Факультет рыболовной магии - Штерн Алексей - Страница 50

– Плохо, гр… хуже… Это не был стражник…

– Кто? Скажи, кто это был? – закричал профессор.

– Гр, плохо…

– Кто?!

– Гр, очень плохо…

– Кто-о-о?!

– Это, гр… это был я!

Глава четырнадцатая

НОЧНОЙ ПРИЛЕТ

Если бы кто-нибудь в этот час обратил внимание на особняк профессора факультета рыболовной магии эльфа Малача, то, несмотря на начавшие сгущаться сумерки, не увидел бы в окнах ни одного огонька, ни одной самой тонкой полоски света, которая могла бы пробиться сквозь закрытые ставни. Не услышал бы из дома проходящий мимо пешеход и ни одного звука. Дело в том, что ставни были не только плотно закрыты и укреплены поперечными стальными полосами, но еще и занавешены изнутри специальными полотнищами.

Эти тончайшие эльфийские полотнища, сотканные сотни лет назад, имели свойство абсолютно препятствовать как обычным, так и магическим свету и звуку, и ничьи непрошеные глаза, уши и разум не могли их преодолеть. Благодаря наложенным Малачом на входную дверь нескольким магическим засовам проникнуть в дом было сложнее, чем разрушить его стены. Другими словами, дом был превращен в настоящую крепость.

А между тем, именно в это время в гостях у профессора собралась довольно примечательная компания. В столовой на первом этаже расположились кто где: кот Шермилло, эльф Мухоол, гном Четвеерг двести второй, тролль Пуслан, а также лекпины Ксана, Тубуз и Железяка. Компания, по правде сказать, довольно грустная и, если говорить об их физическом состоянии, не совсем здоровая.

Кот Шермилло, развалившийся на ковре на полу и попыхивавший глиняной трубкой на длинном чубуке, то и дело морщился и поглаживал себе грудь, шерсть на которой представляла из себя причудливый узор из седых волос. Пуслан с перемотанной бинтами головой, из-под которых жутко разило запахом лечебной мази (господин Черм на нее не поскупился), тоже сидел на полу, привалившись спиной к стене и раскинув свои столбоподобные ноги.

Мухоол с перевязанной шеей, словно истукан, сидел за игральным столиком, сам с собой играя в магорши. По всему было видно, что так же, как и Пуслану, любое движение головой доставляло ему страдание.

Не очень весело чувствовали себя и Ксана с Тубузом, на лицах и руках которых было приличное количество ссадин, царапин и ожогов. Они сидели рядышком за обеденным столом напротив Железяки и Четвеерга. Во главе стола восседал сам хозяин особняка профессор Малач. Перед каждым из присутствующих стояли кружки разной величины; некоторые были уже пусты, другие осушены только наполовину, но по запаху, доносившемуся из них, можно было догадаться, что содержимое являлось или является тем самым целебным напитком, который готовил накануне профессор. Все присутствующие хранили молчание, которое длилось уже довольно долго. Казалось, что все ждут какого-нибудь события, к примеру, прихода нового гостя.

Нараставшее напряжение нарушил гном Четвеерг, сделавший из кружки последний глоток и с громким стуком поставивший ее на стол.

– Господин профессор, гм, а чего мы, собственно, ждем? Может быть, все остальные знают, в чем дело? Но я пришел сюда уже почти как два часа и до сих пор не в курсе событий!

– Прошу уважаемого представителя подгорного племени подождать еще немного, – сказал Малач, посмотрев на часы. – Меньше всего ожидал я, что вы первый проявите нетерпение. Уж этого гномам не занимать…

– Терпения-то нам не занимать, это верно. Но и сидеть без дела мы не привыкли, – пробурчал Четвеерг и стал барабанить пальцами по столу. Потом, словно вспомнив, с заговорщицким видом достал из куртки квадратную коробочку золотистого цвета, по очереди посмотрел на Малача, Тубуза, Ксану и Железяку, нажал на коробочке какую-то кнопку, крышка открылась и…

– Ого-го-го! – не удержался Алеф, так и подпрыгнув на стуле. – Мормышки!!!

