В теле тирана - Рыбаченко Олег Павлович - Страница 42

Фюрер хихикнул:

— Конечно, поможем!

Лай становился заливистым:

— Я решительно отвергаю обвинение в том, что наши меры уничтожат средний класс или приведут к монопольной экономике. После войны средний класс вернёт себе свои экономические и социальные позиции. Нынешние же меры необходимы для военной экономики. Их цель — не изменить структуру экономики, а всего лишь выиграть войну как можно быстрее. Я не спорю с тем, что в предстоящие недели наши меры вызовут тревогу. Они придадут нам второе дыхание. Мы готовим фундамент для предстоящего лета, не обращая внимания на угрозы и бахвальство врага. Я счастлив, раскрыть этот план победы (бурные аплодисменты) немецкому народу. Он не только принимает эти меры, он их сам потребовал; он требовал их сильнее, чем когда-либо прежде во время войны. Народ хочет действий! Настало время для этого! Мы должны использовать наше время для того, чтобы подготовить предстоящие сюрпризы. Я обращаюсь сейчас ко всему немецкому народу и, в частности, к партии, как руководитель тотализации нашей внутренней военной экономики. Это не первая серьёзная задача, с которой вы столкнулись. И, чтобы с ней справиться, вы должны привнести сюда традиционный революционный натиск. Вам придётся иметь дело с ленью и праздностью, которые время от времени могут проявляться. Правительство издало общие директивы и в предстоящие недели издаст дополнительные директивы. О мелких вопросах, не затрагиваемых в этих директивах, должен позаботиться народ, под руководством партии. Для каждого из нас превыше всего стоит один нравственный закон: не делать ничего, что вредит военной экономике, и делать всё, что приближает победу. В прошедшие годы мы нередко вспоминали пример Фридриха Великого в газетах и на радио. Мы не имели права так поступать. Ибо согласно Шлиффену, незадолго до начала Третьей Силезской войны пять миллионов пруссаков Фридриха Второго противостояли 90 миллионам европейцев. На втором году страшной Семилетней войны он потерпел поражение, сотрясшее Пруссию до самого основания. У него никогда не было достаточного количества солдат и оружия, чтобы сражаться, не рискуя при этом всем. Его стратегия всегда заключалась в импровизации. Однако его принципом было нападать на врага каждый раз, когда это было возможно. Да, у него были и поражения, но главным было не это. Что было главным, так это то, что великий король оставался непокорённым, что переменчивый рок войны был не способен его поколебать, что его сердце преодолевало все опасности. В конце Семилетней войны ему был 51 год, он остался без зубов, его мучили подагра и тысячи болячек, однако он стоял над опустошённым полем сражения как победитель. Как можно сравнивать нашу ситуацию с его?! Давайте же покажем такую же волю и решимость, какую показал он, и, когда придёт время, давайте действовать так же, как действовал он, оставаясь непоколебимыми, несмотря ни на какие капризы судьбы, и давайте, так же как и он, одержим победу даже при самых неблагоприятных обстоятельствах! И давайте ни на миг не сомневаться в величии нашего дела!

Фюрер глубокомысленно заявил:

— Но Фридриха спасло, то, что Россия вышла из войны!

Собака тявкала:

— Я твёрдо убеждён, что немецкий народ был глубоко потрясён ударом судьбы в ходе битвы за Британию. Он взглянул в лицо суровой и безжалостной войны. Теперь он знает страшную правду и полон решимости следовать за Фюрером сквозь огонь и воду! (Зрители встают и как бушующий океан начинают распевать: «Фюрер, приказывай — мы следуем за тобой! Да здравствует наш Фюрер!» Министр не может, продолжать несколько минут.)

Александр-Адольф улыбаясь заявил:

— Личность в истории, как руль у корабля, но только доверие народа является тем парусом, позволяющим достигнуть цели!

После паузы Геббельс продолжил:

