Код возвращения - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 94

— А ты звони всюду, куда сможешь. Землякам, правозащитникам, газетчикам. Пусть поднимется шум и вой! Чем больше он будет, тем лучше!

Арсен принялся за работу.

— Редакция? С вами говорит представитель группы возмездия «Рука Аллаха»! Мы только что объявили ультиматум правительству России. Если он не будет принят, мы взорвем атомную бомбу в самом центре Москвы. Нет, я не шучу. Скоро вы сможете в этом убедиться.

Заурбек курил, стоя у открытой форточки. Но вдруг поспешно выбросил окурок, отошел от окна и даже задернул легкую штору.

«Снайпера боится, сволочь!» — подумал Карданов. Но снайперы еще не прибыли, к тому же подходящей точки для открытия огня напротив окон не было. Разве что с вертолета.

Послышались какие-то звуки, Рохланов метнулся в коридор и притащил упирающихся девушек.

— Не слушаются, не хотят сидеть, где их оставили! — приговаривал он, и глаза его возбужденно блестели. — Ну, так даже лучше, позабавимся напоследок!

Он вопросительно посмотрел на главаря.

Тот открыл стеклянную дверцу бара и перебирал бутылки с яркими этикетками. Рохланов расценил это как согласие на предстоящие «забавы».

— Ты! — Он рванул за руку Галину, но посмотрел на ее распухший нос и передумал. — Нет, ты! — Сильная рука с короткими пальцами вцепилась в ворот Машиного платья. — Ты должна ублажать воина, ибо это и есть задача женщины! Даже неверной!

Рывком он разодрал платье до пояса, голые груди выскочили на волю, парализованная страхом девушка даже не шевельнулась.

Макс шагнул вперед и с разворота ударил Заурбека в челюсть. Тот отпустил Машу, отшатнулся, но устоял на ногах.

— Ах так! Значит, ты против нас!

Он полез за пистолетом, но Макс ударил еще раз. На этот раз ноги Рохланова подломились, и он рухнул на колени, как оглушенный ударом электрошока бык в забойном цехе мясокомбината. Теперь следовало ударить его кувалдой в лоб и перерезать горло. Но Макс ограничился пинком ногой в грудь. Террорист завалился на бок.

Бекмурзаев никак не реагировал на происходящее, как будто был поглощен рассматриванием бутылок.

— А минеральной воды нет? — как ни в чем не бывало обернулся он к Галине. — Или сока?

— Кола и фанта в холодильнике, — все еще всхлипывая, ответила она.

— Принеси. И без глупостей.

Хозяйка не сразу поняла, что просьба относится именно к ней. Гуссейнову пришлось несильно ткнуть ее ладонью в затылок.

— Кто, я?!

Макс заметил, что она очень испугана и находится на грани истерики. С каждой минутой страх все больше и больше охватывал ее естество. Он был настолько материален, что его, казалось, можно было пощупать руками.

— Конечно, ты! Ты же хозяйка! — без улыбки сказал Гепард. И, повернувшись к полуголой Маше, приказал: — Приведи себя в порядок! Вас никто не тронет! Чеченские воины не оскверняют себя насилием над женщинами, стариками и детьми!

Карданов отвернулся. В последние годы «чеченские воины» один за другим преподносили прямо противоположные примеры поведения.

— Алик, почему ты не убил неверного?! — спросил Рох-ланов. Он приподнялся с пола и достал наконец свой «ТТ».

— Сейчас я убью тебя! — ровным голосом ответил Гепард. — Ты оскверняешь великую идею священного джихада!

Заурбек встал. Он с ненавистью смотрел на Карданова, но ничего больше не сказал и вновь сунул пистолет за пояс. Потому что очень хорошо знал: Координатор не бросает слов на ветер.

По сравнению с Тиходонском Москва представляла собой самый настоящий муравейник или растревоженный пчелиный улей. Сотни тысяч людей спешили в различных направлениях, человеческие потоки сталкивались, перекручивались, завивались в водовороты, создавали толкотню и очереди. Машины забивали улицы, то и дело создавались пробки, такие же пробки, только из человеческих тел, создавались в час пик у входов в метро. Мимо дорогих ресторанов и магазинов с заоблачными ценами ходили за сто рублей в день люди-сандвичи с плакатами, рекламирующими сотовую связь, туристические поездки за рубеж и элитную недвижимость. Обилие автомобилей с синими маячками и правительственными номерами, узнаваемые лица политиков и артистов — всего этого в провинции не увидишь. Да и криминальная жизнь здесь куда разнообразнее — каждый день то взрыв, то «заказуха».

