Путешествие с вилкой и штопором - Мейл Питер - Страница 24

К счастью, хозяйка химчистки в Апте — истинный виртуоз своего дела. Ей подвластно все — вина, соусы, подливки, растительное и сливочное масла. Но обширное пятно на моих брюках поставило в тупик даже ее. Из вежливости она не стала спрашивать, как оно там оказалось, а только поинтересовалась сортом сыра. Когда я признался, что это ливаро, она в задумчивости покивала и сказала, что вычистит брюки бесплатно. Ей как профессионалу будет интересно решить такую задачу. Мораль: садиться следует только на самые лучшие из сыров.

8

Марафон для гурманов

Его дистанция строго соответствует официально установленной — 26 миль 385 ярдов или, иначе говоря, 42 километра 195 метров, — но на этом сходство с обычными марафонами и заканчивается.

Его участники наряжаются в маскарадные костюмы, и чем чуднее — тем лучше. По маршруту забега устроено двадцать points de degustation, где спортсмены могут подкрепиться лучшими винами Франции. Конечно, сомнительно, что те, кто использовал эту возможность, побьют мировой рекорд, но гонка проводится не ради рекордов, а ради удовольствия. И зрители, и участники должны надолго запомнить этот самый французский и самый цивилизованный из всех марафонов — Marathon du Medoc, проходящий по самой цивилизованной сельской местности в мире — среди знаменитых виноградников Бордо.

Бег на длинные дистанции никогда не ассоциировался у меня с удовольствием и уж тем более с алкоголем. Те несчастные, которые с остекленевшими глазами и искаженными лицами, потея и задыхаясь, трусят по городским улицам и сельским дорожкам, похожи скорее на жертв средневековых пыток, чем на эпикурейцев. И мысли их наверняка заняты травмами плюсневых костей и кровавыми мозолями, а не радостями жизни. Короче говоря, я привык считать бег мучительным и нудным занятием — идеальным хобби для мазохистов.

Вот потому-то, услышав неожиданное словосочетание «винный марафон в Медоке» и узнав, что для участия в нем съезжаются любители лозы со всего мира, я решил, что непременно должен это увидеть. Когда еще представится такая отличная возможность заполнить один из многочисленных пробелов в моем спортивном образования? А кроме того, имелась и пара других причин. Во-первых, мне уже давно хотелось взглянуть на замки Бордо, известные своей исключительной элегантностью. А во-вторых, не стоит забывать и о жидком соблазне: «Линч-Баж», «Лафит-Ротшильд», «Фелан Сегюр», «Латур», «Понте-Кане», «Бейшевель», «Кос д'Эстурнель»… Если Великий Небесный Сомелье когда-нибудь решит составить список самых божественных вин, они войдут в него в первую очередь.

Как-то вечером, упражняясь со штопором, я размышлял о том, что большинство моих поездок на всякие гастрономические праздники, проходящие в разных концах Франции, — это примеры чистейшего авантюризма. Все, что мне обычно известно о них, это дата и, иногда, приблизительная программа, присланная кем-нибудь из добровольных организаторов — женой мэра, начальником местной пожарной команды или мясником. Отправляясь в незнакомый мне город, я никогда точно не знаю, что там найду: праздничную толпу, заполонившую улицы, или трех местных жителей с понурой собакой, ожидающих меня на главной площади.

Но винный марафон в Медоке был событием совсем иного масштаба. Информация в форме писем, факсов и телефонных звонков поступала ко мне ежедневно. Казалось, для мадам Олли, сотрудницы регионального Совета по туризму, нет ничего невозможного. А однажды утром пришел факс, заставивший и мою жену пересмотреть свое отношение к бегу на длинные дистанции. Мадам Олли любезно предлагала мне остановиться в Шато Пишон-Лонгвиль, разумеется, если у меня нет других планов.

Жена прочитала этот факс, и ее глаза заблестели.

— Кажется, я тебе раньше не говорила, но мне всегда ужасно хотелось посмотреть на марафон, — призналась она.

