, запустил в него деревянным башамком, и, к несчастью, попал. И теперь они не разговаривают друг с другом. Что же касается модного наряда, «l’uchettone», в котором Никколо думал щегольнуть при дворе Чезаре, то он сшит и уже выслан, и Бьяджо надеется, что мерка, снятая с него, подойдет и Никколо Макиавелли, а если нет, то он « может почесать себе задницу».

Но, конечно, они обсуждали и более серьезные предметы.

Время шло. К Чезаре Борджиа подходили подкрепления, Святой Отец прислал ему два мешка дукатов, общей суммой на 15 тысяч золотых, на срочные расходы. А пока что наложил на Болонью отлучение, которое правда было там проигнорировано. Вообще, папа Александр делал все возможное для того, чтобы укрепить союзные связи между Святым Престолом и Францией. Для того чтобы показать, как сильно ему не по душе « испанские происки», он посадил под арест свою невестку, принцессу Санчу Арагонскую. Он обвинил ее в « распущенности» – что, вообще говоря, имело под собой некоторые основания. О ее связи с кардиналом Ипполито д’Эсте в Риме не говорил только ленивый…

Чезаре тем временем обещал любому из мятежников полное прощение и сохранение за ним всех его владений, если он отстанет от заговорщиков и вновь присягнет в верности Матери-Церкви. Это обещание было сделано не просто высказыванием мыслей вслух, а формальным документом, врученным им Паоло Орсини. Тот рискнул самолично явиться в Имолу – и был радушно встречен и без всяких препятствий отпущен обратно.

Надо сказать, эта « наглядная агитация» не осталась безуспешной. Король Людовик сильно помог ее успеху: он известил дожа Венеции, что, если тот не прекратит поддержку мятежа, он « будет рассматривать Светлейшую Республику в качестве врага». И Венеция, что называется, « увидела свет и услышала голос разума» – поддержка мятежа действительно прекратилась. Заговорщикам теперь было о чем подумать. Они могли содержать свои войска только в том случае, если они им платили. Платить же было возможно только в том случае, если находились наниматели или если удавался грабеж. Сейчас дело шло к зиме, и не предвиделось ни то, ни другое. Паоло Орсини созвал «конференцию» своих коллег в деревеньке Корточетто. Он сказал им, что Чезаре, в конце концов, предлагает довольно разумные условия. Вителоццо Вителли выступил резко против. Он не доверял Чезаре Борджиа и опасался, что тот хочет только одного – чтобы они сложили оружие, а на уме у него только месть, и ничего больше. Так они ни до чего и не договорились.

Тем временем Чезаре добился дипломатического успеха – он договорился с семейством Орсини о мире. А 23 ноября было подписано еще одно соглашение, на этот раз с Бентивольо, державшимся в Болонье. 27 ноября Паоло Орсини приехал в Имолу с документом, подписанным уже всеми кондотьерами, включая и Вителоццо. Сделка была выгодной для всех, кроме несчастного Гвидобальдо, герцога Урбинского. Он должен был сдать свою отвоеванную было столицу еще раз. У него не было другого выхода – кондотьеры отказывали ему в вооруженной поддержке. Вот как это событие описано в дневнике Бурхарда:

« В пятницу, 9 декабря, в два часа ночи было сообщено папе, что валенсийский герцог[Чезаре Борджиа, герцог Валентино] снова сделался владетелем Урбино со всей принадлежащей ему территорией вследствие соглашения с сиятельным Гвидобальдо д'Урбино, в силу которого последнему разрешалось удалиться со всем своим имуществом, что он и сделал. По сему случаю в замке Святого Ангела состоялось большое торжество с многочисленными выстрелами из ружей…»

Демонстрируя добрую волю, Чезаре Борджиа отпустил обратно все французские войска, которые у него были, оставив при себе только сотню копий. Для окончательного урегулирования всех оставшихся вопросов была запланирована еще одна встреча с раскаявшимися мятежниками.

Собраться решили в городке под названием Синигалья.

II

22 декабря 1502 года в городке Чезена состоялся бал по случаю ухода французских войск. После проводов своих французских друзей Чезаре провел там Рождество и выступил к Синигалье 26 декабря, еще до рассвета. А на рассвете жители города нашли на рыночной площади труп дона Рамиро де Лорка, арагонского дворянина, долгое время верой и правдой служившего Чезаре Борджиа и назначенного им своим губернатором. Труп был разрублен пополам на мясницкой колоде, голова отделена от тела и надета на копье, а богатая одежда казненного и его плащ, хоть и были залиты кровью, так на нем и остались.

Никаких объяснений дано не было.

Макиавелли впоследствии написал, что Чезаре в свое время посчитал, что население Романьи склонно к мятежу, а Рамиро де Лорка был человек жестокий. Колебаний он не знал и за время своего правления скрутил всех в бараний рог и навел такой порядок, что никто не смел против него и слова сказать.

Никаких объяснений действительно не понадобилось – они возникли сами по себе.