Теперь ты меня видишь - Болтон Шэрон - Страница 21

Всю дорогу я не переставала твердить себе, что ничем не рискую. Что я буду совсем рядом. В случае чего… Минут через десять Таллок вызвала меня по рации и спросила, где я нахожусь. Я вкратце описала сложившуюся ситуацию.

— Лэйси, я высылаю подкрепление. Не выходи из машины до их приезда. Поняла?

— Да, но…

— Не спорь со мной, Флинт! Это какой-то отвлекающий маневр. Там трупа нет. И мне не нравится, что ты едешь одна куда-то на другой конец города.

Не ей одной.

— Ладно, поняла. Доеду до бассейна и буду ждать.

— Марк и Нил должны доехать первыми. Они были еще тут.

Я припарковалась неподалеку от бассейна и огляделась по сторонам. Плотный поток машин. Хорошее освещение. Ничего особенного. Но и Эммы нигде не видно.

Я достала мобильный. Новых сообщений не приходило, что странно. Если бы она была здесь, то искала бы мою машину взглядом и увидела, как я подъезжаю. И если она не подошла к моей машине, значит, что-то тут не так.

С другой стороны, я доехала быстрее, чем рассчитывала. А она, наверное, еще в пути. Телефон подал сигнал. На этот раз абонент ограничился двумя словами:

28

Я вышла из машины, но все равно никого не увидела.

— Эмма! — хотела крикнуть я, но не смогла издать ни звука.

Развернувшись спиной к улице (и ненавидя себя за эту оплошность), я достала из машины рацию. Спрятала ее в карман, крепко вцепилась в мобильный — и отважилась наконец сделать шаг в сторону.

Мне всегда придут на помощь, к тому же я отойду совсем недалеко. Надо просто взглянуть. Я мелкими шажками продвигалась по улице, пока передо мной не выросло кирпичное здание причудливой архитектуры. Внутри таилось столько мрака…

Я подошла к крыльцу.

— Эмма!

Я поднялась по ступеням, оглядываясь на каждом шагу и твердя себе, что до машины рукой подать. Я за считаные минуты смогу добежать до нее и закрыться на замок.

Но убийце Джеральдины Джонс понадобились секунды, а не минуты.

Дверь оказалась заперта. Куда все, черт побери, подевались? Вспомнив, что последнее сообщение от Эммы пришло несколько минут назад, я вернулась на улицу.

Джеку-потрошителю понадобились секунды, а не минуты.

Стоя у торца, я вспомнила, что на первый этаж здания вела старая пожарная лестница. Она никуда не исчезла. Чего там точно не было раньше, так это солнцезащитных очков, повисших за дужки на металлических перилах. Очки эти были очень похожи на Эммины.

— Констебль Флинт вызывает диспетчерскую.

Несколько секунд электрического потрескивания. И какого-то ровного гулкого звука, который я приняла за собственное сердцебиение. И только потом:

— Диспетчерская. Говорите, констебль Флинт.

— Констебль Флинт вызывает подкрепление. Срочно. Серьезные травмы, возможно, с летальным исходом.

Я отошла от лестницы и посмотрела наверх. Одно разбитое окно, наполовину прикрытая дверь. Там кто-то был.

Таллок не хотела отвечать за смерть еще одной женщины. Я, вообще-то, тоже. И вот — пожалуйста.

Я переступала с первой ступеньки на вторую, а со второй на третью, и мои ноги тряслись той судорожной дрожью, которая возникает, если слишком долго позанимаешься на беговой дорожке. К пятой ступеньке я двигалась уже на автопилоте — уверенно вверх. Каждый шаг отзывался металлическим скрипом.

Поднявшись наверх, я рискнула оторвать взгляд от здания и осмотреть улицу, раскинувшуюся внизу. Я этого Андерсона придушу. А Джосбери повалю на землю и попрыгаю у него на голове. Где их черти носят?

Осознавая, насколько это опасно, я достала из кармана мобильный — выхода не было. Я позвонила Эмме, чей номер предварительно внесла в меню быстрого набора. Прижалась к разбитому окну, вслушалась. По дороге проносились машины. Где-то в небе шумел вертолет. И вдруг — долгожданная секунда тишины. И я услышала, как звонит телефон. Тихо, но ошибки быть не могло. Телефон Эммы находился где-то в этом здании.

А потом звонок заглушил отчаянный вопль. Я успела войти, прежде чем он прекратился.

