Колдовской апрель - Хенкс Мэрил - Страница 3

По вымощенной булыжником улице катили конные экипажи, возницы в тирольских костюмах предлагали свои услуги, но Джина устала от долгого сидения за рулем и предпочла прогуляться пешком.

Солнышко пригревало, и вскоре молодая женщина сняла жакет. Улицы Старого города постепенно заполнялись толпами туристов. Вдали сверкали снеговыми шапками Альпы.

Она бродила узкими улочками, любуясь живописными домиками, увитыми плющом и цветами. Однако на одной из этих улочек невысокий каблук ее туфли застрял между булыжниками, и Джина тщетно пыталась его освободить. Она сердито дрыгала ногой, упрямый каблук не желал подчиняться, и в этот самый момент до нее донесся стук копыт и грохот колес экипажа, надвигавшегося на нее.

Секундой позже чьи-то сильные руки подхватили Джину и почти отшвырнули к безопасной стене, а еще спустя мгновение мимо пронеслась самая настоящая карета, запряженная четверкой лошадей.

Джина дрожала, не в силах отстраниться от широкой груди своего спасителя. Наконец она медленно подняла голову, пролепетав:

— Большое спасибо… Вы представить себе не можете, как я вам благодарна…

Голос у спасителя оказался очень приятым, низким, с чуть заметным мягким акцентом.

— Не думаю, что заслужил столь серьезной благодарности, но рад, что подоспел вовремя.

Теперь она увидела его лицо, и мир на некоторое время замер вокруг нее.

Если бы не цвет глаз, она сказала бы, что перед ней стоит Стивен Хьюстон, ее муж, погибший в автокатастрофе три года назад. Только у Стивена глаза были голубые и безмятежные, а у незнакомца — серые, почти стальные, чуть насмешливые. Черные, как смоль, волосы были коротко подстрижены, в противном случае они наверняка бы завивались крупными кольцами. Высокие смуглые скулы, орлиный нос и чувственный рот.

Необыкновенно привлекательный мужчина, хотя красавчиком его назвать было никак нельзя. Красавчик — это сладкое, мягкое, безвольное и изнеженное, а незнакомец наводил на мысли исключительно о стальном клинке.

Он улыбнулся, и Джина смогла наконец выйти из ступора.

— Теперь, если вы в порядке, я пойду и спасу вашу обувь.

Он отпустил Джину, и она обессиленно привалилась к стене ближайшего дома, а незнакомец решительно шагнул на мостовую и принялся высвобождать туфлю-убийцу из каменной ловушки.

Все движения мужчины пронизывала странная, почти животная грация и сила — так должны двигаться хищники в джунглях или саваннах. Под тонкой шелковой рубашкой лениво перекатывались мышцы. Широкие плечи, тонкая талия, узкие бедра — и удивительное, заполнившее все вокруг ощущение силы и властности.

— Прекрасная обувь! По ней проехались колеса, а ей хоть бы что.

С этими словами незнакомец легко опустился перед Джиной на одно колено и надел ей туфлю — словно хрустальный башмачок. Он проделал это столь элегантно и естественно, словно и впрямь был принцем из сказки, каждый день тренирующимся для встречи с Золушкой. Когда он выпрямился, Джине, которая никогда не считала себя малюткой, пришлось задрать голову. Серые глаза с любопытством смотрели на нежное, побледневшее от пережитого личико.

— Похоже, вы все еще дрожите… Да, дрожит. Только не от страха, а совсем по иной причине.

— Знаете, я всегда считал панацеей от всех бед чашку хорошего крепкого чая.

Он решительно взял Джину под локоть и увлек за собой. Как оказалось, недалеко. Буквально за углом оказалось очень милое кафе с полосатыми зонтиками от солнца, чистенькими столиками и очаровательной кельнершей в хрустящем от крахмала переднике, рядом с белизной которого снега Альп казались грязной тряпкой.

— Посидим здесь? Или хотите зайти внутрь ресторана? У вас такая белая кожа…

— Все в порядке. Я люблю солнце и загорать тоже люблю, так что все нормально.

Он галантно подвинул Джине стул, и они уселись друг напротив друга. Немедленно, по знаку хрустящей кельнерши, возле них возник не менее ослепительный официант.

— Хотите только чаю, прекрасная дама, или закажем местные роскошные эклеры?

— Нет, просто чай, с лимоном, если можно.

