Ультиматум губернатору Петербурга - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 18

— Ух, совсем бы скоро задубел, — сказал Колесник, садясь в машину.

— Да… погода, — отозвался водитель. — Куда путь держите, товарищ… простите, не разберу впотьмах звания.

— Капитан, — нагло соврал Ванька. Все равно в темноте не видно, так побуду капитаном.

— А-а. Значит, хорошо служите, товарищ капитан. Лет-то вам еще не очень много набежало.

— Чечня, — веско ответил прапор. — Ранение.

— Да… вот и вам, молодым, повоевать досталось. Я ведь тоже войну капитаном закончил. Тоже ранен был.

Колесник понял, что дед намерен трепаться за жизнь, и перебил:

— Слушай, отец, ты куда вообще-то едешь?

— А вам куда нужно? — он выделил слово вам. Иван не заметил. Он наслаждался теплом, крышей над головой. Удачей, одним словом.

— Нужно, батя, в Питер. По делам службы. Пожилой водитель уже почуял запах спиртного. Этого он никогда не одобрял, но и осуждать не спешил: разные в жизни бывают обстоятельства.

— В Питер не выйдет, только до Сосново. Иван вытащил сигареты. Не спрашивая разрешения, закурил. Ветеран покосился, но снова ничего не сказал.

— Надо, отец, надо… Ты не ссы, я заплачу. В тепле салона водка начала забирать Колесника. Он вообще-то на выпивку был крепок. Мог усидеть литра полтора. Но события сегодняшнего вечера подействовали даже на него.

— Я, товарищ капитан, и на фронте не ссал, как вы изволили выразиться. Кстати, и по возрасту вас без малого втрое старше. Тыкать мне не нужно…

— Ты чего, дед? Обиделся, что ли? Я те баксами заплачу.

— Вы же офицер! Как же вы…

— А хоть офицер, хоть из липы хер. Доллар — он и в Африке доллар. Ну как, договоримся?

— Нет, — жестко сказал ветеран. — Не договоримся. Потрудитесь выйти из моего автомобиля… господин с долларами.

Он включил указатель правого поворота и свернул на обочину. Машина остановилась на мокром песке. Слышнее стал шум дождя. Желтые сполохи поворотника выхватывали унылые голые кусты.

— Ну ты, дед, совсем охренел… здесь же лес голимый, бля!

— Вон! — закричал Степан Савельич. — Вон из машины!

Колесник внимательно посмотрел в глаза деду. Вот ведь интеллигент попался. Давить таких надо. Умные больно, твари! Если в часть попадал солдатик из интеллигентов (а их Ванька сразу просекал), он устраивал сладкую жизнь… ха! Иван взял старика за лицо. Сжал огромную ладонь.

— Ты, — сказал он, — дристун старый… интеллигент херов! Тыкать ему не надо. Ложил я на тебя, понял?

Старик пытался вырваться, хватался за мощную руку прапорщика. Бессильно и бестолково. Колеснику стало смешно.

— Ну-ка, скажи еще разок: вон из моей машины! А-а? Ну, чего мычишь-то, гнида? Говори! Пардон, говорите.

Он засмеялся и оттолкнул голову Степана Савельевича. Из носа старика текла тонкая черная струйка, губы тряслись. Урод, бля! Интеллигент… Плевок попал Ивану в правый глаз. Вот тогда он ударил. Хрустнула какая-то кость, голова на тонкой шее ударилась о стекло.

— Сука! Ах ты сучонок! — от ненависти Иван почти захлебывался. — Я ж тебе…

Он выбрался из «запорожца», быстро обошел его и рванул водительскую дверь. Степан Савельевич не успел заблокировать замок, и ночной пассажир-попутчик выдернул его из салона. Мешал ремень безопасности, цеплялись за баранку слабые стариковские руки. Это еще больше распалило Колесника. Он справился, вытащил интеллигента из машины и начал бить по лицу. Вот так! Вот так, гнида старая! Понял? Понял теперь? А мордой об капот?

Нравится? Что молчишь, гондон? Иван испытывал удовольствие. Настоящее, почти такое, как от бабы.

Из-за поворота выскочил автомобиль. Свет фар осветил «запорожец» на обочине и крепкого мужика в камуфляже. Камуфлированный пинал ногами человека с окровавленным лицом. От этого зрелища водитель опешил и затормозил. А, черт, неладно! Надо бы вмешаться… он посигналил. Камуфлированный обернулся, блеснули белки глаз… Водитель отпустил сцепление и дал газу. Сердце колотилось. Вот так, подумал он, такие теперь времена. Распустили всех к чертовой матери. Теперь каждый за себя. Дураков нет вмешиваться… извините.

