Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир - Госвами Амит - Страница 6

В идеалистической философии сознание фундаментально; поэтому наши духовные переживания признаются и утверждаются как существенные. Эта философия вмещает многие из интерпретаций человеческого духовного опыта, которые воодушевляли различные мировые религии. С этой точки зрения мы видим, что некоторые из концепций различных религиозных традиций становятся столь же логичными, элегантными и удовлетворяющими, как интерпретация экспериментов квантовой физики.

Познай себя. Такой совет во все века давали философы, которые полностью осознавали, что именно наша самость организует мир и придает ему смысл; их всеобъемлющей целью было самопознание наряду с познанием природы. Все это изменилось в результате принятия современной наукой материального реализма; вместо единства с природой сознание становилось отделенным от природы, что вело к отделению психологии от физики. Как замечает Моррис Берман, это материально-реалистическое мировоззрение изгоняло нас из волшебного мира, в котором мы жили в прошлом, и обрекало нас на чуждый нам мир. Теперь мы живем как изгнанники в этой чужой земле; кто, кроме изгнанников, мог бы рисковать уничтожить эту прекрасную землю ядерной войной и загрязнением окружающей среды? Это чувство изгнанничества подрывает наше побуждение изменить точку зрения. Мы приучены верить, что представляем собой машины — что все наши действия определяются воспринимаемыми стимулами и предшествующим обусловливанием. Будучи изгнанниками, мы не несем никакой ответственности и не имеем никакого выбора; наша свободная воля — это мираж.

Вот почему для каждого из нас стало так важно внимательно исследовать наше мировоззрение. Почему мне угрожает ядерное уничтожение? Почему война продолжает оставаться варварским способом решения мировых споров? Почему в Африке постоянно царит голод, когда только в США мы можем выращивать достаточно пищи, чтобы кормить весь мир? Как я приобрел такое мировоззрение (и, что еще важнее, навязали ли мне его?), которое предписывает такую разделенность между мной и моими собратьями-людьми, если у всех нас сходные генетические, умственные и духовные дарования? Если бы я отказался от устаревшего мировоззрения, основанного на материальном реализме, и исследовал новое/старое мировоззрение, которого, по-видимому, требует квантовая физика, мог бы я снова быть единым с миром?

Нам нужно больше знать о себе; нам нужно знать, можем ли мы менять наши точки зрения — допускает ли это наша умственная конституция. Могут ли новая физика и идеалистическая философия сознания давать нам новые контексты для изменения?

ГЛАВА 2. СТАРАЯ ФИЗИКА И ЕЕ ФИЛОСОФСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Несколько десятилетий назад американский психолог Абрахам Маслоу сформулировал идею иерархии потребностей. После того как человеческие существа удовлетворяют основные потребности выживания, для них становится возможным стремиться к удовлетворению потребностей более высокого уровня. По мнению Маслоу, наивысшей из этих потребностей является духовная: желание самоосуществления, познания себя на глубочайшем возможном уровне. Поскольку многие американцы, фактически, многие люди Запада, уже миновали более низкие ступени описанной Маслоу лестницы потребностей, следовало ожидать, что жители западного мира с энтузиазмом поднимаются на верхние ступени, двигаясь в направлении самоактуализации или духовного самоосуществления. Однако этого не происходит. В чем неверны доводы Маслоу? Как заметила Мать Тереза во время своего посещения США в восьмидесятые годы, американцы богаты материально, но обнищали духовно. Почему это должно быть так?

Маслоу не учитывал последствий не подвергаемого сомнению материализма, который господствует в сегодняшней западной культуре. Большинство жителей Запада принимают как научный факт то, что мы живем в материалистическом мире — в мире, где все состоит из материи и где материя является фундаментальной реальностью. В таком мире материальные потребности бесконечно растут, что приводит не к желанию духовного роста, а к стремлению иметь большее количество больших и лучших вещей: более мощных автомобилей, лучшего жилья, самой модной одежды, удивительных форм развлечений и ослепительной феерии настоящих и будущих технологических диковинок. В подобном мире наши духовные потребности зачастую не распознаются, отрицаются, или сублимируются, когда выходят на поверхность. Если реальна только материя, как приучил нас верить материализм, то единственной разумной основой для счастья и благополучия может быть только материальное имущество.

Конечно, наши религии, наши духовные учителя и наши художественные и литературные традиции учат нас, что это не так. Напротив, они говорят, что материализм ведет, в лучшем случае, к тошнотворному пресыщению, а в худшем — к преступлениям, болезням и другим бедам.

Большинство жителей Запада придерживаются обоих этих противоположных убеждений и живут двойственной жизнью, разделяя грабительски материалистическую потребительскую культуру и в то же время тайно презирая ее. Те из нас, кто все еще считает себя религиозными, не способны полностью игнорировать то, что хотя в словах и мыслях мы придерживаемся религии, наши дела слишком часто идут вразрез с нашими намерениями; нам не удается убедительно воплощать даже самые основные учения религий — такие, как доброжелательное отношение к своим собратьям-людям. Другие преодолевают этот когнитивный диссонанс, принимая религиозный фундаментализм или в равной степени фундаменталистский сайентизм.

Короче говоря, мы переживаем кризис — не столько кризис веры, сколько кризис замешательства. Как мы пришли к этому прискорбному состоянию? Приняв материализм в качестве так называемого научного представления о мире. В убеждении, что мы должны быть научными, мы похожи на хозяина старого магазина сувениров из такой истории:

Покупатель, обнаружив незнакомый ему прибор, приносит его к хозяину и спрашивает, для чего он предназначен.

«О, это барометр, — отвечает хозяин. — Он говорит вам, пойдет ли дождь».

«Как же он действует?» — удивляется покупатель.

Хозяин, в действительности, не знает, как действует барометр, но признать это означало бы упустить сделку. Поэтому он говорит: «Вы выставляете его за окно, а потом вносите обратно. Если барометр мокрый, вы знаете, что идет дождь».

«Но я мог бы сделать это голой рукой, так зачем же использовать барометр?» — возражает покупатель.

«Это было бы ненаучно, друг мой», — отвечает хозяин.

Я утверждаю, что в нашем принятии материализма мы уподобляемся этому хозяину магазина. Мы хотим быть научными; мы считаем себя научными, но это не так. Чтобы быть подлинно научными, мы должны помнить, что наука, совершая новые открытия, всегда менялась. Является ли материализм правильным научным мировоззрением? Я полагаю, что можно показать обоснованность отрицательного ответа на этот вопрос, хотя сами ученые отвечают на него невнятно.

Замешательство ученых обусловлено похмельем в результате чрезмерного увлечения продолжавшейся почти четыре века пирушкой под названием «классическая физика», которой положил начало Исаак Ньютон примерно в 1665 г. Теории Ньютона ставили нас на курс, который вел к материализму, господствующему в западной культуре. Мировоззрение классической физики, по-разному именуемое материальным, физическим, или научным реализмом, соответствует философии материализма, которая восходит к древнегреческому философу Демокриту (пр. 460-370 до н. э.) [3]. Хотя в этом столетии классическую физику формально сменила новая научная дисциплина — квантовая физика, старая философия классической физики — философия материализма — до сих пор остается общепринятой.

При посещении Версальского дворца французский математик и философ Рене Декарт был очарован огромной коллекцией автоматов в дворцовом саду. В результате работы невидимых механизмов били фонтаны, играла музыка, резвились морские нимфы и из глубины пруда поднималась фигура могучего Нептуна. Наблюдая это зрелище, Декарт пришел к мысли, что, возможно, мир представляет собой такой автомат — мировую машину.