Вор (Журналист-2) - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 73

Подходя к своему подъезду, Лида открыла сумочку и начала нашаривать ключи от квартиры. Вдруг какая-то темная фигура выступила из кустов и преградила ей дорогу:

— Добрый вечер…

Голос прозвучал хрипло и угрожающе. Поспелова ойкнула, отпрянула назад, потом вспомнила, что в сумочке у нее лежит табельный ПМ. Оружие она нащупала как раз между косметичкой и записной книжкой. Вытаскивая пистолет, выронила ключи на асфальт.

— Не подходить… Буду стрелять…

Даже ей самой стало очевидно, что ее голос звучит совсем убедительно — дрожит и срывается, да и рука с пистолетом трясется. Следователю Поспеловой никогда не приходилось применять оружие, раньше работники прокуратуры и не получали его, только из-за общего обострения криминогенной обстановки им недавно выдали табельные «Макаровы».

Человек из кустов среагировал на направленный на него ствол весьма своеобразно — чуть сместился вправо и вперед, потом как-то странно крутанулся против часовой стрелки, левой рукой подшиб вверх кисть Поспеловой, сжимающую пистолет, и Лида не успела даже ахнуть, как ее «макарончик» выскочил из ладони. Ей стало очень страшно, но тут незнакомец сказал знакомым голосом с непередаваемыми саркастически-издевательскими интонациями:

— Чтоб оружие стреляло, его с предохранителя снимать надо, Лидия Александровна… Поспелова переступила с ноги на ногу и неуверенно спросила:

— Обнорский, это вы?

— Я… — Андрей сел на лавку, стоявшую перед подъездом, и, поблескивая в темноте белками глаз, спросил: — Вы, наверное, не ожидали увидеть меня здесь? По вашему разумению, я сейчас должен был бы находиться совсем в другом месте, верно?

Журналист говорил как-то странно, казалось, что он вот-вот сорвется и перейдет на крик. Лидия Александровна растерянно оглянулась — во дворе, кроме них, не было ни души. Но испуг прошел, и потому она ответила уже без дрожи в голосе:

— С чего вы взяли, что я вообще о вас думала?… Вы что, пьяны?…

— Трезв как стеклышко, — усмехнулся Серегин, продолжая вертеть пистолет в руках. — Хотя, возможно, мне и надо было бы выпить… Чтобы крыша не поехала…

Он вдруг выщелкнул обойму из рукоятки «пээма» и быстро передернул затвор — патрона в патроннике, естественно, не оказалось. Андрей хмыкнул и загнал обойму обратно.

— Да, так вы, конечно, много навоюете… И зачем только ствол с собой таскаете? Вы ж ходячий подарок для бандитов…

— Вот что! — вспыхнула Поспелова. — Вы выбрали неудачное время для шуток, Обнорский… Я устала хочу спать. Отдайте пистолет!

— Нет проблем, — пожал плечами Серегин. — Я вам — пистолет, а вы мне что? За так теперь и кошка не чихнет…

— Вы! — сказала Лида. — Вы!…

И вдруг всхлипнула. Она думала об этом придурке, хотела даже, чтобы он позвонил, а он… Отобрал табельное оружие и теперь сидит выделывается, довольный собой… Очень Поспеловой стало обидно, и она еле сдержала почему-то подступившие к глазам слезы. Обнорский, видимо, что-то почувствовал, потому что быстро встал с лавки, шагнул к женщине и протянул пистолет ручкой вперед.

— Держите — мой вам совет — никогда не доставайте оружие, если еще не решили, будете стрелять или нет… А достали — так стреляйте, хоть в воздух… Вы меня простите, Лида… Я… У меня большие неприятности… И мне подумалось, что вы можете быть в курсе…

— Я? — удивилась Поспелова. — Почему я?

— Да та-ак, — неопределенно протянул Андрей. — Была такая мысль…

Он не стал ей объяснять, что, убежав от бани, в которой убили Женьку и чуть было не поймали его самого, принял было дикое и насквозь авантюрное решение — подкараулить ее, Поспелову, у дома (либо ввалиться к ней домой) и учинить допрос с пристрастием, выяснить, какое все-таки Колбасов имел отношение к его задержанию… А заодно поинтересоваться, не в курсе ли Лидия Александровна насчет того, каким это образом Владимир Николаевич Колбасов оказался вдруг в нужное время в нужном месте с двумя фургонами омоновцев.