Если бы водитель этой «восьмерки» преодолел свой страх, если бы он остановился и вышел из машины, Степан Савельевич Воронов, вероятно, остался бы жив.

Когда задние фонари «восьмерки» растворились в темноте, Колесник пришел в себя. Дед на земле не шевелился. Только вздрагивал кадык на морщинистой стариковской шее и лопались на губах розовые пузыри. Жив, значит, интеллигент паршивый… ну, чего теперь с ним делать? Чего делать с падалью-то?

На шоссе вдали показался свет фар. Решать надо быстро, не то заметут. Колесник схватил тело под мышки и потащил к канаве. На черной воде колыхались желтые и красные листья. Бежала легкая рябь. Иван толкнул старика вперед. Голова и грудь с тихим всплеском ушли под воду. Вот так, интеллигент, остынь маленько. Искупайся.

Когда грузовик поравнялся с «запорожцем», беглый прапорщик уже сидел за рулем. Сегодня он убил первый раз в жизни. И ему понравилось.

Группа офицеров ФСБ — следователи и сотрудники службы БТ — прибыли в Приозерск в 0:15 и сразу включились в работу. А работы было в избытке. Обыски проводили сразу по трем адресам: у Козлова, у прапорщика Колесника и у его отсутствующей любовницы Аллы Лангинен. Рук не хватало. Впрочем, это обычное дело… Обыск у Лангинен не дал ничего. В квартире Колесника обнаружили пару гранат, около четырех тысяч долларов и полторы тысячи рублей. Деньги для обычного прапорщика немалые: с казенных щедрот столько не скопишь. Более всего поражало все же другое — в квартире не было ни одной книги. Ни одной. Зато в тумбочке под телевизором нашлись более сорока порнокассет и журналы аналогичного содержания. Так что говорить о том, что прапорщик Колесник чурался печатных изданий, было бы несправедливо. По обоим адресам остались засады. Это была, скорее, дежурная мера — появление беглеца здесь казалось маловероятным. Обыск во владениях погибшего Козлова тоже больше ничего не принес. Когда осматривали сарай, собачка, натасканная на поиск ВВ, сначала забеспокоилась. Но и там ничего не нашли. Видимо, что-то там раньше хранили. Офицерам было ясно, что именно.

Обыски закончились только в шестом часу утра. Все понимали: настоящая работа впереди. Понимали, что она будет непростой. Вот только не могли предположить — насколько непростой.

Когда усталые оперативники ФСБ заканчивали свой трудовой день, вернее, ночь, Ванька Колесник просыпался. Было холодно, по лесу пластался туман. В темноте он плотными молочными потоками просачивался между деревьями, проникал в салон «запорожца», залезал под одежду. Ванька, свернувшись, спал на заднем сиденье. Усатое лицо убийцы было почти детским. Во сне он вздрагивал и что-то бормотал. Так спит заблудившийся в страшном ночном лесу ребенок.

Он проснулся от холода. «Жопарик» давно съел весь бензин, железная коробка кузова выстыла, и Ванька замерз. Затекли скрюченные ноги и шея. Зябко трясясь, он неуклюже вылез из машины, начал согреваться. Хотелось есть, еще больше хотелось курить. Ни жратвы, ни курева не было. Во рту после выпитого вчера было сухо… Воды-то вокруг — полно. Она стояла в лужах на дороге, наполняла канаву у лесной грунтовки. Он вспомнил, как утопил еще живого деда… Вот ведь как получилось-то! А хер с ним, сам виноват. Иван прыгал вокруг машины, размахивал руками. Ему стало тепло. Он вспомнил все, что случилось после того, как тело вшивого интеллигента рухнуло в черную воду.

Он тогда сразу сел в «жопарик» и погнал. Водитель Ванька был никакой, путался в переключении передач, иногда глох. Дважды чуть не ушел в кювет… понял, что до Питера не доедет, и свернул на первую попавшуюся грунтовку. Еще минут десять бессмысленной и неумелой борьбы с раскисшей дорогой, и Ванька, загнав машину на какую-то поляну, решил отдохнуть. Слава Богу, оставалась водка! Он влил ее в пасть — жалко, закуски нет — и устроился на заднем сиденье. Бензиновая печка исправно давало тепло, в голове шумело. Убийца уснул. Стучал по крыше дождь.