Джокер - Разумовский Феликс - Страница 54

— Спасибо большое. — Оксана приняла, развернула и задохнулась. — Ох и ни фига же себе!

Она держала в руках исполинский корень женьшеня — длиной в полруки, диаметром сантиметров десять и весом, должно быть, добрых пол кило. А главное — отмеченный семью причудливыми листочками. Сказочное сокровище, созревавшее в земле не одну сотню лет… [131]Уж в этом-то она разбиралась. Подарок блаженного практически не имел цены.

— И вот ещё… — Блаженный подмигнул и вытащил из-за пазухи бутылку водки «Кристалл». —Его любимая. Корень настрогаешь, в водочку забросишь и пару дён дашь настояться. Замечательная штуковина, я тебе доложу… Сатрап этот китайский, как бишь его, — Никита задумался, вздохнул, почесал под картузом, — а-а, Цинь Хуан, он её вёдрами пил. Зато и стену построил, да и по женской части… хм… [132]В общем, шинкуй давай, не пожалеешь.

— Господи, Никита, — опомнилась Варенцова. — Это же… Это же стоит как половина Пещёрки! Или как вся!

На самом деле она не могла себе представить даже примерную сумму. Такие количества нулей укладывались в голове только у фрау Киндерманн.

— Бери, говорю, и шинкуй давай, — отмахнулся блаженный. — Нам для хорошего человека ничего не жалко. И потом, этого добра там, — он махнул рукой куда-то в сторону болот, — полным-полно, надо только места знать. Главное сейчас, чтобы Олег Петрович были живы-здоровы. И нас не забывали в доброте своей… Ну, милая, счастливо, пошёл я, дела…

Сделал ручкой, попятился в кусты и был таков. Растворился, как леший.

— Слышал, Тихон? Главное, чтобы Олег Петрович были живы-здоровы…

К Оксане постепенно возвращалось чувство юмора, она взглянула на себя как бы со стороны и чуть не расхохоталась: ну, хороша! В одной руке убиенная змеюка, в другой — бесценный женьшень. Ничего себе жизнь дезертирская?..

…А в следующий миг она во всей полноте ощутила себя полковником ФСБ, рука метнулась к несуществующему пээсэсу, [133]а в горле замер, едва не родившись, крик: «Лежать! Лицом на землю!»

Она увидела Федота Панафидина. Да, да, того самого гада Панафидина, который уже столько раз от неё уходил. Изменника, с поразительной сноровкой дурачившего компетентные органы…

Однако сейчас, похоже, они стояли на нейтральной территории, над которой реял белый флаг перемирия.

— Позвольте ручку, — раскланялся Панафидин. Оксана руку не дала, и Федот, не обидевшись, всем видом изобразил заботу. — Как там Олег Петрович, поправляется? Говорят, уже в сознании? С ним можно переговорить? Кратенько?..

Негодяй был одет с тонким вкусом. Чёрный костюм, черная шляпа, черный просторный макинтош… белый галстук за три тысячи долларов. И ещё чёрные лаковые туфли. Самое то по здешним хлябям, да после недавних дождей.

— Кратенько? — борясь с диким желанием взять Панафидина за горло, переспросила Оксана. — Не сейчас. Он спит.

«А вот бы тебя коленом в пах, на выдохе, чтобы скрючился и затих. И сразу — с концентрацией — в печень! За всё хорошее оптом…»

— Ну конечно, конечно, пускай отдыхает. — Панафидин кивнул, щёлкнул замками и достал из кейса пакет. — Это мумиё, лучшее, иранское, тройной очистки. Прошу вас давать его Олегу Петровичу трижды в день перорально, разведённым, — тут он вытащил бутылку «Хеннесси Парадайо», [134]— вот в этом. А на словах прошу передать мои самые искренние пожелания, заверения и извинения. Как говорится, ничего личного, я просто выполнял свою работу… Зато теперь мы с Олегом Петровичем по одну, я подчёркиваю, по одну сторону баррикад.

Он учтиво приподнял чёрную шляпу, кивнул Оксане и с достоинством двинулся прочь. Доктор Киндерманн, попавшаяся навстречу, охнула, замерла, сделала книксен. Глаза цвета нержавеющих бритв светились субординацией…

«А Панафидин-то… ого-го», — сделала вывод Оксана и, нагруженная подарками, нырнула в палатку.

