Акция прикрытия - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 22

– Безопасность Президента – дело государственной важности. В этом вопросе все должны вам подчиняться!

– Хитрожопый, – в третий раз повторил Коржов, но уже с другой интонацией, так что далеко не хвалебное слово прозвучало как-то по-доброму. – Ну ладно... Дронов перевел дух.

– Значит, слушай сюда. – Коржов аккуратно сложил очки, спрятал в футляр, а футляр положил в боковой карман. – Направишь туда группу подводников. Специалисты высшего класса имеются?

– Так точно! Найдем!

– Они должны успеть раньше американцев. Пусть обшарят лодку и заберут все бумаги. Никому не докладывай. Я согласую вопрос с Президентом и команды буду отдавать тебе от его имени. Со Степашкиным держись независимо, как этот... Верлинов. Никаких подразделений не сокращай и в другие службы не передавай. По всем вопросам – ко мне. Ясно?

– Так точно!

– Тогда работай.

Коржов встал, но вместо того чтобы направиться к двери, подошел вплотную к хозяину кабинета.

– И запомни; не врать мне, иначе в порошок сотру. Дешевыми приемчиками вроде строевой стойки, преданного взгляда и рявканья по уставу меня не проймешь. Преданность на деле – вот что от тебя требуется. Ты меня понял?

Из Дронова будто выпустили воздух.

– Понял, товарищ генерал-майор, – тихо ответил он.

Глубина тридцать семь метров, видимость три, ледяной холод зимнего моря пробирается сквозь «сухой» гидрокостюм и два слоя шерстяного белья, сковывает тело и замораживает волю. Хочется послать все к чертовой матери, подняться на поверхность и нырнуть в сухой стоградусный жар восстанавливающей сауны, отогреться, отмякнуть, выпить стакан водки... У американцев, англичан, да у всех – костюмы оборудованы электроподогревом, наверняка они больше способствуют настрою на выполнение боевой задачи.

Инструктор отряда боевых пловцов лейтенант Еремеев чуть пошевелил ластами, меняя угол наклона тела. Дыхательная смесь охладилась, и каждый вдох обжигал горло. У нас тоже есть хорошее снаряжение. Когда-то ему приходилось работать в Арктике, под восьмиметровым панцирем пакового льда, но тогда был и электроподогрев, и регулятор температуры смеси, и бесшумный электрический скутер. Потому что прикрепить маленькую коробочку к исполинскому корпусу американской АПЛ «Огайо» считалось более важной задачей, чем обучить молодых пловцов подводной стрельбе. Но раз высококачественная амуниция в принципе есть, почему нельзя обеспечить ею и тех, кто выполняет будничные задачи повседневной службы? Этого Еремеев понять никак не мог, задавал вопросы на политзанятиях, снискав репутацию баламута и демагога, но внятного ответа не получил.

В мутном холодном мареве что-то блеснуло, лейтенант вскинул двадцатишестизарядный подводный автомат, уравняв инерцию коротким гребком ласт и сохранив прежнее положение тела. Новичкам это, как правило, не удается, поэтому двенадцатисантиметровые пули-стрелы калибра 5, 66 мм могут полететь в любом направлении. Как бы кто-то из молодых не попал вместо мишени в живое тело. Меры безопасности приняты; пространство разбито на сектора и уровни, в каждом – только один стрелок, со всеми проведен подробный инструктаж, ведение огня очередями запрещено. Но... Под водой всякое случается. Перевести дух можно будет, лишь когда стрельбы закончатся и участники невредимыми поднимутся на поверхность.

Еще один проблеск, еще... Это цели. Дистанция шесть-восемь метров. На такой глубине убойная дальность автомата подводной стрельбы составляет одиннадцать метров. Но куда стрелять, если мишень не видна! Лампочка иногда крепится в верхней части бревна, иногда – в нижней, а само бревно может располагаться горизонтально или вертикально...

Задача не поддавалась логическому разрешению. Еремеев действовал интуитивно, представляя, что перед ним пловцы противника. Выстрелов слышно не было, но оружие ощутимо дергалось, замедленно вылетали гильзы, да угадывались пузырьки газов у среза ствола. Раз, два, три, четыре... Он прекратил стрельбу, не израсходовав полностью боезапас, так как понял – цели поражены. Оставалось ждать яркой звезды сигнального огня – команды съема с позиций.

