Насмерть - Громов Борис Николаевич - Страница 51

Отцепляя от бедра кобуру с пистолетом, внимательно оглядываю соперника. Хорош! Высокий, широкоплечий, хорошо сложенный, нос сломан, длинные волосы собраны сзади в хвост, но главное — взгляд умный. Это плохо, умный противник всегда опаснее. Моложе меня лет на десять, двадцать пять — двадцать шесть, вряд ли больше, и килограммов на двадцать легче, значит — быстрее, подвижнее и выносливее. С другой стороны, я с ним не в салочки играть собираюсь и не наперегонки бегать. Парень уже начал плавно кружить вокруг меня, щеря в улыбке явно ни разу за всю жизнь не чищенные зубы. У-у-у-у, паря, да ты пижон! Ладно широкие замахи и приглашающие жесты, понтуется мальчуган, на публику работает, бывает. Но вот чего-чего, а крутить нож в пальцах и из руки в руку перебрасывать — не стоит. Профи так не делают. Отсюда вывод — дилетант. Умелый, явно небесталанный и опытный, но — любитель. Тем проще.

Тяну из ножен свой старый трофейный ухорез, доставшийся мне «в наследство» от убитого чеченского боевика еще в прошлой жизни — во время второй кампании. Бредун презрительно кривит губы. Ну да, его «зубочистка» сантиметров на десять длиннее. Эх, сопля ты зеленая, не успел ты видно узнать, что Фрейд был не прав и размер — далеко не всегда самое главное. А теперь уже и не успеешь…

Так, паренек продолжает нарезать вокруг меня. Хорошо двигается, подлец! Прямо Мохаммед Али: «Порхать как бабочка, жалить как пчела». Но мне эти «танцы с саблями» не интересны, я хоть и хочу впечатление произвести, но совсем другим способом.

— Ну, и какого хера ты вокруг меня пляшешь как девочка?! Драться-то будем, клоун?!!

Мой рык, наверное, даже в крепости Полковника услыхали. В толпе зрителей послышались смешки. Есть! У бредуна от злости аж лицо перекосило и он, выкрикнув что-то экспрессивно-матерное ломанулся в атаку. Ню-ню, сынок, давай! У меня за плечами — полтора десятилетия службы в далеко не самом слабом спецподразделении МВД, до этого — два года в войсковой разведке, а еще раньше — детско-юношеская спортивная школа. Для меня почти всю сознательную часть жизни заниматься самбо было так же естественно, как есть или дышать. А ты в меня своей железкой тыкать… Наивный, как чукотская девушка, ей-богу.

Один замах, второй, я отпрянул назад. Бредун перебросил нож в другую руку и ударил слева и снизу — уклоняюсь. Шустрый, гад, чуть не задел, но мне на этот счет один золотушный шкет по прозвищу Трепа еще в прошлом сентябре в Червленной урок преподал. Второй раз я на этот подленький прием не куплюсь. Ага, вот оно! Классический, словно на занятиях по рукопашке в спортзале родного Отряда, удар ножом правой рукой сверху. Роняю свой, так и не пригодившийся в этом бою нож на землю, а дальше все как в учебнике: жесткий блок снизу, обеими руками захват его запястья и одновременно расслабляющий стопой в колено. Судя по звуку — нормально получилось, может, и не сломал, но уж точно повредил, очень уж хорошо хрустнуло. Запястье, предплечье и локоть доворачиваю по часовой стрелке, а сам в этот момент смещаюсь буквально на полшага вперед и влево. Одновременно чуть присаживаюсь и давлю своей левой рукой ему на локоть и нажимаю на кисть. Стандартный милицейский прием, взял нападающего на болевой, причем сразу на двойной — в локте и в кисти. Нож бредуна, негромко звякнув о какой-то камешек, выпадает в пыль. По идее, будь все это на тренировке или задерживай я где-нибудь подвыпившего дебошира — сейчас самое время переходить на задержание и конвоирование. Только вот обстановка немного другая и я, продолжая крепко прижимать его локоть к своему бедру, резко рву его руку вверх. Громкий вопль взвывшего от боли бредуна заглушает треск ломающегося локтевого сустава и хруст разрываемых сухожилий. Так, похоже, «клиент» от боли сознание потерял. Ничего, сейчас мы тебя в чувство приведем. Бросаю вырубившегося бредуна на землю и беру на излом его левую руку. Снова хруст, снова треск, снова дикий, полный боли отчаянный вопль. Вокруг — тишина, собравшиеся вокруг бандиты затаив дыхание смотрят за боем… Ай, кого я обманываю! За избиением. У этого хвостатого изначально шансов не было, он сам подписал себе смертный приговор в тот момент, когда направил ствол в спину уходящему Акиму.

