Сочинитель - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 36

— Кто заказчик? — спросил Никита Никитич хрипло и услышал в ответ то, чего совсем не ожидал.

— Заказчица…

— Что? — переспросил Кудасов, недоуменно сводя к переносице брови. — Женщина, что ли?

— Женщина, — кивнул Кораблев.

— Интересные дела, — покрутил головой Никита Никитич. — А что за женщина?

Старик повел плечом, качнул сухой головой:

— Назвалась Светланой Игоревной, это, конечно — туфта… Ей лет тридцать пять — тридцать восемь, брюнетка, одета бедновато… Стрижка короткая, глаза, по-моему, серые, но она в очках была, могу ошибиться… Картавит сильно.

Кудасов хмыкнул:

— Слушай, Василий Михайлович, это ты все, конечно, интересно рассказываешь, про сероглазых брюнеток… Но давай по делу поговорим. Как она на тебя вышла? Или ты что — фирму особых услуг открыл, может, к тебе прямо с улицы люди заходят? Здравствуйте, Василь Михалыч, это вы, говорят, на заказ людей грохаете? Самому-то не смешно?

Старик прикрыл глаза, потом снова поднял веки — взгляд его был серьезным и бесконечно усталым:

— Самому мне уже давно не смешно… Тебя, вроде, Никитой Никитичем называли?

Кудасов молча кивнул, и Василий Михайлович, кашлянув в кулак, продолжил:

— Так вот, Никита Никитич… С улицы ко мне, естественно, никто не заходит. Да ко мне в последние пять лет, вообще, никто не заходил — отошел я от дел, старым стал… Думал, доживу спокойно. Я бы и за эту работу не взялся, но…

— Что «но»?

— Но женщина эта пароль старый назвала… От того самого человека, про которого я уже говорил — который в восемьдесят восьмом в могилу лег… Имя я его все равно тебе не назову — прости, не могу. Скажу только, что он очень много для меня сделал — можно сказать, к жизни вытащил, когда я загибался совсем… Пароль тот только он и знал, а стало быть, женщина эта от него пришла. Я, конечно, грешную жизнь прожил, но долги всегда старался возвращать… Да и деньги она хорошие предложила.

— Сколько?

— Стольник «зеленью», — спокойно ответил старик, словно для него в этой сумме ничего необычного не было. — Полтинник до работы, полтинник — после… А я как раз поиздержался, дом подремонтировать нужно было. Да и «клиент» приятный — у меня к Виктору Палычу кое-какие вопросы свои имелись… Хотя бы по тому же Варшавскому вокзалу…

— Богатая тетенька! — присвистнул Кудасов. — Сто тысяч долларов — это деньги… Откуда такие у женщины, да к тому же — бедновато одетой, как ты говорил?

— А ты, Никита Никитич, сам у нее поинтересуйся… В моей работе как-то не принято было спрашивать людей, откуда у них в карманах деньги завелись. Нетактично это…

Кудасов посмотрел на Кораблева очень серьезно:

— Я бы и спросил… если б ты меня, Василий Михалыч, с ней познакомил… А? Плохо ведь это, когда женщина одна с такими деньгами по городу ходит. Неровен час — плохое что-нибудь случится, люди-то сейчас вовсе озверели… Она одна к тебе в Кавголово приезжала?

— Одна, — кивнул старик. — По крайней мере, я никаких провожатых не заметил, хоть и присматривался… А насчет того, чтобы познакомить — можно попробовать. Мы с ней встречаемся послезавтра в шестнадцать у магазина «Океан» на Сенной…

Кудасов замер. Старик сдавал заказчицу? Почему он так легко согласился назвать время и место встречи? Понимает, что ему некуда деваться, или затевает какую-то игру? С другой стороны — что ему какая-то баба с паролем от мертвеца? Ишь ты, киллер-романтик, и по совместительству — пенсионер…

— Вы… вы встречаетесь в случае удачной работы? — спросил Кораблева начальник 15-го отдела.

Старик покачал головой:

— Мы встречаемся при любом раскладе — и в случае удачи, и при неудаче тоже… Потому что, если работа не получилась — возможно, мне потребовались бы дополнительные накладные расходы… Ну, а в случае удачи — она приносит второй «полтинник».

— Понятно, — сказал Никита и прищурился. — А первую половину ты куда дел?