Незнакомец повернулся к официанту и сделал заказ на немецком языке. Говорил он бегло, но чувствовалось, что это не родной для него язык. Когда официант ушел. Джина обратилась к своему спасителю.

— Вы, похоже, хорошо знаете Старый город.

— Да, я тут частенько бываю. К вам вернулся румянец, и он вам к лицу. Как себя чувствуете?

— Гораздо лучше.

— Вы здесь по делу или отдыхаете?

— В отпуске.

— Впервые в Шварцвальде?

— Да. Жаль, но только на два дня. Завтра утром уезжаю в Венецию.

Зачем она ему это рассказывала, Джина и сама не знала.

— Дайте угадаю. Вы англичанка?

— Угадали. Я путешествую по Европе на машине.

— Тогда вам предстоят незабываемые дороги.

— Я знаю. Читала в проспектах. Я специально так составила маршрут, чтобы увидеть все самое интересное.

Официант принес поднос. На нем стояли кувшинчик с холодной водой, чайник с кипятком, маленький заварочный чайник, серебряное блюдечко с тонко нарезанным лимоном и серебряными щипчиками, маленькая сахарница и две фарфоровые чашечки на блюдечках, сквозь которые просвечивало солнце.

Джина разлила чай по чашкам и передала одну своему спасителю. Она уже подцепила ломтик лимона и несла его к своей чашке, когда заметила, что незнакомец пристально наблюдает за ней. Это смутило Джину, и она уронила лимон. Брызги чая попали на блузку.

Незнакомец немедленно достал из кармана ослепительно белый носовой платок, смочил его холодной водой из кувшинчика и быстро стер оранжевые капли, не успевшие даже впитаться в ткань блузки.

Это прикосновение было совсем легким и нейтральным, ничего в нем не таилось, но Джина почувствовала, как внутри нее медленно разгорается странное темное пламя. Казалось, все ее нервные окончания среагировали на прикосновение незнакомца, и теперь на щеках Джины расцветал румянец, больше похожий на пожар.

Виновник пожара не замечал этого. Он отодвинулся, склонил голову набок, задумчиво обозрел плоды своих трудов и заметил:

— Почти ничего не видно.

— Спасибо…

— Да что вы, мне было даже приятно! Похоже, он над ней слегка подсмеивался, но Джине было не до этого. Она срочно нуждалась в смене темы и легком, ни к чему не обязывающем, разговоре.

— Вы… вы здесь живете?

— Нет, здесь я бываю только по делам бизнеса. А живу я, кстати, в Венеции.

— О…

Сердце ухнуло куда-то в пропасть. Вот и сменили тему!

— Меня зовут Ричард. Точнее, Рикардо Анжело Хоук. Можете называть меня Рикко.

— Вы итальянец?

— Наполовину. Отец — американец, мать итальянка. А вы, стало быть, англичанка?

— Да. Джина Хьюстон.

Быстрый взгляд на ее обручальное кольцо — и стальные глаза вновь просвечивают насквозь смятенную душу Джины Хьюстон.

— Миссис Джина Хьюстон, как я понимаю?

— Да, то есть нет… В общем, да.

— Это как?

— Я вдова.

Это прозвучало не то слишком громко, не то слишком тоскливо — но в этот момент Джина едва ли не впервые задумалась о своем вдовстве всерьез. Взгляд сероглазого мужчины стал серьезным и чуть встревоженным.

— Вы слишком молоды для того, чтобы быть вдовой.

— Мне двадцать пять лет.

— Когда же умер ваш муж?

— Три года назад.

— И вы до сих пор носите обручальное кольцо?

Да, ношу. Более того, я до сих пор считаю себя замужней женщиной. Считала… до сих пор, в смятении подумала Джина.

Вслух она ничего не ответила, и ее спаситель тоже некоторое время молчал, но в конце концов не выдержал:

— Простите мне мои вопросы, но… ваш муж умер… отчего?

— Он погиб. В автокатастрофе.

— И вы остались совсем одна…

— Не совсем так. Я живу с Джолли…

— Но он с вами не поехал?

— Не поехала. Это моя подруга. Если бы еще знать, с какой стати она все это рассказывает совершенно незнакомому человеку?

— Мы с ней вместе учились в колледже, а после смерти Стивена она пригласила меня к себе. Вообще-то я звала ее с собой в Венецию, но у нее много работы, так что пришлось ехать одной.