Принцип карате - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 23

— Вот это да! — восхитился Таиров. — Надо милиционера в каждую федерацию — любой вопрос будет ясен!

Колодин постучал по столу карандашом, сгоняя с лиц улыбки.

— Какие есть мнения?

— Котов пусть тренирует, а остальным запретить, — подал голос Габаев. — А то столько тренеров разведется, что нас и узнавать перестанут!

— А зачем тебе, чтоб узнавали? — хмуро поинтересовался Литинский. — Ты же не звезда экрана! О деле лучше думай!

— Не знаю про других, а я превосходства Котова как Учителя никогда не ощущал. Тогда он знал больше нас, но сути Системы не понимал. И не хотел понимать. Да и нравственной основы сенсея в нем нет. Только голая техника. От нее сейчас тоже мало что осталось, по-моему, он вообще не занимался эти годы, — заметил Окладов.

— Точно, не занимался, — поддержал Зимин. — Я его часто встречал, болтали о том о сем, он говорил — бросил это дело…

— Значит, всем запретить! — буркнул Окладов, не терпевший, когда к его идеалам тянулись нечистые руки.

— А как? — поинтересовался Таиров. — И на каком основании? Вот я организую дворовых пацанов в секцию дзюдо — кто запретит? Только спасибо скажут.

Серебренников досадливо поморщился.

— Карате — прикладной вид спорта, боевое искусство, его нельзя оставлять без постоянного контроля!

— Надо их посмотреть. — Литинский говорил негромко, но веско и значительно, шум смолк. — Кто что умеет, кто чего стоит. А потом и выводы делать.

— Правильно, — кивнул Колпаков. — Иначе разговор беспредметен.

— Другие предложения есть?

Колодин обвел взглядом присутствующих.

— Все согласны. Хорошо. Пиши, Саша: произвести регистрацию инструкторов, преподающих карате, проверить их квалификацию, отобрать тех, кто по физическим качествам…

— По физическим и морально-педагогическим качествам, — уточнил Серебренников, Крылов и Литинский его поддержали.

— …по физическим и морально-педагогическим качествам способен тренировать молодежь; организовать для них учебно-тренировочный сбор, постоянные занятия по совершенствованию мастерства. Что еще?

— Осуществить контроль за их деятельностью, — подсказал Серебренников.

— Правильно. Что еще? Все, закончили с первым вопросом. Какие есть проблемы, требующие решения федерации?

Поднялся Крылов.

— Учитывая специфику нового вида спорта, следует тщательно отбирать кандидатов в секции. Мы считаем, что они должны представлять характеристики-рекомендации с места работы или учебы и проходить испытательный срок, в течение которого им не будут демонстрироваться приемы боя.

— К чему бюрократию разводить! И без бумажек разберемся. В зале человек как на ладони! — выкрикнул Габаев.

— Верно, это уж слишком, — присоединился к нему Таиров.

— Мы ни у кого справок не спрашиваем, хотя учим не детским забавам, — положил на стол внушительные кулаки Литинский.

— Карате — необычный вид спорта, и все присутствующие скоро в этом убедятся, — настаивал Крылов. — К сожалению, милиции в столице и других городах уже пришлось столкнуться с уродливыми формами, в которые иногда выливаются занятия, а также с явлениями, совершенно незнакомыми другим видам спортивного единоборства. Не хочу сейчас говорить об этом подробно, но строгий отбор тренеров и кандидатов в секции подсказан жизнью. Кстати, нашими органами на местах обобщен опыт развития карате, и в министерство направлены материалы, по которым перед Спорткомитетом СССР будет поставлен вопрос о единой аттестации тренеров и изучении личности поступающих в секции. Пока такое решение в центре не принято, мы должны обойтись своей властью.

— Я согласен с товарищем капитаном, — сказал Серебренников.

— Дельное предложение, вреда от него не будет, только польза, — поддержал Окладов.

— Голосуем.

Пятью голосами против четырех прошло предложение Крылова.

— Я могу разработать специальную анкету для изучения личности кандидатов, — неожиданно вызвался Габаев.

Колпакова такая активность удивила, но Колодин принял ее как должное — он верил в заинтересованность и инициативность членов федерации, не делая исключения даже для такого разгильдяя, как Гришка.

