Насмерть - Громов Борис Николаевич - Страница 19

— Эх ты, морда татарская, вот надо было кота за хвост тянуть! — Я буквально выхватываю конверт из его рук. — Жуй давай, пока чай не остыл! И меня не отвлекать, занят я!

М-да, похоже, напрасно мы с Олегом вчера вечером на праздничном ужине лишнего усугубили. Не стану лукавить, с моей стороны это была банальнейшая попытка подпоить приятеля, в надежде, что у него язык развяжется. Угу, щаз, два раза! Исмагилов вполне убедительно доказал, что особисты водку пить могут чуть ли не ведрами, но о делах службы при этом продолжают молчать с упорством белорусского партизана на допросе. Словом, провалился мой хитрый план с треском и поэтому сейчас, на импровизированном совещании в кабинете Лапшина, сидим мы оба понурые и скучные. Не сказать, что очень страдаем, я так вообще похмелью не сильно подвержен, но чувствуем себя все равно не самым лучшим образом. Мне-то полегче, я поутру уже успел с бойцами на зарядку сбегать. «Трешку» пробежал, на турнике повисел, разогнал кровь по жилам, а вот Олег, похоже, к совещанию только и успел, что душ принять да побриться. В лучшем случае — стакан чаю выпить. Самого хозяина кабинета нет, он накануне по какой-то срочной надобности в Волгоград убыл, а вот начальник разведки подполковник Бурляев и начальник Особого отдела майор Грачев — присутствуют. Оба смотрят на нас с легким осуждением, но вслух не высказываются. То ли статус Олега и субординация не позволяют, то ли (и это более вероятно) просто понимают, что не могло оно быть иначе. Все ж таки два боевых товарища встретились, это вам не хухры-мухры.

— Итак, товарищи офицеры, — берет быка за рога Исмагилов, — надеюсь, что про секретность никому напоминать не нужно. Кроме присутствующих, полковника Лапшина, который будет поставлен в известность сразу после возвращения, и непосредственных исполнителей, до которых суть и цели операции доведут в свое время и в части, их касающейся, ни одна живая душа в округе не должна знать, о чем мы тут с вами говорили. И еще, зная любовь лейтенанта Тюкалова задавать якобы наводящие вопросы в самый неподходящий момент и тем самым уводить беседу очень далеко от первоначальной темы, предлагаю ему зашить себе рот и молча выслушать все, что я скажу, а уж потом расспросы начинать. Идет?

— Дык, герр оберст, елы-палы. Вы ж знаете: Тюкалов только когда можно балабол, а когда не можно — нем, как гробница Тутанхамона, — обиженным голосом заканючил я.

Все-таки Олег явно на меня благотворно влияет, опять же Лапшин своим присутствием не давит, вон, даже ерничать могу. Вот только неодобрение в глазах офицеров Бригады начинает переходить в раздражение. Ну, да, они ж люди военные, субординация, выслуга лет, все такое. А тут какой-то наемник с лейтенантскими погонами над подполковником глумится. Надо их успокоить малость, а то вскипят, как чайники.

— Успокойтесь, товарищи офицеры. Просто так жизнь сложилась, что совсем недавно в Червленной я господину подполковнику кишки его назад в пузо затрамбовывал. Так что, имею право на некоторые вольности. И то, если обстановка позволяет.

— Так, все, хорош трепаться, Миша! — слегка прихлопывает по столу ладонью Исмагилов.

Я принимаю некое подобие стойки «смирно», только в положении сидя и делаю максимально серьезное лицо.

— Что ж, будем считать, что договорились. Итак, цель операции — добраться до Самары и вывезти оттуда изделие П-26/17-бис, предположительно находящееся в развалинах МИК Военно-космических сил РФ.

— Ну, спасибо, что хоть в Самару, а не сразу в Подмосковье, в бывший штаб РВСН в ЗАТО Ногтево… [32]

— Миша! — грозно повышает голос Исмагилов.

— Олег, — извини бога ради, — прижимаю руку к сердцу я. — Тогда вопрос по делу: что такое МИК? И что за изделие такое с этой абракадаброй вместо названия?

Исмагилов тяжело вздыхает, мол, кто бы в тебе, трепло, сомневался. Но на вопрос все же отвечает.

