Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Антикиллер - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 23


23
Изменить размер шрифта:

Узнав, что Быка вытащить не удалось, Шаман позвонил Черномору и попросил поддержать группировщика в тюрьме.

– Воры людей поддерживают, – отозвался Черномор. – Беспредельщикам нет нашей защиты.

Встревоженный Шаман соединился с начальником тюрьмы. Как городские руководители, они были знакомы, неоднократно встречались в кабинетах власти.

– Иван Иваныч, там к тебе попал спортсмен, Семен Плотников. Присмотри, чтоб не обижали...

– Плотников... Вот как раз рапорт... В санчасти он. Изнасиловали со всех сторон, зубы выбили. Зверье! А что мы можем? Лимит – тысяча зэков, а сидит почти две...

Через две недели полностью деморализованный следственно-заключенный Плотников, бывший бригадир по кличке Бык, а отныне и навсегда пассивный камерный педераст по прозвищу Света, полностью признался в изнасиловании Ковалевой. Крылов расколол его и на кладбищенский эпизод.

Плотников показал могилу, в которой под гробом с официальным покойником находился труп девушки, убитой тремя ударами ножа. Назвал и соучастников, всех арестовали.

Крылов и Королев получили по благодарности и окладу за раскрытие по оперативным материалам тяжкого преступления.

Плотников получил двенадцать лет и навсегда сгинул в петушиных углах камерных бараков.

Размышляя об этом деле, Крылов удивился еще одному обстоятельству: криминальные «законы» смягчились, насильники уже не загоняются под нары, живут как все, бывает и авторитетами становятся... Почему же столь непримиримым оказался преступный мир к Быку?

Он не мог найти ответ на этот вопрос, пока не сопоставил все странности дела в одну цепочку. И понял: с Быком расправились воры. Но использовали для этого не финку или удавку, а сыщиков РУОПа, суд и закон.

Эта догадка здорово испортила ему настроение.

* * *

Дело о причинении тяжких телесных повреждений гражданину Галенкову находилось в производстве следственного отделения Центрального РОВД. Вел его лейтенант Зубриков, оперативное обеспечение осуществлял оперуполномоченный УР капитан Макаров.

И следователь и опер понимали: дело непростое, шею на нем сломать ничего не стоит. Не только потому, что погиб контрразведчик. Уже отгремел траурный марщ военного оркестра, грохнул прощальный залп комендантского взвода, печальный факт ушел в прошлое. А из УФСК звонят, приходят, интересуются... Непонятно, чего они хотят, но чего-то хотят. Обычно бывает не так: похоронили, погоревали – и забыли.

А недавно сам Карнаухов приезжал, по часу наедине толковал с каждым обвиняемым. И до этого их опера из контрразведки крутили, а следователь УФСК допрашивал – официально, на бланках протоколов...

Значит, они свое дело ведут? А о чем? Тут можно только догадываться, но одно ясно: когда контрразведка ведет параллельное расследование, ничего хорошего не жди! Мало ли что они раскопают, какой «прокол» поймают... И бухнут Крамскому на стол! А то и министру...

От такого гнилого дела лучше всего избавиться. И возможность есть: преступники задержаны, признались, невнятно, правда, да так почти всегда признаются... Значит, вполне можно направить дело прокурору для переквалификации на убийство из корыстных побуждений. А это их подследственность, вот пусть прокурорский следователь и занимается!

Но не передают почему-то! Кучеров, замнач по следствию, так объяснил: с доказательствами хреново, все на признании держится, а если им начнут убийство втыкать, они от всего откажутся к едреной фене и дело вообще лопнет!

Оно, конечно, похоже на правду, но еще большая правда состоит в том, что прокурорский следак, которому показатели раскрытия по фигу, может и без всякого их отказа дело развалить!

Конечно, все трое шакалы, по две-три судимости, пьянь подзаборная, глаза зальют – ничего не соображают, кого угодно забьют – это верно. Но... Задержали их где? На набережной. А труп где найден? В Нахичевани. Как они попали из Нахичевани на набережную? Не говорят почему-то, темнят... Но как бы не было, добираться пешком им не меньше получаса, а то и минут сорок. Успеют остыть от драки, обмыться. А патруль, что их задержал, утверждает: только что махались, еще потные, дышат тяжело... И шли с другой стороны – не из Нахичевани, а с вокзала.

