Привести в исполнение - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 44

Иван Алексеевич вздохнул.

– Времена-то другое были. Дисциплину знали, что можно обсуждать, что нельзя. А сейчас случись такое – газетчики пронюхают да пораспишут… Смотри по газетам: Катынь, Куропаты, Мясной бор… Да в Подмосковье сколько спецтерриторий вынюхали!

Ромов твердо взглянул Попову в глаза.

– А ты говоришь, что все просто. Нет, братцы мои, тут каждую мелочь надо учитывать. Вот планируешь исполнение, все учел, все предугадал. И погоду, и рейды, и спецмероприятия, и заслоны… По всем правилам! А какая смена в Степнянске дежурит – учел?

– Зачем?

– Как зачем? Они-то догадываются, куда смертника забирают. И в лицо вас всех видят. Потому надо планировать график на одну и ту же смену. Меньше глаз – меньше разговоров…

Вокзальная площадь почти опустела, светофоры на Центральном проспекте переключились на мигающий режим работы. А наставник молодежи Иван Алексеевич Ромов передавал секреты профессионального мастерства майору Сергееву и капитану Попову.

Через пару дней Викентьев обсуждал с первым номером очередное исполнение.

– Там двое на очереди. Думаю, двоих и возьмем.

– Можно, конечно, и так, дело нехитрое, – согласился дипломатичный Иван Алексеевич. – Только на этот раз лучше сделать немножечко по-другому.

Он выдержал многозначительную паузу.

– Я-то наконец Сашу дожал! – В голосе первого номера явственно слышалось удовлетворение. – Убедил чисто логически. И он согласился.

– Да ну! Молодец, Иван Алексеевич!

– Только тут психологию надо учитывать. – Иван Алексеевич поднял палец и многозначительно округлил глаза. – В первое исполнение двое – это слишком! Потом такой нюанс – Лунину-то мы все симпатизируем. Выходит, его тоже на первый раз брать нельзя… Правильно я рассуждаю?

Викентьев барабанил по столу железными пальцами. Крышка ощутимо потрескивала.

– Все правильно, аксакал. Значит, возьмем Кисляева – сволочь редкая, Саше будет легче…

– Вот и хорошо, что мы с тобой имеем одно мнение, – улыбнулся Ромов, не подозревая, что минуту назад выполнил роль слепого агента и помог Сергееву продвинуться на шаг вперед по пути к осуществлению безумного плана освобождения смертника Лунина от исполнения приговора.

Глава шестнадцатая

Султана Идримова мучили угрызения совести. Настоящий мужчина должен молчать – пусть хоть на куски режут! А он раскололся! Правда, никто об этом не узнает, значит, лицо не потеряно… «Но сам-то ты знаешь, – шевелилась потревоженная совесть, – и амбал этот наглый». «Мало ли кто что про себя знает, – оправдывалась та, струсившая, половина. – Главное, что люди думают! Так и идет испокон веку! Что, нет? Женщина платок бросила – самая свирепая драка утихает, ножи в землю и разошлись. Как же: обычай, уважение к сестре, матери, любимой! Только ведь и грабят женщин, и насилуют, и убивают… Почему же такой прекрасный обычай не срабатывает? Да потому, что на людях – одно, а наедине с собой – другое… А когда тебе такие вилы поставили – деваться некуда. Тем более они и так все знали…»

Между мучительным диалогом с самим собой Султана Идримова и шестичасовым отсутствием света в селе Котси очень трудно было бы установить какую-то связь. Но она имелась. Потому что в трансформаторной будке на северной окраине села срочно оборудовали пост наружного наблюдения за домом ничем не примечательного гражданина Петросяна, известного в среде друзей, знакомых и близких деловых партнеров под прозвищем Петруня. Случайно оброненное фигурантами «Трассы» и почти случайно использованное Сергеевым, оно сыграло роль кодового слова, заставившего Идримова поступиться принципами настоящего мужчины.

Много Султан не рассказал, потому что и знал всего ничего. Когда пришла нужда менять кузов, потолкался на автомобильном рынке, потусовался с осведомленными людьми: кто-то что-то слышал, кто-то что-то видел… Наконец свели с Арменом – низкий, кряжистый, весь заросший толстыми курчавыми волосами, нос – как банан, свисает над маленьким, плотно сжатым ртом. Серьезный мужик. Сказал – сделал. Пригнал тачку прямо к дому, деньги в «дипломат», ключи в руку.