Даже без отчаянных воплей в опустелых зданиях есть что-то жуткое. Неприятно находиться в школе, когда закончились уроки. Еще неприятнее — в магазине, когда разошлись покупатели. Это здание, в котором я не бывала столько лет, наотрез отказывалось расстаться с прошлым: всматриваясь во мрак, я будто слышала, как плещется и верещит детвора. Фантомные звуки подхватывало то особенное эхо, которое бывает лишь в больших помещениях с водой.

Я готова была поклясться, что там до сих пор пахнет хлоркой.

В окно заглядывал фонарь, заливая мягким оранжевым светом чью-то туфлю. Я на цыпочках подкралась поближе, нагнулась. Пыли на ней не было. Эта туфля пролежала здесь совсем недолго. Эту туфлю носила Эмма. Я в этом даже не сомневалась.

Это же хлебные крошки, закричал мне голос разума. Это тропинка из хлебных крошек, как в страшных сказках. Он заманивает тебя.

Голос разума одержал победу. Все, ухожу. И только вернувшись к двери, я услышала снаружи металлический скрип ступенек. Кто-то поднимался по пожарной лестнице.

Нет, это не тропинка из хлебных крошек. Это западня.

29

Балансируя на грани истерики, я затравленно, по-мышиному озиралась. Когда-то эта комната, видимо, служила офисом. Там и сям в беспорядке теснились стулья и столы, по центру, разделяя офис пополам, тянулся ряд железных шкафчиков. Я одним молниеносным движением подскочила туда и спряталась в тени. Где-то продолжал пиликать телефон Эммы, но если я прекращу вызов, мой телефон тоже квакнет — и выдаст меня с потрохами. Сама того не заметив, я перестала дышать несколько секунд назад и только сейчас заставила себя выдохнуть.

Под человеком, который сейчас поднимался сюда, лестница скрипела жалобнее, чем подо мной. Значит, он тяжелей. Тихое древесное шуршание: открывается дверь. Шаг внутрь. Еще один.

Тишина. Он прислушивается, ждет, пока глаза привыкнут к темноте. Сейчас он заметит туфлю Эммы, а рядом — полоску, которую я, пододвигая ее, прочертила в пыли. И поймет, что я была здесь. Снова шаги, но теперь уже тише, осторожнее. Он знает, где я.

Из-за ряда шкафчиков выступил темный силуэт. Мощный, грозный. Когда силуэт вышел на свет, я готова была умереть от облегчения.

— Я тут, — шепнула я.

Меня саму удивило, с какой прытью я могу бежать навстречу ненавистному человеку. Даже вблизи он казался громадной тенью. Только глаза блестели. Блестели как-то нехорошо.

— Тут кто-то есть, — сказала я. — Я слышала крик. Он где-то здесь. Надо…

Джосбери сначала поднес палец к губам, а потом приложил к ним рацию.

— Она тут. Да, можем бросить монетку, кто из нас ее придушит. Когда выберемся отсюда. Ты слышишь телефон?

Ответ Андерсона я не расслышала, но уже через секунду Джосбери начал красться к дальней двери и жестами звать меня за собой. У самой двери он замер на мгновение, прислушался — и переступил порог.

Я последовала его примеру. Мы оказались в коридоре, который почти полностью опоясывал бассейн — один из двух, тот, что побольше. В былые времена, когда мальчики и девочки купались раздельно, это был мужской бассейн. С одной стороны возвышалась трибуна: когда-то здесь проводились школьные соревнования, и лопающимся от гордости родителям нужно было где-то сидеть. Джосбери тщательно обошел все ряды, заглядывая за каждую скамейку. В руке он держал фонарик, правда, выключенный. Пиликание Эмминого телефона стало громче.

Проверив, никуда ли я не подевалась, Джосбери отошел к лестнице, ведущей вниз из коридора. На земле валялись трупики грызунов, обертки от фастфуда, битое стекло. Мне даже посчастливилось заметить какую-то кучку, подозрительно похожую на человеческий кал. Когда мы вышли наружу, нас уже приветствовал сержант Андерсон, возникший из арочного прохода на другом конце. Насколько я помнила, оттуда можно было пройти ко второму бассейну — поменьше, женскому. Андерсон покачал головой. Он ничего не нашел. Джосбери подобрался ближе к бассейну и остановился на каменном ободке.