— МИК — это монтажно-испытательный комплекс. Сначала, еще при Советском Союзе он принадлежал научно-производственному объединению «Энергия». Потом был практически заброшен, работы по проекту «Энергия» — «Буран» были свернуты, персонал разбрелся кто куда. А за несколько лет до Тьмы весь комплекс передали в ведение ВКС. Так вот, судя по имеющимся в распоряжении Службы безопасности сведениям, за два месяца до начала войны в МИК на испытания было доставлено это самое изделие — новейшей военный спутник наблюдения и связи «Вихрь-2ТМ». По ним же известно, что спутник прошел весь цикл предстартовых испытаний и был готов к запуску. После ядерного удара вывезти его не успели. По крайней мере человек, отвечающий за организацию эвакуации, к МИКу пробиться не смог из-за сильнейших пожаров и покинул Самару вместе с беженцами. Именно благодаря ему у нас и есть вся эта информация. Сам спутник упакован в специальный защитный контейнер и, по идее, пострадать был не должен, ну, при условии, что прямо на него какая-нибудь бетонная плита или стальная балка не упала. Вот держи…

Исмагилов передает мне несколько листов машинописного текста на скрепке. Бегло пролистываю. Ага, понятно, это — описание контейнера: внешний вид, маркировка на стенках, вес брутто. Ох, ни черта себе! Девятьсот семьдесят кило! М-да, увесистая штука, в карман не спрячешь. Так, а это что? Рекомендации по маскировке автотранспорта, рекомендации по внешнему виду, основные социальные группы и особенности поведения их представителей… Это что еще такое? Вопросительно смотрю на Исмагилова.

— Это отчет полковника Удовиченко, — совершенно правильно истолковывает он мой взгляд. — Год назад группа под его руководством прорвалась аж до Тверского Анклава. По пути успели полюбоваться на тамошние реалии, да и тверичи дельными советами помогли. Так что изучи и обдумай. Вам в качестве прикрытия лучше всего небольшой, но зубастой бандой себя выставить… Итак, продолжим. Задача ваша — найти спутник и вывезти его в Югороссию.

— А смысл? — скептически хмыкаю я. — Спутник без средства доставки — просто куча высокотехнологичного железа.

— Средство доставки есть. На Байконуре смогли сохранить один «Протон», его как раз перед войной к старту готовили, он должен был очередной спутник ГЛОНАССа на орбиту выводить. Сначала он там, в ангаре, просто лежал, никому не нужный, потом, когда все более-менее успокоилось и в норму пришло понемногу, тамошние сообразили, какая это ценность. И обеспечили полную консервацию всего, что там могло накрыться, и просто бережно хранили все остальное. Так что ракетоноситель вполне исправный. С гептилом для него украинцы помогли. Подробностей и я не знаю, и тебе они не нужны совершенно. Одним словом — проект этот совместный, и Югороссия вносит в него свою долю спутником. Потому-то и нужно его найти любой ценой.

— Извини, Олег, но ведь один спутник — это же очень мало…

— Ты еще и в спутниках разбираешься? — иронично бросает начальник Особого отдела Бригады.

— Угу, — спокойно и уверенно смотрю я ему в глаза. — Просто в школе на уроках на задней парте не спал, как некоторые. Так что, на какую орбиту планируется выводить? Геостационарную? Низкую круговую, высокую?

Не ожидавший такого выпада Грачев сразу тушуется и краснеет. Уж не знаю, что именно преподают в здешних школах на уроках астрономии, но, похоже, с задней партой и сном я в самую точку попал.

— На высокую эллиптическую, Миша, — ехидно отзывается Исмагилов. — И что это тебе сказало?

— Достаточно, — будто и не заметив подкола, отвечаю я. — Высокая скорость и небольшая высота в перигее, низкая скорость и большая высота в апогее. Огромная площадь покрытия. Средний период вращения спутника — порядка двенадцати часов. Вот только одного все же мало будет, чтобы обеспечить квазистационарность как минимум три, а лучше — шесть-восемь нужно.

С каменной рожей, но испытывая в душе «чувство глубокого удовлетворения», как говаривал один бровастый генсек, оглядываю три вытянувшиеся физиономии, уставившиеся на меня огромными от удивления глазами.