Жестокие игры - Константинов Владимир - Страница 19

— Слушаю, вас, Максим Казимирович!

Затем ресницы распахивались, накал её глаз усиливался ровно наполовину, а взгляд откровенно говорил, что выше зыбкой границы её короткой модерновой юбченки, у неё есть нечто совершенно потрясающее. Как выяснилось — ей только-что исполнилось восемнадцать. Молодая, да ранняя. Факт. Теперь можете прдставить, — какую надо иметь железную волю и выдержку, чтобы выдержать этот напор молодой и прекрасной плоти. Представили? Посочувствовали? Спасибо!

Итак, я сидел в своем кабинете за столом и от вынужденного безделья откровенно клевал носом. Время приближалось к часу пополудни и служивый люд уже суетился, собираясь пополнить свой энергетический запас: кто — в ресторанах, а кто — в забегаловках. Все зависело от положения и личного бюджета. Мне же никуда не хотелось. Тело было дремотным и вялым. Оно наслаждалось ленью, как бомж наслаждается в мягкой постели добродетельной дамы.

В это время дверь открылась и через дремоту я увидел Оксану в светящемся ореоле молодости и красоты. Она предемонстрировала мне ноги. Сегодня они выглядели куда более загорелыми, чем вчера. Похоже, что для более полного эффекта она их обработала тональным кремом.

— Максим Казимирович, уже обед, — напомнила она.

— Спасибо, Оксана! — поблагодарил я, сделав вид, что смотрю на часы. — Ты иди. А я немного задержусь.

Но она не уходила. Стояла с потупленным взором, переминаясь с ноги на ногу — разыгрывала смущение.

— Что у тебя еще? — не выдержал я этой немой сцены.

— Ой, прямо не знаю с чего начать? — пробормотала она и стрельнула в меня глазками.

— Начни с начала, — усмехнулся я.

— Дело в том, что меня сегодня вечером пригласили в «Арагви». Будет исключительно приличная компания.

— Ну и?

— А мне не с кем туда идти. А одной неудобно. Вы бы не согласились пойти?! Чисто по дружески! — Но её вгляд откровенно говорил, что дружбой здесь и не пахнет.

От подобного предложения я окончательно проснулся. Эта молодая дневная бабочка, едва вылупившись из кокона, уже твердо знала — куда направить свои породистые ноги. Это и восхищало и огорчало одновременно. Хорошо, что девушки сейчас энергичны и заряжены на результат. Уже с пеленок усвоили истину, что пэрикулюм ин мора (опасность в промедлении) и сразу берут, как говорится, быка за рога. Удручает то, что они стали слишком практичны и ещё больше — циничны. Главное — результат. А каким образом он достигнут — не важно. И кто бы что не говорил, но мне кажется, что каждый мужчина мечтает быть рыцарем и защитником для своей любимой. А от этой не знаешь, как самому уцелеть. Впору вызывать наряд омоновцев. Холодно проговорил:

— Извини, Оксана, но сегодня вечером я занят. И хорошенько, девочка, запомни — я со своими подчиненными после работы не вступаю ни в какие отношения, ни в дружеские, ни в какие иные. Если ты, золотко, не сможешь этого запомнить, то напиши памятку и постоянно носи с собой. Это убережет тебя от больших неприятностей.

Красивая «Бабочка» мгновенно превратилась в маленькую фурию, бросила на меня такой разъяренный взгляд, будто собиралась тут же, на месте, испепелить.

— Извините, — мстительно просвистела она и вылетела из кабинета.

После этого мне страшно захотелось есть, и я отправился в кафе «Диксиленд», где я обедал и где меня уже знали. Кафе находилось в пяти минутах ходьбы от офиса. К тому же здесь отменно готовили, но цены были таковыми, что желающих было не так много. Только никак не пойму — какой шутник дал кафе подобное название? Джазом здесь не пахло вообще, а американским джазом — в частности. Из колонок звучала второсортная попса, уже всех доставшая. Но это так — мелочи, а в остальном меня все устраивало.

«Мой» столик у дальней стены был свободен. Я прошел, сел и сделал официанту заказ — все по полной программе, а сверху, чтобы его порадовать, сто коньяка. Наверняка принесет восемьдесят, а это как раз то, что мне сейчас нужно. В ожидании заказа раскрыл «Коммерсант», купленную мной по дороге сюда, и стал читать.

