Власов. Два лица генерала - Коняев Николай Михайлович - Страница 29

Взял выделенных бойцов, и пошли на передние точки, а оттуда, которые смогли, встали и ушли на выход. Пришел, осмотрелся. Лежат мертвые, которые умирают, встать уже не могут. Винтовок кучи».

Появились в армии и случаи людоедства.

В докладной записке, подготовленной 6 августа 1942 года для Абакумова, указывалось, что начальник политотдела 46-й стрелковой дивизии Зубов задержал бойца, когда тот пытался вырезать «из трупа красноармейца кусок мяса для питания. Будучи задержан, боец по дороге умер от истощения».

Глава шестая

В эти дни Власов не только посылал в различные штабы радиограммы о бедственном положении армии, но и пытался найти решение, как самостоятельно, со своей стороны разорвать кольцо окружения.

Болото… Чахоточная, сочащаяся водой земля.

Здесь словно бы остановилось время, истончилось, истекло, словно его и не было…

Даже лето, которое уже давно пришло, никак не ощущалось тут ни по пейзажу — нигде не увидишь зеленой травы! — ни по одежде. [103] Как и зимой, бойцы кутаются в полусожженные фуфайки. На головах — летнюю форму так и не выдали — чернеют зимние шапки.

Солдаты замерли, радуясь спасительному теплу…

Но это днем, на солнечном припеке, а по ночам холодно на болоте, зябко в сырых окопах.

Впрочем, до вечера нужно еще дожить.

Солдаты, которых вывели по приказу Власова в тыл для создания штурмового кулака, до сегодняшнего вечера доживут… Их срок умирать — нынешняя летняя ночь…

А пока заботы у них, заботы живых…

Где— то горят костерки, что-то варится в них…

Но это не армия.

Это жалкие остатки армии, растерявшей силу и жизни своих солдат в изнурительных зимних боях.

И потому хмурится Власов, потому и сутулится сильнее обычного — все тяжелее давит на него предчувствие катастрофы.

Он идет с тяжелым, неподвижным лицом, рядом с ним Зуев. Морщинки перерезали красивый лоб комиссара. Печально лицо.

Как вспоминал Н.В. Коньков, водитель генерала Власова, «ежедневно из штаба армии в район Мясного Бора выезжали, а позже ходили пешком командующий армией генерал-лейтенант Власов или член Военного совета армии дивизионный комиссар Зуев. До 20 июня у командования была полная уверенность в том, что окружение будет прорвано.

20 июня я слышал от бойцов и командиров, что командующий запросил по радио штаб фронта о том, что если вырваться из окружения не удается, что предпринять с техникой и материальной частью? Каков был ответ на радиограмму, я не знаю, но на следующий день технику начали уничтожать…

Командование приказало сосредоточить все силы для удара в районе Мясного Бора. Генерал-лейтенант Власов отправил на передовую также две роты по охране штаба армии. Я и еще человек восемь шоферов остались при штабе в качестве охраны и в боях в этот день участия не принимали.

На следующий день командование издало приказ всеми имеющимися силами идти на штурм обороны немцев в районе Мясного Бора. Этот штурм намечался на вечер 22 июня, и в этом штурме принимали участие все: рядовой состав, шофера, командующий армией, начальник Особого отдела армии и работники штаба армии…

Командующий армией и работники штаба держались спокойно и стойко и в момент штурма шли вместе с бойцами. Штурм начался часов в девять-десять вечера, но успеха не имел, так как наши части были встречены сильным минометным огнем…». [104]

Николай Васильевич Коньков не знал, что шатающимся от голода бойцам 2-й Ударной армии все же удалось совершить невозможное — они прорвались сквозь немецкие укрепления.

Согласно донесению капитана госбезопасности Колесникова, направленному под грифом «Совершенно секретно» в Особый отдел Волховского фронта, в этот день из окружения вышли 6018 раненых и около 1000 здоровых.

Раненым повезло больше.

Их отправили в госпиталь (потому они и сосчитаны точно), из остальных (около 1000 здоровых) был сформирован отряд полковника Коркина, который снова загнали в «Долину смерти». Воистину злой рок висел над бойцами 2-й Ударной армии.

Целыми уйти из этого ада не дозволялось никому.

