Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Кларк Стефан - Страница 5

И вот однажды, когда батарейки в моей мини-хай-фай системе в очередной раз впали в кому, я решил отправиться в местную мастерскую за сетевым адаптером.

Была суббота, я вышел из дому и наконец-то отыскал витрину небольшого магазинчика, заваленную всяческими радиоштучками, вспышками и другими электрическими вещицами.

Зайдя внутрь, я обнаружил длиннющий стеклянный прилавок с бесчисленными отпечатками пальцев на нем. Всюду навешанные полки, забитые чем попало, начиная с крошечных батареек до пылесосов и кухонных комбайнов. Среди всех этих ящиков и отсеков я отыскал глазами средних лет мужчину в серой нейлоновой куртке, с таким же серым, бесцветным лицом. Ни дать ни взять, парижский кузен семейки Адамс. [17]

— Здравствуйте, — улыбнулся я, словно заранее извиняясь за свой ужасный французский.

В ответ он оценивающе посмотрел на меня из-под торчащих во все стороны, словно колючая проволока, бровей. Судя по всему, никаких светлых ассоциаций мой облик в его голове не вызвал.

Вот здесь, возможно, имеет смысл уточнить, что в тот момент на мне был не костюм от Пола Смита, а оранжевая рубаха, купленная однажды на блошином рынке на Портобелло. [18]Мне казалось, что ее цветочный орнамент, словно родившийся при взрыве на гавайской фабрике красок, придавал моему виду непосредственность и дружелюбие. Особенно в сочетании с удлиненными шортами и кроссовками огненно-красного цвета, напоминающего цвет огнетушителя. По моим наблюдениям, редкий житель района Нейи мог одеться во что-либо похожее. Но на дворе стоял теплый осенний день, и мне в голову не могло прийти, что подобный прикид может значительно сократить шансы купить электроприбор.

—  Je… [19]— Открыв рот, я понял, что не знаю французских слов для хай-фай системы, силового провода, штепселя, адаптера, и, если уж совсем честно, как по-французски сказать «электричество», я тоже не знал. Вот в Великобритании, если тебе нужно что-нибудь из электротоваров, ты просто заходишь в супермаркет и сам отыскиваешь все необходимое. В самом худшем случае ты можешь просто показать пальцем на требуемый предмет.

—  J'ai un ha-fa… [20]— Я снова решился заговорить на французском, с особой тщательностью имитируя возрастающую интонацию в конце предложения.

Продавец не выглядел озадаченным, что вселяло уверенность, но и особого интереса не проявлял. Решив бороться до конца, я отважился нырнуть в лингвистические дебри глубже:

—  J'ai un ha-fa anglais… [21]— И снова широкая извиняющаяся улыбка — я стараюсь изо всех сил, пожалуйста, потерпите еще чуть-чуть.

—  J'ai un ha-fa anglais, mais ici… [22]

Всем своим видом я стремился показать собственную беспомощность, что не требовало особых усилий. Но продавец по-прежнему не проявлял желания прийти на помощь. Черт возьми! Выругавшись про себя, я нажал кнопку катапультирования из лингвистической каши:

— Мне нужен адаптер, чтобы я мог включить купленную в Англии хай-фай систему в здешнюю розетку, — объяснил я на родном английском, продемонстрировав отличную дикцию и богатую мимику.

Мне всегда казалось, что французы — любители изъясняться жестами и мимикой, но этот тип явно не был поклонником Марселя Марсо. [23]

—  Parle francais, [24]— сказал он с чуть слышным «а?» на конце, являвшемся, по-видимому, среди жителей Нейи сленговым эквивалентом для обращения: «Ты, тупой английский кретин».

— Если б умел, то заговорил бы, мерзкий тупица! — Рявкнув в ответ, я почувствовал легкое облегчение оттого, что выругался, но он этого не понял.

