Это не сон - Конвей Лорна - Страница 1

Лорна Конвей

Это не сон

Пролог

Тадео Касарес с тяжелым сердцем набирал номер матери. В Аргентине было сейчас раннее утро, но Делия в последнее время вставала чуть свет, и этот час стал уже привычным для их разговоров.

Мать подошла к телефону сразу же, словно ожидала звонка. Голос ее звучал тревожно – впрочем, как и довольно часто в последнее время.

– Это Тадео, мама. Здравствуй.

– Мог бы и не говорить. В такую рань звонить мне могут только из-за океана и с другого полушария. А этим географическим координатам из всех моих знакомых отвечаешь только ты, сын мой. – Делия старалась казаться веселой.

– Как отец?

– О, на время отойдя отдел, он заметно порозовел, успокоился и даже вроде бы начинает полнеть. – Явно не здоровье Бернардо, у которого не так давно случился сердечный приступ, тревожило сейчас мать. – Как продвигаются дела? Ты уже обжил свой лондонский офис? Сколько заключил контрактов за последнее время?

Мать засыпала его вопросами, словно боялась говорить на другие, более личные темы. Тадео рассмеялся.

– Такое впечатление, что боевой дух, покинув отца, переселился в тебя.

– Ну должен же кто-то поддержать покачнувшееся знамя Издательского дома Касаресов!

– Все не так печально, мама, – подхватил он ее шутливый тон. – Отец скоро вновь встанет к штурвалу, а тем временем два отважных капитана продолжают твердой рукой вести корабль к намеченной цели. – Тадео помрачнел. – Кстати, как прошла свадьба?

– С большой помпой. – В голосе Делии появились скептические нотки. – Ты же знаешь своего брата. Сотня гостей. Кафедральный собор. Лучший зал лучшего отеля. Прелестная невеста в ослепительно белом платье. – Мать едва не фыркнула. – Кто бы мог подумать…

Тадео стиснул зубы и промолчал.

– Твое отсутствие на свадьбе было второй по популярности темой застольных бесед.

Проглотив комок в горле, Тадео спросил:

– Что же было первой?

– То, как идеально подходят друг другу жених и невеста. Как ни странно, отец тоже так считает. Не пойму, что заставило его так переменить мнение! Мне эта история по-прежнему очень не нравится. И больше всего то, что страдать приходится именно тебе!

– Оставим это, мама. В конце концов, что ни делается, все к лучшему. Да и звоню я тебе по довольно радостному поводу.

– Вот как? – Делия с энтузиазмом отнеслась к такому повороту разговора.

– Да. Видишь ли… завтра я женюсь.

На другом конце провода воцарилось глубокое и продолжительное молчание.

Кэролайн замерла, ожидая реакции матери на новость. Вряд ли та будет хорошей. Впрочем, грустно подумала она, мать никогда не одобрила ни одного из ее решений.

Нельзя сказать, чтобы Кэролайн была такой уж своенравной. За двадцать два года своей жизни она бунтовала всего лишь несколько раз, да и то втайне: например, читая с фонариком под одеялом или подкрашивая губы по дороге в школу.

Единственным открытым актом неповиновения было то, что в прошлом году Кэролайн устроилась на мелкую должность в отделе объявлений ежемесячного литературного журнала, вместо того чтобы поступить в университет. В связи с чем ей пришлось переселиться из дома матери в маленькую квартирку в Челси.

Но этот поступок по важности не мог сравниться с предстоящим завтра утром бракосочетанием Кэролайн. О нем она ни словом не обмолвилась матери до самой этой минуты.

Кэролайн ждала, чтобы мать сказала хоть что-нибудь, и напряжение ее росло. Но Джоан Лэнг только сидела за зеленым садовым столиком и курила.

Ее мать нечасто прибегала к тактике молчания. Джоан Лэнг была очень интеллигентной и уверенной в себе женщиной, с острым умом и с еще более острым языком, которая привыкла обращаться к безжалостной логике, чтобы в споре добиться своего. Она имела собственную точку зрения на все, и в особенности на права и роль женщины в современном мире.