А бредуны молчат. Вряд ли причиной тишины служит жестокость расправы, к жестокости тут все привыкли с малых лет. Но вот скорость… А вы думали? Это только в кино главный герой и главный гад по полчаса прыгают, словно обезьяны и бодро вскакивают после ударов, способных отправить в нокаут динозавра. В реальной жизни поединок продолжается долго только в двух случаях: либо на ринге или татами, где участники жестко ограничены правилами и для них важно не только победить, но и набрать при этом как можно больше очков, либо — если оба противника ни черта не умеют. Если бьются насмерть два просто понимающих в вопросе человека, я уж не говорю о настоящих профессионалах, то бой их продолжается считаные секунды: один делает ошибку, а второй, воспользовавшись ею, первого убивает. Все. И никаких прыжков и идиотских воплей, никаких сальто назад и прочей красивой, но не применимой в бою дребедени. Совершенно не эффектно, зато предельно эффективно.

Противник мой уже не орет, а хрипит. Видать, больно ему, как бы от болевого шока не загнулся, у меня на него другие планы. Пальцами правой руки крепко обхватываю подбородок бредуна, на левую наматываю его хвост. Резкий рывок по часовой стрелке и немного вверх. Трещат перекрученные и сломанные позвонки шеи. Ноги хвостатого еще пару секунд конвульсивно скребут по земле и замирают. И бредуны Полковника, и мои парни по-прежнему смотрят на происходящее тихо, не проронив ни звука. Такое им видеть приходится не часто. Ничего, шоу еще не закончено. Подбираю с земли нож и начинаю нарочито неторопливо отрезать покойнику голову. Чувствую, как меня начинает мутить. После сегодняшнего утра блевать уже просто нечем, но это не важно. Главное сейчас — сохранить каменную невозмутимость на лице. Если покажем слабость — от нас не отстанут. Тут уважают только тех, кто заставил всех вокруг себя бояться. И моя задача — вызвать сейчас в них этот страх. Ну, что, вам всем хорошо видно и слышно? Я — отмороженное сумасшедшее чудовище. Страшнее меня ничего на свете быть просто не может. И уж лучше самому себе прострелить голову, чем попадать в число моих врагов. Чтобы бредуны в это поверили, я сам должен в это поверить. Вот и приходится. Когда я, обтерев нож о штанину убитого, встаю и неспешной походкой направляюсь к входу в «Медведя», покачивая отрезанной головой, которую продолжаю удерживать за хвост, сзади раздается спокойный, даже немного насмешливый голос Черного Полковника.

— Эй, а голова-то тебе на хера?

Снова придаю своей физиономии спокойное и мрачное выражение и оборачиваюсь.

— Голова? Пиалу себе из нее сделаю, чай пить. Или засушу, как гербарий, и на стенку приколочу. Законный трофей, мля. А может — и вовсе в выгребной яме утоплю. Это уже никого не касается.

Так, теперь главное — дойти сначала до двери, потом до лестницы, а уж после — до своей комнаты. Там — помойное ведро, в которое можно долго и с наслаждением блевать. И никто этого не увидит.

— Толя, ерш твою налево! Ну, какого рожна ты опять ко мне в таком виде приперся? Предупреждаю на полном серьезе — если результатов нету, будешь тут влажную уборку делать. Задолбался я уже за тобою грязь и тину выметать!

Зарядившие последние несколько дней дожди превратили процесс поисков в прогулки по болоту. Угу, мля, Шерлок Холмс и доктор Ватсон посреди Гримпенской трясины. Разве что собаки Баскервилей не хватает.

Судя по унылому виду Курсанта — результатов снова нет. И почему меня это не удивляет? Но на всякий случай решаю все же уточнить.

— Есть хоть что-то?

Тот молча мотает головой. Понятно…

— Раз так, дуй за шваброй и тряпкой. Я тебя, раззвиздяя, позавчера предупреждал? Предупреждал… А ты мне опять весь пол глиной и ряской уляпал. Вот и мой теперь.

Тяжко вздохнув, будто фамильное привидение какого-нибудь замка, мой напарник, роняя с плаща на пол тяжелые грязные капли, утопал в сторону чулана, где у нас хранился уборочный инвентарь.