Мы прибыли в шато во второй половине дня. Сентябрьское солнце косо освещало виноградники и окрашивало стены замка в цвет бледного золота. Хотя Пишон-Лонгвиль, должно быть, хорош при любом освещении. Он был построен в 1851 году, в самый пик моды на разнообразные башенки, и четыре из них, черные и остроконечные, как шляпа колдуньи, возвышаются по углам его крутой крыши. Больше всего Пишон (до чего же приятно называть шато просто по имени!) похож на замок принцессы из волшебной сказки. Фасад украшают большие пропорциональные окна, а к главному входу ведет невысокая величественная лестница. Если встать на верхнюю ступеньку и посмотреть оттуда на открывающийся вид, то на несколько минут можно вообразить себя аристократом и владельцем виноградников.

Даже беглого взгляда на парк достаточно, чтобы разобраться во взаимоотношениях владельцев замков с природой: они сначала укрощают, а потом дисциплинируют ее — выпрямляют, формируют, подстригают и причесывают. Деревья высятся по бокам аллей точно на параде или собраны в строго симметричные группы. Газоны побриты, гравий просеян, а вода — в нашем случае небольшое озерцо в каменных прямоугольных берегах — загнана в рамки. Начиная с другой стороны дороги и до самого горизонта раскинулось зеленое море. Все виноградники, насколько хватает глаз, подстрижены так же ровно, как и газоны.

Источником единственного замеченного нами в тот день беспорядка были, разумеется, люди. Они выгружали из фургонов складные столы и расставляли их перед озером, с грохотом подтаскивали ящики с бутылками и коробки с бокалами, полировали их и выставляли на столы. Сегодня на обед в замок приглашены шестьсот участников марафона, и аперитивы будут подаваться в саду. Я уже не сомневался — этот марафон придется мне по вкусу.

Выйдя из безупречного парка, мы по пояс углубились в столь же безупречные виноградники, занимающие почти семьдесят акров. В конце каждого идеально ровного ряда росло по розовому кусту, выполняющему не только декоративную, но и сигнальную функцию. Все насекомые и вредители предпочитают розы и в первую очередь нападают на них, таким образом предупреждая vigneron [89]о грозящей лозе опасности. Повсюду вокруг нас драгоценные пурпурные кисти Каберне Совиньона свисали с кустов, которые по тридцать и более лет с трудом выживают в этой сухой, песчаной почве. «Виноград должен страдать» — Эту фразу то и дело повторяют в Бордо. Но страдания страданиями, а от сорняков его оберегают со всей тщательностью. Прогуливаясь вдоль рядов, мы с женой тщетно пытались найти хоть один. С таким же успехом мы могли бы искать пресловутую иголку в стоге сена.

Сколько же труда — и в основном ручного — требуется, чтобы поддерживать виноградник в таком порядке. Сколько денег надо вложить в него, перед тем как он начнет приносить доход. Как опасны капризы погоды, неподвластные человеку: недостаток или избыток дождей, град, несвоевременный ветер, слишком ранние или слишком поздние холода. Все усилия и труды, потраченные за год, могут пойти прахом за одну ночь. Каждый раз открывая новую бутылку вина, я непременно вспоминаю о неимоверной работе, знаниях и терпении, вложенных в нее, и понимаю, какую выгодную сделку заключил.

От таких мыслей у меня разыгралась жажда, и, к счастью, почти сразу же со стороны шато до нас донеслись звуки джаза. Под знакомую мелодию «Когда святые маршируют» мы двинулись в обратный путь и, подойдя к парку, услышали еще и гул сотен голосов. Стало быть, бегуны уже прибыли и нам надо поспешить, если мы не хотим опоздать к аперитиву.

У озера перед нашими глазами предстало очень странное и даже шокирующее зрелище: на фоне элегантного шато и классически строгого парка веселилась расхристанная толпа участников марафона, многие из которых оделись так, точно явились на старт. Роль вечерних платьев и смокингов играли безразмерные кроссовки, шорты, нисколько не скрывающие мускулистых лодыжек и стройных бедер, футболки и майки, рюкзаки и бейсболки. Все их владельцы пребывали в отличнейшем расположении духа. А почему бы и нет? Вечер выдался чудесный, на завтра синоптики тоже обещали хорошую погоду — говорят, во время марафона никогда не бывает дождей, — и всех нас ожидал прекрасный обед, изобилующий hydrates de carbone [90], незаменимыми при больших физических нагрузках.