Тест на любовь - Копейко Вера Васильевна - Страница 21

Власта посмотрела на Иржи. По спине женщины пробежал холодок. Что ж, конечно, осталось только попить чаю. Ей стало как-то не по себе. Не слишком ли часто оперирует Иржи по полной программе? Удаляет и матку, и яичники… Не оставляет пациентке ничего…

Она заварила чай. Они сели в ординаторской. Иржи устало смотрел в окно. Власта подала ему большую чашку и спросила:

— Иржи, ну зачем, а?

— Знаешь, Власта, бывают случаи, когда надо сделать то, что кажется на первый взгляд жестоко. Но только на первый.

— А на второй?

— Полезно для дела. Для спасения других.

— Но это же конкретная женщина. У нее ведь не…

— В данном случае не важно.

— Иржи, я не буду с тобой работать.

— А спать, — усмехнулся он, — тоже не будешь? Власта отвела глаза. От этого она отказаться не могла.

— Как она будет себя чувствовать?

— Ничуть не хуже прежнего. Она не узнает, что у нее было на самом деле. Ты видела предположительный диагноз?

— Но она… согласилась?

— Она согласилась бы, если бы знала, для чего.

— А если нет?

— Все равно бы согласилась.

— Откуда ты знаешь?

— Ей не страшно это потерять. Ей пятьдесят, у нее никого нет. Ее ждет восхитительная поездка во Вьетнам… Почти даром. Плохо ли?

— Но ты укорачиваешь ее дни…

— Она поможет другим. Благодаря моему лекарству и ее телу многие больные уймут свою боль. Все в мире связано. Даже мы с тобой, правда? — Он окинул ее горящим взглядом. — Вообще хватит об этом. Дело сделано. Пускай спит, а мы забудемся, расслабимся. Пойдем.

Власта посмотрела на него, его глаза горели огнем, она знала — после такой операции ему это необходимо, как и ей. Она повернула ключ в двери, опустила жалюзи, пошла за ним в соседнюю комнату, где стоял хорошо знакомый медицинский топчан.

— Иржи, я не хотела бы попасть к тебе на стол… Стоя под дверью, выбирая минуту, чтобы войти, Ирма все слышала. При последних словах она отпрянула и тихо, на цыпочках пошла по коридору. Она не станет им мешать.

Что происходило дальше за закрытой дверью, ее не интересовало. Она знала, Иржи спит с медсестрами. Особенно часто с Властой.

Руки Иржи уже гладили бедра; прохладные и упругие.

— Не надо на стол, — шептал он ей горячо, — мы устроимся на диване. У тебя никогда не будет такой болезни, дорогая Власта, у тебя есть я… Я тебе не позволю…

11

Ольга улетела во Вьетнам вместе с Минем. Она щебетала как птичка, рядом с худеньким вьетнамцем она казалась большой.

— Наша страна такая красивая, у нас сейчас тепло. Я отвезу тебя в Вунгтау, на курорт, там в декабре вода двадцать шесть градусов.

…Ольга провела время отлично. Она принимала процедуры, ее поили травами с добавлением толченых минералов, делали массаж. Ольга чувствовала себя великолепно. Она бродила по городу одна, заходила в ювелирные лавочки, купила себе кольцо с сапфиром и изумрудом — Ирма дала ей денег на расходы.

Минь прокатил ее по курортным городкам, свозил в Дананг, на границу между Севером и Югом, где до сих пор сохранились обрывки колючей проволоки, оставшейся после войны во Вьетнаме. Он постоял, обратив лицо к северу.

— Не люблю север. В Ханое холодно. — Потом рассмеялся. — Это не ваш Север. Ваш Север я люблю. Москву люблю.

— А Прагу, наверное, больше? Ведь там живет Ирма, друг.

— Нет, я больше люблю Москву.

Ольга посчитала это признание данью вежливости. Но была не права. Минь и впрямь любил больше Москву, потому что только там он мог встречаться с Ирмой, так привязавшей его к себе.

А теперь их связывало дело, благодаря которому его жизнь стала совершенно иной. В горах, в родной деревушке, в этом сезоне он засеял такие плантации, что очень скоро Ирма не сможет переварить все. И тогда он полюбит Москву еще больше…

За день до отъезда Минь устроил ее в клинику. Ольгу осмотрел доктор, оказавшийся русским, и остался доволен ее состоянием.