Наверху было ветрено, небо затянуто тяжелыми серыми тучами, но Еремеев почувствовал себя так, будто выбрался из преисподней и попал прямиком в рай. Пробив головой морщинистую водную поверхность, он сразу выплюнул загубник и теперь глубоко вдыхал настоящий, без привкуса резины и металла, живительно свежий воздух. Туг и там на небольшой зыби появлялись черные головы, отблескивающие огромными стеклянными глазами, к ним подходили боты, вылавливая удлиненные ластами, горбатые, с гофрированными шлангами вокруг плеч, мокрые тела.

Еремеев дождался, пока бот с выведенной тусклой масляной краской цифрой «девять» на носу собрал его группу – шесть человек, три боевые пары. Командир выходит последним и должен подавать пример для подражания, поэтому он не стал переваливаться через борт тяжелым кулем, а, глотнув воздуха, ушел в глубину метров на пять, включил ноги и, разогнавшись как торпеда, вылетел из воды, одним махом запрыгнул в бот с устрашающим рыком и выставил перед собой автомат. Пацаны с писком шарахнулись в стороны, суденышко закачалось с борта на борт, будто собираясь опрокинуться. Пижонство, конечно, но зато красиво. И способствует уважению со стороны личного состава.

Взревел мотор. Сбросив маски и акваланги, уродливые морские чудовища превратились в усталых и перемерзших матросов второго года службы, которым еще предстояло стать настоящими «тюленями».

На берегу осмотрели мишени. Лейтенант поразил все три, причем одну тремя пулями, а одну – двумя. Салажата, конечно, промазали. Все, кроме Ярцева, он попал-таки разок. И ножом хорошо работает. Молодец, толк будет. Но хвалить его Еремеев не стал, чтобы не портить. Раз норматив не выполнен, хвалить не за что.

В сауну они не попали. Приняли короткий горячий душ, переоделись и выстроились на плацу. Три гроба, обтянутых дешевой красной тканью, официально-печальные речи подполковника Сушнякова, его зама по работе с личным составом – худого, болезненного вида капитана Мелешко, вымученные косноязычные выступления сослуживцев по составленному Мелешко обязательному списку, плач родственников, тягомотина военного оркестра, с одинаковым отвращением играющего Государственный гимн и похоронный марш, следование скорбной процессией к дальнему краю полигона, где зияют три свежевырытые могилы, троекратный залп, когда красные прямоугольники повисли на веревках, сухой стук комьев земли о тяжелые мокрые доски... Символические похороны проходят точно так же, как обычные, только в гробах вместо тел – камни соответетвующего веса. Потому что мичман Крутаков, старшина второй статьи Прокопенко и старший матрос Тимофеев погибли в дальнем походе при засекреченных обстоятельствах и предать их земле по христианскому обычаю не было никакой возможности.

Потом все медленно расходились, мужчина и женщина в черном шли рядом с Еремеевым.

– Он же сказал: живой и здоровый, – сквозь плач выдавливала женщина. – Да как у него язык повернулся...

– Может, не знал тогда... Или не мог сказать – дело военное...

– Да чтоб они все посдыхали... Лейтенант ускорил шаг, разрывая дистанцию. Кто-то взял его за рукав.

– Сушняков вызывает, давай быстрей! Еремеев обернулся. Перед ним стоял старший инструктор Кисляков, когда-то они работали в паре.

– Не знаешь зачем? Кисляков пожал плечами.

– Тебя, меня и Ершова.

– Сережку? Ты с ним, кажется, плавал?

– Четыре года, сразу после тебя.

– Ну ладно, пошли.

По дороге к штабу Еремеев прикинул возможные причины вызова. Трое самых сильных пловцов с опытом совместной работы, что очень важно для подводных операций. Значит, затевается что-то «горячее», и именно они должны работать в пекле.

У входа их ожидал высокий худощавый Ершов. Он был явно озабочен.

– Посылают куда-то... Не к добру это...

– Чего вдруг? – спросил Кисляков. – Всегда к добру, а сегодня не к добру?

– А того! Приметы смотри какие. – Пловец махнул рукой в сторону пирса, у которого стояла лодка «У-762», а потом в сторону полигона, откуда еще шел народ. – Их трое, и нас трое. Их с бухты-барахты отправили по-срочному неизвестно куда, теперь нас... Да еще в день похорон... Нет, не к добру!