Оставив медицинскую карьеру ради политической, Джоан слыла экспертом в феминистских вопросах. Пережив к своим сорока трем годам два развода, она стала убежденной мужененавистницей и самой трудной матерью на свете в придачу.

Кэролайн понятия не имела, почему так любит ее. Эта женщина была невыносима. Она выжила двух хороших мужей и не переставала изводить дочь, с тех пор как та начала встречаться с мальчиками. Ни один из них не удостоился чести понравиться Джоан Лэнг. У каждого находились какие-то недостатки.

Ничего удивительного, что Кэролайн, встретив Тадео Касареса, не познакомила его со своей матерью. Она не хотела испортить то, что считала величайшей в своей жизни любовью.

Но теперь не посвятить Джоан в происходящее было невозможно. Их с Тадео брак вот-вот станет свершившимся фактом.

Кэролайн подумывала сообщить обо всем матери уже после бракосочетания, но решила, что поступить так будет слишком жестоко. Однако сейчас ей уже начинало казаться, что это было бы меньшим из двух зол.

Дочь напряглась, когда мать наконец затушила сигарету в керамической пепельнице и подняла на нее ледяной взгляд синих глаз.

– Брак – это твоя идея, Кэрри? – холодно спросила она. – Или его?

– Его, конечно, – с удовольствием сообщила Кэролайн.

Она была на седьмом небе от счастья, когда возлюбленный сделал ей предложение, едва узнав о ребенке. Поскольку поняла, что Тадео действительно любит ее, а не просто приятно проводит с ней время.

Мать всегда говорила, что дела красноречивее слов. А брак, с точки зрения Кэролайн, был неотъемлем от любви и готовности взять на себя обязательства. Тадео нужны не только красивые личико и тело, как не уставала повторять мать, имея в виду своих прежних поклонников.

Кэролайн спрашивала себя: не заключались ли все беды матери в том, что она считала, будто мужчин ослепляла ее внешность и ни один их них не любил ее как личность? В молодости Джоан была поразительно красива – с длинными белокурыми волосами, сливочно-белой кожей, огромными синими глазами, полными губами и телом, просто созданным для греха. Дочь искренне считала себя лишь бледным подобием матери в этом возрасте.

Время, однако, не пощадило Джоан Лэнг. Непрерывное курение состарило кожу, а горести превратили некогда соблазнительный рот в тонкую бледную полоску. Красивые длинные волосы были безжалостно острижены и уже начинали седеть. Мать Кэролайн принципиально не переступала порога парикмахерской и не пользовалась косметикой. И на взгляд дочери, была слишком худой, живя на одних сигаретах и кофе.

– Полагаю, ты, будучи безнадежно романтичной особой, даже не думала об аборте, съязвила Джоан.

В этот момент Кэролайн ее почти ненавидела.

– Мне это и в голову не приходило, – с негодованием сказала она. – Я люблю Тада, мама. Всем сердцем!

– Нисколько не сомневаюсь, дорогая, – подхватила Джоан, хотя ее взгляд по-прежнему оставался циничным. – Иначе почему бы еще умная девушка стала спать с мужчиной, не предохраняясь? Но мне интересно, почему он на это пошел?

О, Кэролайн ни за что не сказала бы, что потеряла голову, едва увидев Тадео, и тут же поддалась на страстные уговоры. А уж в своем полном безрассудстве не призналась бы и под пыткой. Той первой ночью она обманула Тадео, не желая, чтобы он останавливался ни на секунду и искренне веря, что время для нее безопасное.

Но оно вовсе не было безопасным. Когда в конце поистине чудесной недели не начались месячные, Кэролайн не встревожилась. Но когда этого не случилось и спустя еще две недели, а тест на беременность дал положительный результат, она побоялась сказать всю правду и поведала Тадео лишь то, что в одну из первых безумных ночей забыла принять таблетку. Она вовсе не пыталась таким образом женить на себе молодого человека. Просто проявила невероятную глупость.

Но он так чудесно воспринял ее исповедь. И ни капли не злился. Успокаивал и гладил Кэролайн по волосам, когда она расплакалась. Остался спокойным и серьезным, когда Кэролайн сказала, что не знает, как теперь поступить.