Так бы и разошлись, да увидел во дворе сварочный аппарат новенький, загорелся: продай да продай, свой недавно накрылся, а без него как без рук… Так и познакомились поближе, у Ильяса шурин на стройке, через него кислород доставал, возил в Котси – сто километров от Урук-Сартана, считай, рядом. И все дела. Выпивали, кушали, хлеб делили, Армен обычаи знает, все как положено. Странно, что у себя не живет, да, значит, есть причина, а спрашивать о таких вещах не принято. На будущее говорили: Магомет хотел себе «восьмерку» взять… Армен сказал – поможет, только сейчас надо заказ на черную «Волгу» выполнить… Откуда машины – не интересовался, и так ясно: мало ли на Кавказе тачек угоняют… Но что кровь на них – и мыслей не было, иначе сжег бы проклятую железяку и от Армена шарахнулся подальше… Хотя тот при чем: принял товар да сдал. Он посредник, его дело маленькое…

Но уже первая неделя наблюдения показала, что Армен Петросян – не рядовая фигура теневого бизнеса. За семь дней он имел пятьдесят шесть контактов с различными людьми, некоторые из которых были известны местному уголовному розыску. Встречи проходили конспиративно, с соблюдением мер предосторожности. Он никогда не появлялся на улице один – только в сопровождении двух-трех человек, которые и жили у него в доме.

В селении Умар (семь километров от Котси) у него имелся оформленный на брата жены капитальный гараж с хорошо оборудованной мастерской. Два механика целые дни возились с какимито машинами, но когда специально направленный сотрудник попросил на выгодных условиях отремонтировать свою «шестерку», ответили решительным отказом.

Пока республиканский уголовный розыск и московская бригада изучали личность и образ жизни Петруни, Тиходонский отдел особо тяжких занимался своей повседневной работой.

Сергеев принял участие в «выводке» Учителя.

«Выводка» – воспроизведение показаний на месте совершения преступления (профессиональный сленг). В подвалах, на пустырях, в развалинах благопристойный седовласый гражданин показал семь спрятанных детских трупов. Следственная группа занималась своим делом: следователь вел звукозапись на диктофон, командовал участковым и опером из райотдела, выполнявшими техническую работу – раскопать, извлечь, развернуть, судмедэксперт скучным голосом диктовал в микрофон такое, от чего у понятых волосы становились дыбом, криминалист возился с рулеткой и щелкал фотоаппаратом, оператор киногруппы снимал видеокамерой. У Сергеева была одна задача – охрана и конвоирование арестованного. Он стоял чуть сзади, натягивая соединяющий их наручник, и буравил взглядом аккуратно подстриженный затылок, представляя, как в него входит пуля. Холодная ненависть клокотала в груди, и уже начинало щемить сердце, а доставать при всех валидол было неудобно. Он так и не притерпелся к смертям, крови и грязи, как большинство коллег.

Майор Сергеев был скрытен, и никто из знавших его людей не мог предположить, что скрывается за устрашающей боевой маской. Он не любил рассказывать о себе, и, кроме кадровиков и начальников, никто не знал, что предшествовало его поступлению в органы МВД. Да и осведомленные люди не вдавались в детали, а потому почти неизвестным оставался факт, который мог сделать его знаменитостью в милицейском гарнизоне Тиходонска. Сергееву было посвящено постановление Пленума Верховного Суда СССР.

А было так: только вернувшийся из армии двадцатилетний сержант Сергеев попал в крутую переделку в аллее нижнего уровня городского парка, где с незапамятных времен и до сих пор собиралась всякая шпана и куда по сумеркам не рисковал заглядывать ни один законопослушный гражданин, если, конечно, был трезвый и находился в здравом уме. Саша привык спрямлять дорогу через парк, внушительная фигура служила пропуском, но все пропуска действуют до поры до времени.

В стае было шесть особей, совершенно точно, потому что пятеро почти два года выступали в непривычной и почетной для себя роли свидетелей обвинения. У них имелись перочинные ножи, которые экспертиза холодным оружием не признала, но, несмотря на это, поцарапанные винными пробками тусклые клинки вполне годились, чтобы проткнуть легкие, желудок, печень или сердце.