Навлекая беду - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза) - Страница 6

— О нет! — простонала Энн. — Ведь я живу неподалеку от Паркуэй!

Это будет ее первый День независимости в Филадельфии, и ничего подобного ей в голову не приходило. Как же она сможет сделать хоть что-нибудь? Проклятие! На ее дисплее появились очертания Килиманджаро. Вот еще один пример «СЛУЧАЙНОГО РЕЖИМА»!

— Мне надо работать! Как же быть?

— У тебя нет офиса?

— Есть, но…

Энн не хотела нарываться на Мэри и Джуди. Или, того хуже, на Бенни. На работе хорошо, да вот коллеги…

— Все эти офисы — такое дерьмо, правда?

— Это точно!

— Тогда почему бы тебе не свалить?

И так неспешный, шаг Уиллы замедлился до черепашьего. Скоро она пойдет в другую сторону, и тогда уже спортзалу придется ей платить.

— Свалить?

— Ты же одна?

— Совсем.

— Тогда поезжай на побережье, в Джерси. Я как-то побывала на северном Кейп-Мей. Там есть парк. Тихо, спокойно. Я много рисовала.

— На побережье?

Так здесь называли побережье Джерси. В южном Джерси отдыхала вся Филадельфия. В отличие от Лос-Анджелеса здесь, слава Богу, не в моде речения вроде «ох-уж-эти-Штаты» и «отдыхать-надо-в-Европе».

— Кажется, я могу себе это позволить…

Уилла покончила с ходьбой, а Энн вдруг страшно понравилась идея с побегом в выходные. Какой замечательный способ отпраздновать победу! Правда, машины у нее нет. Она каждый раз брала напрокат один и тот же кабриолет, главным образом когда ездила в выходные за продуктами. Менеджер в местном «Херце» обычно припасал для нее ярко-красный «мустанг», мечту сутенера. Она собиралась купить такой, как только выберется из долгов.

— Почему бы и нет? — произнесла Энн. — Я действительно могу уехать на выходные!

— Конечно! Плюнь на условности! Покрась волосы в фиолетовый цвет!

— Ни за что! — Энн хихикнула, настроение у нее поднялось. — Позвонить, что ли, риелтору… Я везучая — вдруг кто-нибудь отказался?

— Какой-нибудь юрист, которому пришлось остаться в жарком городе.

Уилла засмеялась, и с ней Энн.

— Лох!

— Каких поискать!

Потом Энн вспомнила о Мэле.

— Но у меня кот… Я не могу его оставить одного.

— Думаю, я могу посидеть с котом. Люблю котов! Порисую…

Энн замешкалась. Ведь она пускает в дом незнакомого человека. С Кевином-то вон как получилось! Однако Уилла была женщиной. И вроде бы честной женщиной. И, что еще важнее, нормальной. Энн, которая никогда не задумывалась о поездке на побережье, теперь не могла дождаться, когда окажется там. Она будет работать как проклятая и наконец увидит Атлантический океан! Энн была совершенно уверена, что не заблудится по дороге.

— Уилла, ты правда можешь посидеть с моим котом? — спросила она.

— Ну да, я буду его рисовать. А может, и до салюта руки дойдут. Если ты живешь рядом с Паркуэй, видно будет замечательно!

Ее шаг замедлился. Она остановилась.

— Тебе стоит отправиться домой прямо сейчас, чтобы не попасть в пробку. А я добегаю оставшееся по дороге к тебе. Привести себя в порядок можно и там.

— Великолепно! — Энн нажала «ОТМЕНИТЬ». — К черту! Пробегусь завтра утром, на свежем морском воздухе! Или не пробегусь…

По пути домой Энн взяла напрокат «мустанг» и сняла домик на берегу. Она не стала переодеваться после тренировки. Ее родной Фэрмаунт раскинулся на краю деловой части Филадельфии. Этот район — «благородная» часть города. С музеями, библиотеками свободного доступа, судом по семейным делам, словно пересыпанная кварталами колониальных домов — с заново промазанными швами на кирпичных фасадах и перекрашенными ставнями. Здесь жила и Бенни Росато. Фэрмаунт был тихим, безопасным местом, а Энн после переезда на восток больше ничего и не требовалось. Без места для парковки она могла обойтись.

В снятом ею доме имелось три этажа, и был он какой-то худосочный: шириной всего в одну комнату. Однако уютный. С двумя спальнями. В Филадельфии о таком говорят: «по комнате на этаж». Энн толкнула на бегу дверь, не обращая внимания на счета и каталоги, переполнившие почтовый ящик и рассыпавшиеся по ковру крошечной прихожей. Она заперла дверь, задвинула засов, швырнула портфель и сумочку на пол гостиной и рванула наверх, таща спортивный баул за собой.