На большую половину присутствующих это слово произвело магическое действие. Меньшая половина, то есть Шермилло и Малач, не тронулись с мест. Зато в следующую секунду вместе с Железякой над коробочкой гнома склонились и Ксана с Тубузом, и опрокинувший магорши на пол Мухоол, и забывший свою забинтованную голову Пуслан. А Четвеерг, словно вспомнивший про характерную гномью черту – неторопливость, медленно и очень осторожно начал выкладывать на стол свое богатство.

Тут были мормышки из серебра и платины, золота и вольфрама, крупные, но очень легкие мормышки и маленькие, но очень тяжелые из, кроме гнома, никому не известных сплавов. А крючки! Алеф смотрел и не верил своим глазам – на этих маленьких крючочках были такие тонкие жала, что различить их кончики можно было, разве что вооружившись лупой. Некоторые мормышки были даже инкрустированы крошечными кусочками драгоценных камней, имитирующих глазки.

Железяка попробовал прикинуть, сколько это все стоит, и зажал рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Содержимое коробочки явно тянуло на стоимость небольшого дома, пусть не в центре Фалленблека, а поближе к окраине, пусть одноэтажного, но в любом случае полностью каменного и с небольшим фруктовым садом, окруженным забором…

Настоящая же ценность коллекции была в том, что такую тончайшую работу могли делать только гномы. Еще, пожалуй, некоторые эльфы из северных племен, но таких эльфийских мастеров были единицы. В большинстве своем эльфийский народ увлекался спиннингом и нахлыстом – в этих видах рыбной ловли с ними редко кто мог поспорить. Впрочем, и гномам мало кто мог составить серьезную конкуренцию в ловле на мормышку.

– Я вот на эту во время отборов ловил, на «Чугунчик», – сказал Четвеерг и положил на блюдце маленькую мормышку с черным крючочком. – И еще вот на эту. – Он выложил на блюдце мормышку размером с овсинку темно-серого цвета, с маленьким красным глазом. – Это «Рубинчик», я ее так зову потому, что глазок у нее из настоящего рубина.

– А это? – Тубуз показал пальцем на шарик медного цвета с необычно длинным крючком.

– Этого «Болванчика» три года назад мне мой дядя подарил – Четвеерг сто девяносто пятый. «Болванчик» этот из сплава со съедобным запахом, поэтому на него никакого мотыля можно не насаживать. Поймать на него проще простого, поэтому он так и называется…

– Гр, а то кто? – Пуслан ткнул пальцем в мормышку серебристого цвета, и она тут же впилась ему крючком под ноготь.

– Ой! – сказал тролль и собрался поднести палец ко рту, чтобы отцепить мормышку зубами, но Четвеерг не позволил это сделать.

– Замри! – вскричал он. – Я сам отцеплю! А то дернешься, и потом без ножа не вытащишь. Это платиновый «Хват» – так в пасть рыбы впивается, что она вообще никогда не срывается. Такие зацепистые крючки только гномы рода Четвеергов умеют делать. Сколько раз предпринимались попытки у нас рецепт изготовления украсть – ничего не вышло, мы эту тайну храним пуще золота и прочих богатств. «Хвата» особым способом надо из рыбы вытаскивать, причем не позже, чем через полминуты после вынимания ее из воды…

Освободив мормышку из пальца тролля, Четвеерг убрал ее обратно в коробочку.

– А вот таких форм я вообще никогда в жизни не видел, – сказал Железяка, разглядывая очередное чудо, явившееся его взору.

Мормышка и в самом деле была необычной: совершенно черного цвета, размером с маленькую горошину, но в форме куба с зазубренными краями. Крючок на мормышке лекпин смог увидеть только боковым зрением, то есть в ту долю мгновения, когда поворачивал голову к гному, чтобы задать вопрос. Алеф тут же обратно повернул голову, чтобы разглядеть крючок получше, но того словно и не было. Вновь взглянул на Четвеерга, и вновь крючок успел засветиться-зацепиться за зрительную память, только когда Железяка отвел глаза.

– А знаешь, почему не видел? – интригующе спросил гном. – Да потому, что мормышка эта называется «Де-е-ед». И таких мормышек никогда раньше не было и никогда больше не будет.

– Это почему же не будет? – спросил Мухоол.

– Да потому!

– Почему?

– Потому что…

– Ну что, что?