Минут через пять к моему столику бесшумно приблизился метрдотель и, наклонившись, заговорщицки, будто опасался разгласить государственную тайну, прошептал:

— Вы — Максим Казимирович?

Отпираться было бесполезно. Мое инкогнито раскрыто. А потому счел за лучшее признаться:

— Да. А в чем дело?

— Вас к телефону.

Я подумал, что звонит Архангельский — только он знал, где я обедаю. Я встал.

— Где у вас телефон?

— Это надо выйти из зала и пройти до конца коридора. Дверь направо.

— Спасибо.

На двери значилось: «Администратор». Ничего не подозревая, я толкнул дверь и шагнул вглубь комнаты. В тот же миг мне на голову обрушился огромной силы удар.

«Ни все коту масленица», — это последнее, о чем я успел подумать.

Глава девятая: Козицина. Новое задание.

Вчера с Сережей подали заявление в ЗАГС. Дело конечно не в ЗАГСе, но все равно приятно. Главное — он меня любит. Неужели же случилось то, о чем я так долго мечтала?! Все ещё не верится. Правда. Еще каких-то два дня я об этом и думать не смела. А сегодня хожу как чумная от свалившегося счастья. Даже неловко перед другими. Ощущение этой неловкости усилилось, когда увидела своего бывшего мужа Вадима Сидельникова. Кстати, он первым поздравил меня с помолвкой.

— Извини! — сказала я, пряча глаза.

Он удивился, сказал:

— Тебе не в чем извиняться. Ты ведь всегда его любила. Даже тогда, когда выходила за меня замуж. Ведь так?

— Да, — кивнула я.

— Я это знал уже тогда, но самонадеянно думал, что могу изменить положение вещей... А теперь я искренно за тебя рад. Честное слово! Ты для меня по-прежнему — самая замечательная женщина в мире. Еще раз поздравляю! — Он обнял меня и расцеловал в щеки.

Какой он все же замечательный человек! И вообще, мне очень везет на хороших людей.

Сережа не упустил случая, чтобы не пошутить. «Строго» спросил женщину, принимавшую у нас заявление:

— А вы до какого возраста принимаете заявление?

— Как это? — растерялась та.

— Говорят, что вышел Закон принимать заявления только до сорока лет. Это так?

Женжина недоверчиво посмотрела на него, стараясь понять — шутит он или нет. Но его лицо было бесстрастным и невозмутимым.

— Нет такого закона, — ответила она. — Уверяю вас.

— Вы это точно знаете?

— Абсолютно.

— Тогда объясните вот этой гражданке. Она только-что уверяла, что вы у меня не примите заявление.

Она отчего-то осуждающе посмотрела на меня и принялась объяснять насколько я заблждаюсь. А я едва сквозь землю не провалилась со стыда. Из всего этого поняла лишь одно — у меня впереди подобных сцен ещё много будет и мне надо как-то адаптироваться.

И все же у меня было такое ощущение, будто что-то потеряла, будто ушло из души что-то важное и нужное для меня. Может быть потому и мечты мои стали более приземленные, более практичны. Если раньше я была Марианной, виконтессой Дальской, живущей в таинственной и прекрасной Вергилии, безумно, но безответно влюбленной в мужественного рыцаря Ланцелота, то теперь я была майором милиции Светланой Козициной и мечтала съездить со своим возлюбленным в очередной отпуск на юг или ещё лучше — на Байкал. Только вряд ли это скоро случится — он слишко глубоко и слишком надолго завяз в этом уголовном деле.

При воспоминании о деле, сердце сжалось тревогой за него. Сейчас ему противостоят куда более серьезные противники, чем прежде. Но и тогда он не уберегся от двух снайперских пуль в спину. Нет, я обязательно должна быть рядом с ним. Обязательно!

Утром, когда мы пили кофе, я спросила:

— Сережа, а почему ты против моего включения в группу?

— Не говори глупостей, — пробормотал он, отводя взгляд. — Кто тебе сказал, что я — против?

Есть люди, которые совершенно не умеют лгать. Сережа — из таких. Сейчас у него было до того растерянное и глупое лицо, что я невольно рассмеялась.