Мелочь, конечно. И следы возле трупа двух человек. Кроссовки, размеры сорок три и сорок четыре. Потом цепочка следов по песку к забору – те же кроссовки. А у задержанных – туфли, и размеры совсем другие. Тоже мелочь... Можно на них внимания не обращать, глядишь – дело в суде и проскочит. А можно дергать за каждую ниточку: это почему? А это где? И это не сходится! И развалится все к чертовой матери, и никакого суда, выпустят шакалов – и все! А уже раскрытое преступление снова станет «глухарем», повиснет на райотделе, собьет процент и надо искать виновных... Скорей всего потому и не хотят передавать дело в другое ведомство.

Понимали это и «зеленый» Зубриков, и опытный Макаров. Работали, не отвлекаясь на ерунду, готовились к концу месяца троих шакалов в суд направить. Потому к концу месяца, что итог подводится по службам, а у следствия главный показатель – количество направленных в суд уголовных дел.

* * *

У РУОПа тоже реализация тогда успешной считается, когда фигурант оперативной разработки осужден: значит, все правильно, суд вину подтвердил и никакой «химии» со стороны сыщиков не обнаружил.

Но если дело Плотникова-Быка проскочило без сучка без задоринки: и следствие – как по маслу, и суд – никаких сбоев, то по Итальянцу с Валетом долго не удавалось поставить последнюю точку. То один заболеет, то другой. Тюремные врачи особой предупредительностью никогда не отличались, а тут сразу – раз! – и направление на госпитализацию выписывают. Обвиняемые болеют, дело стоит, а круглосуточная охрана – тут уж Крылов взял Литвинова за горло – всех свидетелей и потерпевших прикрывает, подойти к ним близко не дает.

Так что как ни кантовались обвиняемые, а наступил день, когда прокурор обвинительное заключение утвердил и направил дело в областной суд, по подсудности. Теперь от судьи все зависело. Крылов к председателю приехал, ситуацию объяснил; тот задумался, лоб нахмурил, губами пожевал.

– Шпарковой дадим, – наконец сказал он. – Пусть рассмотрит перед пенсией.

Крылов удовлетворенно кивнул и едва заметно улыбнулся. Баба Вера Шпаркова была живой легендой не только тиходонского, но и всего российского правосудия. Никто не знал точно, сколько ей лет, зато абсолютно всем было известно, что первый приговор она вынесла в тридцать четвертом году, десятого октября.

– Женщина, трое детей, мужа нет, – многократно пересказывала ту историю баба Вера. – Набрала на колхозном поле в подол картошки, три килограмма шестьсот граммов. Уборочная уже прошла, что осталось в земле – все равно вымерзнет, а детишки есть просят... Как раз Указ вышел от седьмого августа: за кражу социалистической и колхозной собственности – от десяти до двадцати пяти лет лагерей... Баба Вера разводила в этом месте руками.

– Я-то еще девчонка, зеленая, опыта нет – даю три года условно. И чувствую – что-то не так: конвой ее не освобождает, начальник конвоя – тоже молодой парнишка, растерялся – к председателю нашему побежал... Что тут началось! Указы не исполняешь, вредителям способствуешь, что всю страну по винтику да колоску растаскивают! Короче, отменили приговор, дают мне на новое рассмотрение и я с учетом смягчающих обстоятельств назначаю минимальный срок – десять лет!

Здоровая крепкая женщина, Шпаркова и в старости не потеряла уверенной осанки, властных манер и командного голоса, хотя годы неумолимо брали свое. Кожа на изборожденном морщинами лице обвисла, глаза выцвели, на руках и ногах выступили узлы вен.

Ее называли «Феликс в юбке». В сорок третьем баба Вера застрелила на улице урку, вырвавшего у женщины сумку с хлебными карточками.