И что же? Хозяин магазина всего лишь пожал плечами, будто говоря: «Ну, это твоя проблема, не моя! Расклад не из приятных, но забавный, потому как ты, похоже, из числа тех идиотов, которые вечно вляпываются в глупые, безнадежные ситуации типа этой. Да, кстати, рубашка, что на тебе, выглядит отвратительно!» И все это — одним пожатием плеч!

Шансов выиграть в бессловесном состязании и уж тем более заполучить адаптер не было никаких, так что я молча вышел из магазина.

Пройдя не больше метра, неожиданно для себя я оказался в одной из поз китайской гимнастики тай-цзи: колени согнуты, одна нога поднята. Носок моего распрекрасного кроссовка, угодив в коричневую лепешку собачьего дерьма, оказался густо вымазан в этой гадости.

— Shit! [25]— вырвалось у меня по-английски.

Мне показалось или французская речь продавца электротоварами действительно раздавалась мне в след: «Да нет же, ты хотел сказать, „ merde“, неуч иностранный!»

Со временем я пришел к пониманию, что Париж чем-то напоминает океан. Океан — прекрасное место обитания, если ты — акула.Вокруг полно свежайших морепродуктов, и если кто-то пытается подсунуть тебе дерьмо, ты просто перекусываешь этого подлеца пополам. Возможно, ты не будешь угоден всем и каждому, но тебя оставят в покое.

Если же ты — человек, ты вынужден держаться на поверхности, бороться с волнами и остерегаться акул. Так что единственное, что тебе остается, — побыстрее самому превратиться в акулу. И первый этап перехода в это состояние — овладеть языком акул.

У меня был компакт-диск по самостоятельному изучению языка, но мне пришло в голову, что помощница Жан-Мари, Кристин, возможно, захочет дать мне пару частных уроков. В конце концов, с таким же успехом ты можешь заполучить в собственное распоряжение акулку со стройными плавниками.

Кристин — и зачем только эта идея пришла мне в голову!

Я не принадлежу к тому типу парней, для кого любовь — это игра. И мне не особо везло в любовных делах. В этом кстати одна из причин, почему я с таким энтузиазмом отнесся к предложению покинуть Англию. В Лондоне у меня была подруга — Рут. Но история наших отношений — это история взаимного разрушения. Мы звонили друг другу, договаривались встретиться, а затем принимались ждать, кто же решится позвонить первым и, выдумав правдоподобный предлог, отменит встречу. Но рано или поздно день нашей встречи, состоящей из ожесточенных склок и/или фееричного секса, все же наступал. Затем мы на пару недель снова забывали друг о друге, после чего опять созванивались, и так далее, и тому подобное. Мы оба сочли мое желание эмигрировать показателем того, что наши отношения, видимо, были далеки от идеала.

Оказавшись в лифте с Кристин, я остро ощутил, что уже, пожалуй, недели две как не наслаждался неземной феерией, которую способна подарить только женщина. Однако нерастраченные гормоны, в избытке наводнявшие мою кровь, были ни при чем: я и без них ощущал сокрушительную силу ее красоты. Длинные, небрежно уложенные волосы — последнее, как я понял, являлось отличительной чертой большинства француженок — предоставляли ей возможность застенчивым, но в то же время очень сексуальным жестом поправлять выбивавшуюся время от времени прядь. Кристин была худенькой — опять же, как и большинство француженок, — но, несмотря на это, являлась счастливой обладательницей округлых форм во всех полагающихся местах. А глядя в глаза потрясающей красоты — золотистого оттенка, — я понимал, что тоже не кажусь ей Квазимодо. [26]Каждый раз, заходя к Кристин в кабинет, я наслаждался трепетом ее неимоверно длинных (и, заметьте, не накладных) ресниц, заставлявшим меня оказываться у ее стола гораздо чаще, чем это требовалось в ходе повседневной деятельности.

Мой ужасный французский не переставал забавлять ее. И даже если мне приходилось выставлять себя дураком, я определенно был счастлив, поскольку это служило источником хорошего настроения и искреннего смеха Кристин.