Василий Михайлович развел руками и огорченно цыкнул зубом:

— А с первой долей, вишь ты, какая незадача получилась — решил я сдуру по магазинам проехаться, для хозяйства кой-чего прикупить… Ну, и вытянули у меня пачечку. Такая вот беда…

Старик улыбался, показывая, что врет про деньги — конечно же, он их запрятал куда-то… Куда? Надо бы послать ребят ошмонать его домик. Да только вряд ли он в доме доллары заныкал… Скорее в какой-нибудь тайничок в лесу… Кораблев снова будто прочел мысли Кудасова:

— Ты ведь, Никита Никитич, своих хлопцев ко мне с обыском пошлешь… Покормили бы они мою собачку уж заодно. А ежели полы надумают вскрывать — хотелось бы, чтобы как-то поделикатнее. Ремонтировать ведь потом не они будут…

Кудасов с интересом посмотрел на старого киллера:

— А ты, Василий Михайлович, никак, домой рассчитываешь вернуться? С чего вдруг такие надежды?

Кораблев склонил голову набок:

— Жизнь, она по-всякому повернуться может… У тебя, Никита Никитич, конкретного только то и есть, что с карабином напротив ресторана меня прихватили… Остальное — все слова. Тебе заказчица нужна? Понимаю, правильно мыслишь… Баба эта ко мне у «Океана» подойдет только в том случае, если я «маяк» дам, что все чисто… Вот давай вместе и прикинем, какой мне интерес тебе помочь? Баба эта тебе рассказать много интересного сможет. А я… Я все, что знал — уже «слил»…

Кудасов, конечно, понимал, что Мазай слил ему не то что не все — и доли малой не рассказал, но… Но старик правильно срубил фишку[23], — конечно, заказчица была крайне необходима Никите Никитичу… Начальник 15-го отдела потер нос и сухо спросил:

— И чего же ты хочешь за правильный «маяк»? Ты только, Василий Михайлович, смотри на вещи здраво, не строй иллюзий…

Кораблев, кряхтя, вытянул ноги, зевнул, аккуратно прикрыв рот ладошкой:

— Давай вместе здраво и рассудим… Ты вот тут говорил что-то про мою последнюю надежду… Так ведь, ежели я в тюрьме останусь — все одно меня придавят. Ну, скажем, определишь ты меня не в «Кресты», а на Шпалерную[24] — ну, убережете вы меня там до суда… А потом-то? На зоне охрану ко мне приставишь? Нет… Ты бы, может, и приставил — да только возможностей у тебя таких нет, правильно? Вот… Стало быть, там меня люди Палыча и кончат в муках. Так какой мне резон лишний грех на совесть брать, заказчицу тебе сдавать, ежели конец один вырисовывается? Ради нескольких лишних месяцев в комитетской камере?…

Старик рассуждал логично, и Кудасов почувствовал растущее раздражение:

— Не тебе, Василий Михайлович, о грехах рассуждать… Ты уж прости, но на тебе их так много, что…

— А это — как посмотреть, — пожал плечами Кораблев. — Это как посмотреть… С одной стороны — конечно, грехи есть. А с другой… Кто такой «ликвидатор» — не более, чем придаток пистолета… Не один на спуск нажмет, так другой. Есть ли грех на стволе — что он людей убивает? Или грех на том, кто решение принял?

— Ишь ты, — усмехнулся Никита Никитич. — Целая философская база… Складно ты рассуждаешь, Василий Михайлович, об одном только забыл — человек, который за ствол держится, он не железка неодушевленная, ему свобода выбора дана.

Кораблев опустил взгляд, вздохнул глубоко и пробормотал:

— Свобода выбора… Она дается Господом. А отнимается людьми.

Жуткая, звериная тоска прозвучала в его голосе и Кудасов вдруг нутром уловил — идет эта тоска из очень далекого прошлого, от тех годов, когда его, Никиты, еще и на свете, наверное, не было…

— Однако ж вернемся к нашим баранам, — нарушил старик тягостное молчание. — Невозможного я просить не собираюсь, а о реальном — похлопочу, уж не обессудь… Давай так — я тебе бабу отдаю, а ты… Ты мне помоги на подписку выйти — мол, не вы меня нахватили, а я сам сдался. И тогда меня — с учетом инвалидности, — вполне можно и на подписку…

— И как же ты это себе представляешь? — качнул головой Кудасов. — После сегодняшней-то суеты на Среднеохтинском?