66 градусов северной широты - Ридпат Майкл - Страница 31

— На тот вечер алиби у нее бесспорное. Но мне кажется, какое-то отношение она к этому имеет. Я подумал, тебе следует знать ее версию — на тот случай если у вас что-то выявится.

— Оскар был интересным человеком.

— Здешняя пресса ненавидит его и его друзей банкиров.

— Мне это понятно. Но люди, хорошо знавшие Оскара, как будто благоговели перед ним.

— Насколько я понимаю, именно поэтому он и увлекал людей за собой. Он выглядел живым воплощением успеха. Но не могу отделаться от мысли, что именно поэтому и погиб.

— Хочешь сказать, что он заслуживал смерти?

— Нет-нет. Это не нам судить. И мне приходилось расследовать убийства гораздо более неприятных людей, чем Оскар; уверен, что и тебе тоже. Сам он никого не убивал, так ведь?

— Нет, но обанкротил всю страну. Он и его приятели.

— Да, но ведь Оскар и его друзья разрушили экономику не нарочно. Это не умысел — скорее несчастный случай на производстве. Непредумышленное убийство, непреднамеренное. Но люди садились в тюрьму и за непредумышленные преступные деяния.

— Что собираешься делать теперь? — спросила Шарон. — Прекратить расследование?

— Бальдур был бы доволен. Но в самоубийство Габриэля Орна мне слабо верится. В эти выходные я свободен. Пожалуй, поговорю кое с кем из людей, опрошенных нами после его смерти.

— Звони, — сказала Шарон.

— Непременно. И желаю успеха с Чарли.

Глава четырнадцатая

Возвращаясь из аэропорта, Магнус проехал мимо Хафнарфьордюра, рыболовного порта на краю лавового поля рядом с Рейкьявиком, и огромного алюминиевого завода в Стреймсвике, где в январе вынесло на берег тело Габриэля Орна. Магнус свернул с шоссе, направляясь к гавани, окруженной невысокими холмами. Городок стал популярным местом жительства среди наиболее состоятельных представителей среднего класса, некоторые дома были проданы несколько лет назад за баснословные цены.

Магнус вел машину вдоль подножия хребта, пока не оказался в районе новостроек. Над одним из незавершенным объектов неподвижно зависла стрела подъемного крана. Было ясно, что достроят этот дом не скоро.

В некоторых кварталах теплилась жизнь. Остановившись, Магнус перечитал копию записей допроса Исака Самуэльссона, провожавшего Арни после смерти Габриэля Орна. Записи страдали непоследовательностью. В них отмечалось, что Исак студент, хотя Арни не указал, где он учится, живет он вместе с родителями, отец его, Самуэль Давидссон, министр или был таковым в январе, когда проводился допрос. Очевидно, он лишился этой должности после «революции сковородок и кастрюль».

Магнус вылез из машины и пошел в сторону одноэтажного, стоящего особняком дома. Из этого удивительно удачно спроектированного коттеджа открывался прекрасный вид на гавань. Он имел бы еще более привлекательный вид, если бы не стройплощадка в ста метрах.

Магнус позвонил в дверь. Никакого ответа. Подождал минуту и позвонил снова.

Дверь открыла худощавая женщина в косынке. Сперва Магнус принял ее за старуху, но, присмотревшись, понял, что ей немногим больше пятидесяти.

Она улыбнулась, и едва заметный проблеск жизни промелькнул на изможденном лице.

Рак.

— Меня зовут Магнус. Я из управления полиции Рейкьявика, — объявил он, слегка изменив свой официальный статус. К счастью, исландские полицейские не слыли особыми формалистами и не придавали сколь-нибудь культового значения акту демонстрации своего жетона, как то делали их американские коллеги. — Можно поговорить с Исаком?

— Его нет дома, — ответила женщина. — Он в университете.

— В субботу? — спросил Магнус. — В библиотеке?

Он надеялся на положительный ответ: тогда было бы легко его найти.

— Нет. — Женщина улыбнулась снова. Магнусу понравилась эта улыбка. Хотелось думать, что состояние женщины — результат химиотерапии, а не проявление самого рака. Узнать это, разумеется, было невозможно, а спрашивать он не мог. — Исак в Лондоне.

— В Лондоне? Он учится в Лондонском университете?

— Да. В Лондонской школе экономики. У него только что начались занятия на последнем курсе.