— Мэл! Мэл! Наше ходатайство принято! — выкликала Энн кота. Думая о нем, она все больше укреплялась в мысли, что живет одна слишком долго. Энн вбежала в спальню и бросила сумку на пол, отчего пухлый полосатый котик, спавший клубком в ногах неубранной постели, вздрогнул и очнулся. Мэл заложил назад уши, превратившись в Кота Атакующего, потом понял, что это всего лишь хозяйка, расслабился и медленно прикрыл большие зеленые глаза. Энн подошла к кровати, сжала ладонями его покрытую мехом мордочку и поцеловала в твердый упругий розовый нос.

— Мы выиграли, красавчик! — повторила она, однако Мэл лишь зевнул, показав белые иглы зубов. Когда он закрыл пасть, кончики клыков остались снаружи, и он незаметно превратился в Кота-Упыря. Поведение Мэла ее пугало, и Энн опять забеспокоилась о выходных.

— Мэл, мы победили, и это — хорошая новость. А плохая новость та, что я уезжаю, но у тебя все будет хорошо. Ты познакомишься с очень милой девушкой, которая хочет нарисовать твой портрет. Ты не против?

Энн быстро поцеловала Мэла, и все же тот не замурлыкал. Кот, что и говорить, обеспокоен: остаться один на один с незнакомкой, красящей волосы в синий цвет! Мысль: люди переносят на кошек все свои чувства, а кошки не сопротивляются этому.

Поцеловав Мэла в последний раз, Энн поспешила к захламленному шкафу и вытащила комплект нижнего белья, две майки, джинсовую юбку и запасную пару шорт. Откопала на дне чулана тапочки леопардовой расцветки: они всегда создавали у нее праздничное настроение, а нынче и вправду праздник.

— Я говорила, что наше ходатайство принято, Мэл? — спросила Энн, запихивая одежду в спортивную сумку. Душ можно принять и на побережье. Все же она поспешила в ванную за шампунем, кондиционером и грейпфрутовым лосьоном для тела, а также за косметикой, хранившейся в жестяной коробке с надписью «Я люблю Люси» и грубым цветным изображением калифорнийского пейзажа. Она не могла прожить без Люси и грейпфрутового лосьона. Без них все равно что жить в палатке.

— Мэл, я ухожу! — пропела она, торопясь обратно в спальню, но Мэл не проснулся — ни когда она запихивала в баул туалетные принадлежности, ни когда застегнула молнию, ни даже когда раздался звонок в дверь. Это, наверное, Уилла. Энн, повесив сумку на плечо, подхватила дремлющего кота, который свесил полосатые передние лапы и позволил снести себя вниз. Кот в Паланкине.

— Иду! — крикнула Энн, когда добралась до первого этажа. Подойдя, наклонилась к глазку. Так, на всякий случай. Она делала это машинально, несмотря на то что Кевин сидел в тюрьме в триллионе миль отсюда. Энн с ужасом ждала его освобождения, хотя до этого оставалось еще два года. На крыльце пыхтела и отдувалась Уилла Хансен. Она была в одежде из спортзала.

— Давай, заходи! — Энн отодвинула засов и отперла дверь. Увидев Мэла, Уилла сразу же заворковала:

— Ой-ой-ой! Ну что за прелесть!

И Энн с Мэлом поняли, что все будет лучше некуда.

Легковушки, мини-вэны и пикапы стояли в три ряда, насколько хватало глаз. Стоп-сигналы выстроились пунктирными красными линиями. Очередной пример «СЛУЧАЙНОГО РЕЖИМА» — только и всего. Энн смирилась с тем, что до побережья доберется уже в темноте. Она переключила селектор в режим парковки и откинула голову на подголовник. Дул прохладный ветер. Ночной воздух — о блаженство! — был совершенно сух. Небо окрасилось в густой сапфировый цвет. Потихоньку разгорались звезды, осязаемые, словно бриллианты.

У стоящего рядом синего «вояджера» сзади висели два детских велосипеда с обернутыми красной, белой и синей гофрированной бумагой спицами. Багажник машины был забит пакетами со всякой снедью, сложенными скатертями и куклой Большой Птицы, [12]упершейся расплющенным клювом в затемненное стекло. Энн едва могла разглядеть сидящую внутри семью, но не сомневалась: сзади скачут дети, впереди сидят мама и папа.