Для столичного обывателя такая жизнь казалась вполне нормальной и привычной, никто вообще не обращал внимания на повседневную суету. Кому придет в голову измерять скорость потока, если он сам несется в этом потоке? Как бросить взгляд со стороны, когда ты и сам частичка этого суматошного мира? Когда утром мчишься на работу, а вечером обратно домой, преодолевая расстояния, на которые житель Тиходонска обычно едет в отпуск. А о взрывах, если посчастливилось под них не попасть, узнаешь из новостей, как и любой другой житель России, и дистанцируешься от них точно так же.

Почувствовать разницу коренной москвич может только тогда, когда по воле судьбы возвращается в златоглавую из российской глубинки, ступая на перрон Курского или Казанского вокзала. Но чувство это постепенно притупляется, едва ты пересекаешь здание вокзала, выходишь к автомобильной стоянке и вновь растворяешься в этом миллионном мегаполисе. Вновь становишься его частью и начинаешь жить по его законам.

Подобные ощущения испытали Фокин с Клевцом, когда они вернулись из спокойного, живущего размеренной жизнью Тиходонска, который можно пересечь из конца в конец за тридцать минут, в огромную, шумную, гомонящую на разные лады Москву. Клевец, остановившись на выходе из здания вокзала, поставил дорожную сумку на тротуар и не смог удержаться от того, чтобы не высказаться об этом вслух:

— У меня впечатление, что я вернулся в сумасшедший дом. И я остро чувствую запах опасности!

Фокин только усмехнулся, привычно пристраивая во рту незажженную сигарету и перекатывая ее из одного уголка рта в другой.

— Тебя послушать, так мы в Тиходонск ездили грибы собирать. Или на экскурсии ходили. Забыл, как тебя гранатой шарахнуло?

— Да нет, не забыл, — Клевец машинально потер затылок. — Только там я выжил. А как здесь обернется — неизвестно.

— Известно, не в первый раз. Давай заедем в офис, сделаем нужные звонки, а потом заляжем на дно на недельку. Пусть все утрясется.

Они отправились к платной стоянке автомобилей, где перед отъездом в Тиходонск Клевец оставил свою старую «шестерку». Машина была на месте. Тщательный осмотр не выявил взрывных устройств и других подозрительных новшеств. Конечно, это была перестраховка, но «менты и комитетчики» лучше других знали смысл поговорки «береженого бог бережет».

— Сядь за руль, а то у меня голова как деревянная, — попросил Клевец. Напарник кивнул.

Дождливая погода уже отступила, и улицы столицы освещало холодное осеннее солнышко. Тепла от него нисколько не прибавилось, но на душе становилось не так тягостно.

Когда они уже подъезжали, Фокин пропустил поворот и свернул только через квартал, оказавшись от здания детективного агентства «Гудвин» с противоположной стороны, причем на улице с односторонним движением. Никто не мог ждать их появления отсюда. Если кто-то их вообще ждал.

Не выходя из машины, Фокин обвел взором прилегающее пространство.

— Вот они! — с чувством выдал он, приспуская боковое стекло и швыряя сигарету на тротуар. — Я сразу почувствовал. Чутье меня еще не подводило!

— Где? — вяло спросил Клевец.

— Смотри.

Фокин указал пальцем. На противоположной стороне улицы, напротив детективного агентства стоял черный джип «Ниссан» с тонированными стеклами. Рассмотреть, кто находится в салоне, не удалось бы даже с помощью бинокля. Далеко, да и стекла зеркально отсвечивали. Но ни Фокин, ни Клевец не задавались вопросом, что это за машина. Они не верили в случайности и совпадения, а потому были уверены: это засада, причем расставленная на них.

— Срисуй-ка номерок. Хотя я и так могу догадаться, что это за кадры.

— «Консорциум», — озвученное Клевцом слово прозвучало скорее как утверждение, нежели вопрос.