Магнус мысленно выругал Арни. Интересно, лучший столичный детектив просто не выяснил, где учится Исак, или, выяснив, решил, что это не стоит и записывать? То и другое было скверно. Так и так — идиот.

— Вы, очевидно, его мать?

Женщина кивнула.

— Можно задать вам несколько вопросов? Это связано со смертью Габриэля Орна Бергссона в январе.

— Конечно, заходите в дом. Меня зовут Анита. Давайте угощу вас кофе.

— Пожалуйста, не трудитесь.

— Ерунда. Это одно из немногих дел, на которые я еще способна. Мой муж играет в гольф, вернется не скоро.

Магнус разулся и прошел за Анитой в кухню, где на плите стоял кофейник. Анита медленно, словно испытывая мучение, налила ему чашку. Они сели за стол.

Женщина казалась уже усталой. Магнус решил поскорее покончить с вопросами.

— Значит, Исак учится в Лондоне на последнем курсе?

— Да. Он приезжал на Рождество. И очень интересовался демонстрациями. Хотя семестр уже начался, он приезжал специально к открытию сессии парламента. Сказал, что это исторический момент и он хочет быть там. Думаю, он был прав.

— Значит, он пошел на демонстрацию в тот день, когда был убит Габриэль Орн?

— Да. Его отец, конечно, был вне себя. Он лишился работы из-за этих протестов. — Анита резко повернулась к Магнусу. — Вы сказали «был убит». Разве этот бедняга не покончил с собой?

— Мы так раньше думали. Значит, ваши сын и муж расходятся в политических взглядах?

— Совершенно верно. Сэмуэль состоит в партии независимости с восемнадцати лет, а Исак убежденный социалист. Они проявляют непримиримость во всем: в отношении к перемене климата, к алюминиевым заводам и к судьбам Европы. Ничего странного — ведь оба увлекаются политикой.

— Насколько Исак радикален? — спросил Магнус.

Анита немного помолчала.

— Интересный вопрос. Думаю, по нынешним меркам, он радикал. Большинство его друзей хотят стать банкирами или юристами. Во всяком случае, так было до этого года. Но Исак по-прежнему читает Маркса и Ленина, хотя не думаю, что он является коммунистом или кем-то в этом роде. По сравнению с моим поколением он лишь слегка левый. Исландия переменилась, так ведь?

— Несомненно, — согласился Магнус.

— Может, она еще раз переменится. Станет такой, как была. Надеюсь, это произойдет до…

Магнус чуть было не спросил «до чего?», но понял, что женщина имеет в виду свою смертельную болезнь. Цвет ее лица с каждой минутой становился все более серым. Нужно подводить черту.

— Знал ли Исак женщину по имени Харпа Эйнарсдоттир? Она работала в «Одинсбанке».

— Нет, не думаю. Это с ней он поссорился в баре?

Магнус кивнул.

— Нет. В тот день он встретился с ней впервые. — Анита нахмурилась. — Не знаю, что с ним случилось. Раньше он никогда не делал ничего подобного. Иногда он выпивает с друзьями по выходным, но в ссоры никогда не лезет. Должно быть, он попал под влияние разбушевавшейся толпы.

— А знаком ли он с Бьёрном Хельгасоном, рыбаком из Грюндарфьордюра?

— Очень сомневаюсь в этом, — ответила Анита. — Возможно, кое-кто из его школьных друзей стал рыбаком, но Исак ни разу не говорил, что кто-то уехал в Грюндарфьордюр.

Магнусу припомнилось, что Бьёрн Хельгасон лет на десять старше Исака.

— А как насчет Оскара Гуннарссона, бывшего директора «Одинсбанка»? Последний год он жил в Лондоне.

— Того банкира, которого убили на этой неделе?

Магнус кивнул.

— Но я думала, вы спрашиваете о самоубийстве другого банкира. Не считаете ли вы, что Исак имел какое-то отношение к этому убийству?

В голосе ее звучали страдальческие нотки.

— Нет, — ответил Магнус. — Никоим образом. Я пытаюсь установить связи, и только.

— Так вот, ответ на ваш вопрос — «нет». Мой сын ни разу не упоминал об Оскаре Гуннарссоне.

Магнус решил заканчивать. Видя, что он собирается уходить, нахмурившаяся было Анита повеселела.