Плотной гурьбой они вывалились из ДФК. Приятно ныли мышцы расслабленного тела, как всегда после тренировки, хотелось пить, и Колпаков мечтательно думал о горячем чае с медом — эту роскошь он позволял себе редко, довольствуясь кипяченой водой. Но сегодня обязательно позволит.

Вечер был теплым, дурманяще пахла сирень, из парка тянуло свежестью. Поток прохожих поредел — город успокаивался, готовясь ко сну. Колпаков почувствовал пристальный взгляд и резко обернулся.

На пестрой скамейке под фонарем, оперев руки на потертые костыли, сидел седой парень и рассматривал его в упор. Падающий сверху призрачный свет мертвенно высвечивал лоб, заострял нос, обтягивал скулы, оставляя в тени глазные впадины и подбородок. Посмертная маска, а не лицо!

— Одуванчик ходит сюда как на работу, — сообщил Габаев. — Чего ему надо, как думаешь?

— Ходит и ходит, его дело.

Но в глубине души шевельнулось пока неосознанное беспокойство, которое усилилось, когда инвалид пошел следом.

Передвигался он на удивление быстро — тонкое тело моталось между костылей будто на качелях, в такт развевалась волна белых волос. Точно — одуванчик. Дунь — осыплется. Почему же он вызывает тревогу?

Гришка свернул в переулок, костыли продолжали стучать за спиной.

Колпаков ускорил шаг, пересек улицу, оглянулся раз, другой, сдерживая желание побежать. В чем дело, черт побери? Проще всего остановиться и вытряхнуть из преследователя, чего он хочет. Нет, не проще. Как раз этого Колпаков, оказывается, сделать не мог.

Поравнявшись с остановкой, Колпаков прыгнул в отходящий троллейбус и приник к заднему окну. Инвалид остановился и смотрел вслед, когда их взгляды встретились, он криво улыбнулся. Презрительной улыбкой превосходства.

Колпаков метался во сне, стонал, разбудив мать, а потом вообще не смог заснуть, в голову лезли тревожные мысли. Утром он с трудом заставил себя выполнить обычную программу, с работы позвонил Крылову и попросил о встрече.

— Вот, вызывают в суд. — Он протянул капитану повестку. — Сколько времени прошло, я уж и забыл.

— Действительно странно. Срок следствия по таким делам до месяца. — Крылов повертел документ. — Я ведь только собрал первоначальный материал и передал в следственный отдел, так что подробностей не знаю. Может, за этим парнем целый хвост других грехов, пока раскрутили… Так бывает.

— Скажите… — Колпаков постарался говорить безразлично. — Случается, что через много лет раскрывается забытое дело?

— Случается, — остро глянул Крылов.

— Четыре года назад в «штате Техас»… ну, в Зеленом парке, была драка… Может, остались раненые… Можно это узнать?

Капитан молча вышел. Колпаков пытался сосредоточиться, усиленно дышал низом живота, но помогало плохо. Когда хозяин кабинета вернулся, он впился взглядом в непроницаемое лицо, и те секунды, которые понадобились Крылову, чтобы сесть на свое место, показались ему самыми томительными в жизни.

— У нас такой факт не зарегистрирован.

— Уф… Слава Богу!

— Правда, иногда пострадавшие не обращаются в милицию и врачам не сообщают подлинной причины травмы. Упал с лестницы — и все. А почему вас это интересует?

— Да так… Слышал всякие разговоры… Впрочем, ерунда. Я, собственно, хотел узнать — надо ли идти в суд? Я ведь все рассказал!

— Показания следует дать непосредственно в суде. Видите, в повестке написано: явка обязательна.

Очевидно, тень озабоченности, пробежавшую по лицу Колпакова, капитан отнес на счет своей последней фразы, потому что успокаивающе добавил:

— Не волнуйтесь, процедура простая, не займет много времени и не доставит неприятных ощущений.

Но он ошибся.

До времени, указанного в повестке, оставалось полтора часа. Возвращаться в институт не имело смысла, и Колпаков свернул к реке. Дул ветер, народу на набережной было немного, старик в брезентовой куртке, перегнувшись через узорчатую чугунную решетку, азартно подтягивал леску. В последний момент добыча сорвалась.