— В последние дни английская и американская пресса много писала об отношении немецкого народа во время кризиса. Похоже, англичане думают, что они знают немецкий народ гораздо лучше, чем мы, его руководство. Они дают лицемерные советы насчёт того, что нам делать и что не делать. Они думают, что сегодняшний немецкий народ — это тот же немецкий народ, что и в ноябре 1918 года, который пал жертвой их убедительной лжи. Мне нет нужды доказывать лживость их утверждений. Это сделает сражающийся и трудящийся немецкий народ. Впрочем, мои немецкие товарищи, для того чтобы ещё больше прояснить ситуацию, я хочу задать вам ряд вопросов. Я хочу, чтобы вы ответили на них по мере ваших знаний, согласно вашей совести. После того как 14 июня аудитория встретит меня аплодисментами, на следующий день английская пресса сообщила, что всё это было пропагандистским шоу, не отражающим подлинного мнения немецкого народа. (Спонтанные возгласы «Фу!», «Ложь!» «Пусть они сами сюда приедут! Они узнают, что это не так!») Я пригласил на сегодняшнее собрание типичных представителей немецкого народа, в лучшем смысле этого слова. (Слова министра сопровождались бурными аплодисментами, которые усилились, когда он перешёл к собравшимся представителям армии.) Передо мной — ряды раненных немецких солдат с Западного фронта, без ног и без рук, с раненными телами, потерявшие зрение, пришедшие с сиделками, мужчины в расцвете сил с костылями. Пятьдесят из них носят Рыцарский Крест с Дубовыми Листьями, являясь яркими примерами нашего сражающегося фронта. За ними — рабочие с берлинских танковых заводов. За ними — партийные служащие, солдаты сражающейся армии, врачи, учёные, артисты, инженеры и архитекторы, учителя, чиновники и служащие учреждений, гордые представители каждой области нашей интеллектуальной жизни, которые даже посреди войны творят чудеса человеческого гения. Я вижу во Дворце спорта тысячи немецких женщин. Здесь и молодёжь, и старики. Ни один класс, ни одна профессия, ни один возраст не остались без приглашения. Я могу со всей уверенностью сказать, что передо мной собралась показательная выборка немецкого населения — как с тыла, так и с фронта. Так ли это? Да или нет? (Творящееся в Дворце спорта — нечастое зрелище даже для этой старой боевой арены национал-социализма. Массы людей вскакивают на ноги. Тысячеголосый ураган выкрикивает «Да!» Участники испытывают стихийный народный референдум и, волеизъявление.) Вы, мои слушатели, на данный момент представляете весь народ. Я хочу задать вам десять вопросов, на которые вы ответите за немецкий народ на весь мир, но прежде всего для наших врагов, слушающих нас по радио. (Слова министра можно, расслышать только с большим трудом. Возбуждение толпы достигло кульминации. Каждый вопрос подобен острой бритве. Каждый собравшийся чувствует, что обращаются лично к нему. На каждый вопрос собравшиеся, отвечают с полным соучастием и энтузиазмом. Дворец Рейхстага оглашается единым возгласом одобрения.)

Геббельс воистину стал человек-динамо:

Англичане утверждают, будто немецкий народ потерял веру в победу. Я спрашиваю вас: верите ли вы, вместе с Фюрером и нами, в полную и окончательную победу немецкого народа? Я спрашиваю вас: намерены ли вы следовать за Фюрером сквозь огонь и воду к победе и готовы ли вы взять на себя даже самое тяжёлое личное бремя? Второе. Англичане говорят, будто немецкий нард устал воевать. Я спрашиваю вас: готовы ли вы следовать за Фюрером как фаланга тыла, стоя позади сражающейся армии, и вести войну с фанатичной решимостью, несмотря ни на какие повороты судьбы, до тех пор, пока победа не будет за нами? Третье. Англичане утверждают, будто у немецкого народа больше нет желания принимать растущие требования правительства к труду на военные цели. Я спрашиваю вас: намерены ли вы и весь немецкий народ трудиться, если Фюрер прикажет, по 10, 12 и, в случае необходимости, 14 часов в день и отдать всё для победы? Четвёртое. Англичане утверждают, будто немецкий народ не ободряет принятые правительством меры по тотальной войне. Будто он хочет не тотальную войну, а капитуляцию! (Крики: Нет! Ни за что!) Я спрашиваю вас: хотите ли вы тотальную войну? Если потребуется, хотите ли вы более тотальную, и радикальную войну, чем вы вообще можете сегодня представить? Пятое. Англичане утверждают, будто немецкий народ потерял веру в Фюрера. Я спрашиваю вас: доверяете ли вы Фюреру сильнее, крепче и непоколебимей, чем прежде? Готовы ли вы целиком и полностью следовать ему, куда бы он ни пошёл, и делать всё, что только потребуется для доведения войны до победного конца? (Многотысячная толпа поднимается как один, проявляя беспрецедентный энтузиазм. Тысячи голосов сливаются в один: «Фюрер, приказывай — мы следуем за тобой!» Дворец сотрясает волна возгласов «Хайль!» Словно по команде, поднимаются флаги и знамёна, как высшее выражение торжественного мига, когда толпа воздаёт честь Фюреру.) Шестое. Я спрашиваю вас: готовы ли вы отныне отдавать все свои силы для обеспечения восточного фронта людьми и вооружением, необходимыми ему для того, чтобы нанести сионизму смертельный удар? Седьмое. Я спрашиваю вас: клянётесь ли вы торжественно перед фронтом, что тыл надёжно стоит за ним и, что вы отдадите ему всё, что ему нужно для победы? Восьмое. Я спрашиваю вас: хотите ли вы, в особенности женщины, чтобы правительство делало всё возможное, чтобы побудить немецких женщин отдать все свои силы работе на военную экономику, а также освободить мужчин для фронта везде, где это только возможно, тем самым оказав помощь мужчинам на фронте? Девятое. Я спрашиваю вас: одобрите ли вы, в случае необходимости, самые радикальные меры против небольшой кучки уклонистов и спекулянтов, делающих вид, будто сейчас не война, а мир, и использующих народную нужду в своих корыстных целях? Согласны ли вы, что наносящие вред военной экономике должны лишиться головы? Десятое, и последнее. Я спрашиваю вас: согласны ли вы, что, прежде всего во время войны, согласно платформе национал-социалистической партии, все должны иметь одинаковые права и обязанности, что тыл должен нести тяжёлое бремя войны совместно и что бремя следует поровну разделить между начальниками и простые служащими, между богатыми и бедными? Я задал вопросы, и вы мне на них ответили. Вы — часть народа, и ваши ответы — это ответы немецкого народа. Вы сказали нашим врагам то, что они должны были услышать, чтобы у них не было никаких иллюзий и ложных идей. Сейчас, так же как и в первые часы нашего правления и в последующие десять лет, мы тесно сплочены с немецким народом. За нами — самый могучий союзник на всей земле, сам народ, и он полон решимости следовать за Фюрером, что бы ни случилось. Он готов нести самое тяжёлое бремя, лишь бы это привело к победе. Какая сила на земле сможет помешать нам, достичь этой цели? Мы должны победить, и мы победим! Я стою сейчас перед вами не только как представитель правительства, но и как представитель народа. Вокруг меня — мои старые партийные товарищи, занимающие высокие народные и правительственные посты. Рядом со мной сидит товарищ Шпеер. Фюрер поручил ему крайне важную задачу по мобилизации немецкой военной промышленности и снабжению фронта всем необходимым оружием. Рядом со мной сидит товарищ Лей. Фюрер возложил на него руководство немецкими рабочими, включая обучение их беспрестанной работе на военную экономику. Мы в глубоком долгу перед товарищем Заукелем, которому Фюрер поручил доставить в Рейх сотни тысяч рабочих для поддержки нашего народного хозяйства; это то, что наш враг сделать не в состоянии. С нами также все руководители партии, армии и правительства. Мы — дети народа, сплочённые самым критическим моментом за всю нашу национальную историю. И мы обещаем вам, обещаем фронту, обещаем Фюреру, что мы превратим тыл в такую силу, которой Фюрер и его сражающиеся солдаты смогут полностью доверять. Мы торжественно клянёмся, что будем делать в нашей жизни и работе всё, что необходимо для победы. Мы наполним наши сердца политическим рвением, вечным огнём, пылавшим во время великих битв партии и государства. Никогда во время этой войны мы не позволим себе стать жертвой лживой и лицемерной объективности, которая столько раз приносила великие беды немецкому народу на протяжении его истории! Когда началась война, мы обратили наш взор к народу и только народу. То, что служит его борьбе за жизнь, — хорошо, и это надо поощрять. То, что вредит его борьбе за жизнь, — плохо, и это надо устранять и искоренять. С горячим сердцем и холодной головой мы преодолеем нелёгкие проблемы этой стадии войны. Мы на пути к окончательной победе. И победа эта покоится на нашей вере в Фюрера. В этот вечер я хочу ещё раз напомнить всему народу о его долге. Фюрер ждёт, что наши будущие поступки затмят всё, что мы делали до сих пор. Мы не хотим обмануть его ожиданий. Так же, как мы гордимся им, он должен гордиться нами. Великие кризисы и потрясения в народной жизни показывают, кто настоящий мужчина и кто настоящая женщина. У нас больше нет права говорить о слабом поле, ибо оба пола проявляют ту же решимость и ту же духовную мощь. Народ готов на всё. Фюрер приказал, и мы последуем за ним. В этот час национальных раздумий и размышлений мы твёрдо и непоколебимо верим в победу. Мы видим её перед собой; нам нужно только протянуть к ней руку. Мы должны научиться подчинять ей всё. Таков долг данной минуты. И наш лозунг должен быть таким: «Воспрянь, народ, и пусть грянет буря!» (Заключительные слова министра потонули в нескончаемых бурных аплодисментах.)