— Ну, как дела, симулянт? Не спишь? Тогда принимай дары. Поклонников у тебя здесь…

Краев поднял глаза. Он сидел на спальном мешке, поджав ноги, и что-то рисовал на бумажке.

— Во морковка, — восхитился он женьшенем, прищурился и ручкой почесал за левым ухом. — На вид — столько не живут, а по сути, — он почесал за правым ухом, — совсем ещё зелёная, не старше пяти лет… — Отложил корень и протянул Оксане рисунок. — Ты только посмотри, как все просто, оказывается.

На бумажке были весьма коряво обозначены ряды прямоугольников, всего пятьдесят шесть штук.

— Это Таро, — принялся объяснять Краев. — Так называемые Младшие арканы. Вроде бы фигня, ничего особенного, четыре масти, два цвета, четырнадцать ступеней… Кто-нибудь фыркнет — ментальный наркотик, азартная развлекуха…

— Ты бы поел, — сказала Оксана.

— Погоди, — отмахнулся Олег. — Если по мастям, получается вот что: кубки — трефы — стихия Воды… и гуанин, азотистое основание ДНК. Пентакли — пики — стихия Земли… и нуклеотид аденин. Жезлы — черви — стихия Огня и тимин. Мечи — бубны — стихия Воздуха и цитозин… А ещё это четыре времени года, четыре стороны света и четыре типа человеческого темперамента. Стройная получается картина?

«Вот за это я тебя и люблю», — подумала Оксана.

— Едем дальше, — увлечённо продолжал Краев. — Если по цветам, вырисовывается следующее: кубки — трефы — Вода — гуанин и пентакли — пики — Земля — аденин — чёрные; жезлы — черви — Огонь — тимин и мечи — бубны — Воздух — цитозин — красные. Аденин и гуанин — пуриновые основания, тимин и цитозин — пиримидиновые, аденин соединяется с тимином, гуанин с цитозином. Аденин и гуанин — два углеродно-азотных кольца, тимин и цитозин — одно. То есть два цвета карт — это две спирали ДНК, которая у всех живых существ состоит из четырёх мастей нуклеотидов. Кроме того, два цвета символизируют общую дуальность Вселенной…

— Не говоря уже о двоичном компьютерном коде, — с самым серьёзным видом кивнула Варенцова, хотя мысли у неё заняты были совсем другим. — А ещё есть красное, которое пьют по-чёрному, и чёрная икра, которая из красных рыб. Кстати, об икре, — Она тряхнула в руке баночку из стратегических «запасов тарабарского короля». — Давай, как в том кино, зернистую ложкой? А на второе — жареную гадюку с местными трюфелями…

— Икру? Ложкой? Обязательно, — улыбнулся Краев, но улыбка получилась рассеянная и далёкая. — Смотри, что мы ещё имеем. — Шариковая ручка проделала в многострадальной бумажке очередную дыру. — Четырнадцать ступеней карт Малых арканов: от тузов и двоек до валетов, дам, рыцарей и королей. Как тебе понравится, если я скажу, что здесь зашифрована вся история биологической эволюции? — Видимо, у Оксаны здорово вытянулась физиономия, потому что он расхохотался: — Нет, нет, чердак ещё хотя и побаливает, но шифером не шуршит… Всё на самом деле просто, как дважды два..

— Это ты к новой книге теоретическую базу подводишь? — спросила Оксана.

— Ну да, а ты у меня вроде подопытного кролика. Скажешь, если я вдруг в занудство впаду?

— А то как же, — пообещала Оксана, хотя на самом деле готова была слушать любую белиберду. Лишь бы только он говорил, а не лежал неподвижно и тихо, как… как…

— Вот первая ступень, — начал объяснять Краев. — Тузы. Это пока ещё биохимическая эволюция, жизни как таковой пока нет, она начнётся с двоек, вместе с возможностью передавать наследственную информацию. На этом уровне появляются коацерватные капли, имеющие мембрану и автономные химические процессы, формируются полимеры, РНК и четыре основных вида нуклеотидов.

— Теперь буду глупо хихикать, когда какого-нибудь воротилу «тузом» назовут, — пообещала Оксана. И невольно подумала, придётся ли ей ещё когда присутствовать при обсуждении криминальных тузов. — Капля… какая?

— Коацерватная. Дальше двойки, это одноклеточные. Бактерии строят основание эволюционной и пищевой пирамиды. Они и сейчас составляют большую часть земной биомассы. Размножение делением, образование первой ДНК, полное отсутствие иерархии…