Она чувствовала себя прекрасно, казалось, все происшедшее случилось не с ней, а с совершенно другой Ольгой. Насколько прав оказался психотерапевт, который провел с ней еще один сеанс в канун отлета. Но снова и снова она спрашивала себя: отчего его голос кажется таким знакомым? Потом Ольга ответила себе, желая отвязаться от надоедливой мысли: у него типичный тембр голоса, так говорят дикторы.

Обратно Ольга летела одна, она так же хорошо себя чувствовала. На таможне в Москве вышла задержка — какую-то женщину повели досматривать в отдельную комнату. У нее заподозрили наркотики.

Стоявшая рядом с Ольгой дама, летевшая в одном самолете с ней, покачала головой:

— Боже мой, где только сейчас не возят это зелье. Ольга равнодушно кивнула.

— Вы не представляете, ее сейчас всю обыщут. И внутри, и снаружи.

— То есть как внутри? — удивилась Ольга.

— Да в гинекологическое кресло посадят, — фыркнула та. Никогда раньше она об этом не задумывалась, читая в газетах, что нашли сколько-то граммов у кого-то… Кто-то пытался провезти в себе… Эта сфера никак ее не волновала.

Но сейчас, после операции, она невольно думала о ней и очень живо представила себя.

— Так вы думаете, здесь работают врачи?

— Еще бы нет! — Дама изумленно посмотрела на Ольгу. — Да у них все есть. Сначала ей сделают ультразвук…

— Но как они заподозрили?

— У них на это особый нюх.

Очередь продвинулась дальше, Ольга переставила свои веши.

— Вот у нас с вами нет ничего, это любому дураку ясно. Ольга кивнула, протягивая свои бумаги мужчине за стойкой.

Он, не глядя на нее, шлепнул печать.

— Вот видите, — сказала попутчица, выходя следом. — Когда нет ничего, им и смотреть не надо. Счастливо.

Ольга пересела на другой самолет и отправилась в Прагу.

На террасе вместе с Ирмой они смотрели на горы, подернутые дымкой. Во Вьетнаме горы другие. Она вспоминала о днях, проведенных там, как о времени безмятежного счастья, давно не выпадавшего на ее долю.

— Ирма, ты не представляешь, как мне там было хорошо. Какой климат, кожа во влажном воздухе разглаживается. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала.

— Ты выглядишь потрясающе. Как никогда.

— Согласна. И еще загар. Он там не красный, а смотри, какой ровный. — Она вытянула руку. Рука была не такая худая и не с обвисшей кожей, как после операции, кожа натянулась.

— А гостиница!

— Ирма, ты все устроила замечательно.

— Ее строили еще французы, и, слава Богу, у вьетнамцев хватило ума не разрушить ее и не заплевать. Там не много таких — одна-две.

— А море, Ирма! И девушка, которую ко мне приставил Минь…

— Это его родственница. Племянница, кажется. Она училась в Москве.

— Ее русский потрясающий. Она такая развитая, я сделала ее портреты. Надо отправить.

— Сама отвезешь.

— Ты думаешь, я когда-нибудь снова поеду в Сайгон? — Ольга усмехнулась. — Я знаю, сколько стоит такая поездка.

— Ну, вот и хорошо, что знаешь, будет легко считать, когда сама станешь организовывать такие туры из Москвы.

— Я? Ты о чем?

— У меня есть деловое предложение. Ты станешь представителем нашего турагентства в Москве. Дело несложное. Оформлять документы и отправлять женщин во Вьетнам. К Миню.

— Ирма… Но я…

— А у тебя есть другие предложения? Более выгодные?

— Нет, но я ничего не понимаю в бизнесе.

— Тебе и понимать не надо. Все буду делать я. А тебе останется точно исполнять.

— Но смогу ли я?

— Как показала твоя нынешняя поездка — ты выполнила все просто здорово! — Ирма подскочила и обняла Ольгу.

— А что я такого сделала? — недоуменно развела руками Ольга.

— Пойдем-ка выпьем, посидим у бассейна. Я тебе кое-что расскажу…

Солнце грело ласково и нежно. Оно было не такое, как во Вьетнаме — терпкое, жгучее, но там столько тени, столько листвы, Ольге все еще мерещились воды Южно-Китайского моря, и самое странное, неожиданное — сосны на берегу моря. Ей казалось невероятным — сосны и море. Как в Прибалтике. Она откинулась на спинку плетеного кресла, медленно качнулась. Покой, расслабленность, удовольствие — такое забытое и такое необыкновенное состояние.