Интересно, что в этот же день начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Потери сухопутных войск на Восточном фронте с 22 июня 1941 года по 10 июня 1942 года: ранено — 27 282 офицера, 915 575 унтер-офицеров и рядовых; убито — 9915 офицеров, 256 302 унтер-офицера и рядовых; пропало без вести — 887 офицеров, 58 473 унтер-офицера и рядовых. Общие потери сухопутных войск (без больных) составили 1 268 434 человека».

Такие записи немецкий генерал-полковник делал регулярно три раза в месяц до 24 сентября 1942 года, пока не был отрешен от занимаемого поста{29}.

В нашем Генеральном штабе подобных — подсчетов — увы! — никто не вел…

Глава седьмая

Но вернемся к Андрею Андреевичу Власову.

Колонну, в которой шли штабные работники армии, немцы встретили минометным огнем, и она вынуждена была отойти.

Отчаяние сквозит в радиограмме, посланной из штаба 2-й Ударной сразу, как только стало ясно, что прорыв не удался.

«23 июня 1942 года. 01 час 02 минуты. Войска армии после прорыва силами 46-й стрелковой дивизии вышли на рубеж Безымянного ручья 900 метров восточнее отметки 37,1 и только в этом районе встретились с [105] частями 59-й армии. Все донесения о подходе частей 59-й армии к реке Полнеть с востока предательское вранье».

Утром 23 июня окончательно сломленная во время ночного штурма 2-я Ударная армия еще держала оборону по линии Глухая Кересть — Новая Кересть — Ольховка, но вечером немцы прорвались в район посадочной площадки в Новой Керести, а к 16.00 просочились к КП армии. И хотя к восьми часам вечера немецких автоматчиков от КП удалось отбить, было понятно, что армия доживает последние часы.

«23 июня 1942 г. 22.15. Противник овладел Новая Кересть и восточнее. Проход восточнее реки Полнеть вновь закрыт противником… Активных действий с востока не слышно. Артиллерия огонь не ведет. Еще раз прошу принять решительные меры по расчистке прорыва и выходу 52-й и 59-й армий на реку Полнеть с востока. Наши части на западном берегу Полисти. Власов. Зуев. Виноградов».

«23 июня 1942 г. 23.35. Бой на КП штаба армии отметка 43,3. Помощь необходима. Власов».

Что происходило в 52-й и 59-й армиях, понятно.

Мерецкову не удалось организовать штурмовую группировку такой силы, которая способна была проломить немецкую оборону. И как всегда в таких случаях, снова горькая правда о неудаче так обильно разводилась лукавством, что, в общем-то, может, и незначительные преувеличения успехов, складываясь воедино, превращались в настоящий, как и было приказано, прорыв.

К этому лукавству подталкивал генералов и сам характер болотистой местности, где сплошной линии обороны не могло быть ни у нас, ни у немцев…

Но для задыхающейся в кольце, гибнущей 2-й Ударной армии успокоительные сообщения о прорыве окружения звучали насмешкой.

«24 июня 1942 г. 00.45. Прохода нет, раненых эвакуировать некуда — Вас вводят в заблуждение… Прошу Вашего вмешательства».

Утром 24 июня немецкие автоматчики прорвались к штабу армии, и все командование перешло на КП 57-й стрелковой бригады. Отсюда и ушла в штаб фронта последняя радиограмма…

«24 июня 1942 г. 19.45. Всеми наличными силами войск армии прорываемся с рубежа западного берега реки Полнеть на восток, вдоль дорог и севернее узкоколейки. Начало атаки в 22.30 24 июня 42 г. Прошу содействовать с востока живой силой, танками и артиллерией 58-й и 39-й армий и прикрыть авиацией войска с 3.00 25 июня 42 г. Власов. Зуев. Виноградов». [106]

К 22.00. колонна, в которой выходил на этот раз и Власов, переместилась в район КП 46-й стрелковой дивизии, откуда в 24.00 двинулись к пункту отхода. В голове колонны шло два взвода роты Особого отдела армии, вооруженных двенадцатью ручными пулеметами, и взвод сотрудников Особого отдела НКВД с автоматами. Дальше двигались начальник Особого отдела А.Г. Шашков, Военный совет армии, отделы штаба армии. Замыкал шествие взвод роты Особого отдела.