Затея была абсолютно безумной, но ведь и Андрей был в шоке, после того как нашел зарезанного Кондрашова… Вот и пришла ему в голову мысль, что следователь Поспелова вполне может что-то знать… В конце концов, она ведь спрашивала на допросе о Женьке.

Пока Серегин добирался до дома Лидии Александровны, пока ждал ее в холодном и мокром дворе, шок постепенно проходил, и Андрей уже сам не совсем понимал, для чего, собственно, поперся к Поспеловой. Допрос с пристрастием — это, конечно хорошо, но ведь провести его можно только после того как совершишь конкретное уголовное преступление — нападение на представителя власти… И вообще…

Короче, если бы Лида появилась минут на двадцать позже, она скорее всего вообще не столкнулась бы с Обнорским. Поспелова молча взяла пистолет у Андрея, на мгновение их руки соприкоснулись в темноте и Лида ощутила, что Серегина бьет мелкая дрожь наверное, продрог здесь во дворе, ее поджидаючи…

— Вы дрожите, — сказала Лида и вдруг абсолютно неожиданно для самой себя добавила: — Знаете что… давайте я вас чаем напою. А заодно вы мне о своих проблемах расскажете… Заодно объясните, при чем здесь я… Идет?

Обнорский обалдело смотрел на нее и молчал. Лицо Поспеловой скрадывала темнота, понять, что оно выражает, было просто невозможно. Андрей вздохнул и неуверенно пробормотал:

— Спасибо… но я, честно говоря, не знаю… Неудобно…

Он как-то уже подзабыл, что еще час назад собирался брать в плен Лидию Александровну. А она, почувствовав его мандраж, совершенно оправилась от своих страхов. И даже усталость прошла — перед Обнорским стояла красивая, уверенная, знающая себе цену женщина. Эта женщина улыбнулась и с чуть заметной иронией в голосе спросила:

— Что же вы так растерялись-то? В прошлый раз, помнится, вели себя увереннее. На кофе набивались…

Андрей смущенно опустил глаза и вдруг закашлял в кулак — он провел на холодном ноябрьском ветру уже более двух часов, а куртка у него была так себе, хороша только для ранней осени…

— Пойдемте, — решительно сказала Поспелова. — Нечего тут на холоде стоять. Мне ко всему прочему еще только простуды не хватает…

Лида жила в маленькой однокомнатной квартирке, впрочем, кухня была довольно просторной — целых одиннадцать квадратных метров, хоть танцуй, как говорится. Кухня, естественно, служила Поспеловой и кабинетом, и столовой, и комнатой отдыха — на холодильнике стоял маленький цветной телевизор, а рядом с угловым диваном на табуретке примостился неплохой двухкассетный магнитофон. А в комнате Лида только спала, там был вечный беспорядок, поэтому первое, что она сделала, войдя в квартиру, это плотно закрыла дверь в комнату. Обнорскому совершенно необязательно видеть не убранные в шкаф блузки, колготки и халат.

На кухне Обнорский сел на угловой диванчик, а Поспелова быстро поставила чайник на плиту, вынула из буфета чашки с блюдцами и какое-то печенье, извлекла из холодильника банку малинового варенья.

Несмотря на то, что в квартире было довольно тепло, озноб у Серегина не прошел, а усилился, его поколачивало так, что он испугался, не слышно ли, как стучат его зубы… А перед глазами Андрея все время фокусировалась одна и та же картина — мертвый голый Женька Кондрашов в луже крови на полу в уютной баньке… Лида видела, что с парнем творится что-то неладное, поэтому поспешных вопросов не задавала; она все-таки была достаточно опытным следователем и знала: если человек находится в таком состоянии, лучше его сначала не трогать, отойдет чуть-чуть, тогда, может быть, и сам все расскажет…

Пока шли приготовления к чаепитию, они почти не разговаривали, обменивались лишь ничего не значащими фразами, выкурили по сигарете и больше поглядывали друг на друга, словно ждали чего-то. Лида уже не сомневалась, что у Андрея действительно случилось что-то очень серьезное — от него шла плотная волна боли и тоски…

Обнорский чувствовал себя абсолютно не в своей тарелке, после того как осознал бредовость идеи допроса с пристрастием. О чем говорить? Все-таки Лидия Александровна была следователем, и Андрей не знал, насколько ей можно довериться. А заигрывать и флиртовать Серегин просто не мог, слишком уж это было бы цинично — Женькин труп еще, наверное от бани увезти не успели…