Проклятие Дерика - Дэвидсон Мэри Дженис - Страница 11

– Жестоко заколот?

– Нет… э-э-э… вскрытие показало, что он страдал врожденной сердечной недостаточностью – легкой, не вызывавшей никаких особых осложнений, но по какой-то причине, пока он ждал здесь, чтобы… чтобы… в общем, у него случился ИМ, и он умер.

– А что такое ИМ?

– Инфаркт миокарда. Сердечный приступ, – нетерпеливо пояснила она.

У Дерека отвисла челюсть.

– Вот блин, мне еще повезло, что я жив!

– Ну, в общем, типа того. – Она сунула ему в рот еще кусок. – Обследование карта покажет, но я все же полагаю, что вы сумасшедший. И еще. Один раз, когда я проспала и опоздала на автобус, он сломался, и половина пассажиров погибли.

– Господи Иисусе! – только и смог выдохнуть он. Дело было хуже и круче, чем он предполагал. – Это она – ваша магия. Вам феноменально, зверски везет. Все время.

– Магии не существует. – Но на лице у нее снова отразилось сомнение. – Везет всем.

– Сара, ради бога! Прислушайтесь к себе.

– Та команда в больнице…

– Не рассказывайте, позвольте мне поделиться своими предположениями. Они выглядели как Три Марионетки – или сколько там их было. Расшибают головы, падают, получают сердечный приступ прямо на месте… а вы выходите из переделки без единой царапины.

– Это, похоже, правда…

– Как-нибудь ночью нам нужно пойти поколобродить.

Она невольно рассмеялась.

– Ну конечно. Уверена, полиция выпустит вас сию же минуту.

– А, вот оно что! Вы все еще собираетесь вызвать копов? Нам нужно уходить отсюда!

– Но вы ведь на самом деле пытались меня убить, – напомнила она.

Как будто ему нужно было об этом напоминать! Ему вовек не видать прощения. Дерик Гарднер – дерьмо, а не оборотень, совершенно неспособный убить какую-то медсестру. Пусть даже медсестру с докторской степенью, все равно.

– И у меня есть только ваше слово, что вы больше не попытаетесь это сделать.

– Ну, я свое слово держу, – обиделся он. Конечно, она этого знать не может – в отличие от других членов Стаи. Конечно, это все усложняет, зато весело. – И как я сказал, в этом деле есть много всякого, больше, чем мы и состоянии учуять. Я думаю…

– Как учуять?

– Не важно. Знаете что, давайте проведем кой-какие раскопки. Идет?

– Идет! – сказала она с напускным энтузиазмом. – Вы хотите быть Нэнси Дру или Храбрым Парнем?

Он не обратил внимания на сарказм – помогла многолетняя практика общения с Мойрой.

– Давайте точно выясним, что именно вы собираетесь делать. То есть я хочу знать: вы ведь не хотите погубить мир, верно?

– В жизни не вела таких ужасно сюрреалистических бесед, – усмехнулась она. – Нет. Еще чего.

– Так как же получилось, что всякий, кто способен предвидеть будущее, – я допускаю, что те плохие парни вышли на вас именно так, – говорит, что именно это вы собираетесь сделать? А? Вам не кажется, что это странно? А?

– Мне многое кажется странным.

– Тогда держись за свою шляпу, радость моя.

Она настороженно посмотрела на него.

– Что еще? Я в общем не готова к новым сюрреалистическим откровениям…

– Я оборотень.

– Мать! А я что говорила!

11

– Я оборотень! – повторил красавчик-психопат.

Поерзал на стуле и скривился. Наверное, рана саднит… Конечно, на лбу у него много засохшей крови, и рубашка вся в крови. Саре стало жаль его, но она наступила на горло своему чувству.

– Охотно стал бы безволосым, но тут уж ничего не поделаешь.

– Не нойте! Попробуйте воспользоваться хорошим эпилятором.

– Я оборотень, я перекладываюсь.

– Давайте не все сразу, ладно? – Сара старалась не показать, насколько она ошарашена.

Такое впечатление, что она ведет сражение, в котором проигрывает. Как будто ей мало сегодня неприятностей, так нет же, она еще и тащится, кормя с руки этого Амбала-из-дурдома. Засовывая ему в рот ломтики яблока, она ощущает щетину на его подбородке, тепло его лица, чувствует сладость яблока в его дыхании, может…

(Я могу сделать с ним все, все, что угодно)

…почувствовать его… его…

(И он не сможет меня остановить. Он связан. Я могла бы сесть ему на колени и, сделать что угодно…)

Ах, чушь собачья! Губы у него шевелятся. Опять какая-то ерунда насчет…

(вот именно)

…феи Морганы, разумеется.

– Что? – переспросила она.

– Я говорю, один из членов нашей Стаи сказал мне, что вы собираетесь сделать, и мой… мой босс, так, наверное, вы назвали бы его, прислал меня сюда присмотреть за вами. И к вашему сведению – не в лучшем смысле этого слова.

– Похоже на речь настоящего принца, – пробормотала она, стараясь не смотреть на его губы.

Дерик пожал плечами:

– На самом деле скорее на речь короля, и он классный парень. Он мой лучший друг, так что мне пришлось уехать, прежде чем я убил его.

– Вот как?

– Да. Трудно представить себе нечто худшее, чем убийство лучшего друга.

– Уж чего хорошего, – согласилась она, стараясь вспомнить, не оставила ли свой рассудок в прихожей. А этот разговор – самый сюрреалистический из всех, какие она помнит за… за всю жизнь, это уж точно. – Наверное, было бы неплохо, если бы вы уехали отсюда, вместо того чтобы убить меня.

– Попытаться убить вас, – поправил он. Потом усмехнулся, продемонстрировав слишком много зубов. Страшно! Белая вспышка, и, черт возьми, эти клыки действительно казались острыми! Она чуть не отступила назад. – И кстати, вы мне понравились, – добавил он, что не имело смысла, ну да ладно. – Вы – если вам этого никто не говорил – необычайно хорошенькая. Вы от природы рыжая? Ведь так, да?

– Не важно, – строго ответила она. – Сейчас я пойду комнату и позвоню в полицию. Вы городите какую-то чушь, хотя вы и великолепны, а я… с меня… хватит.

– Да и с меня тоже, – заверил он. – Кажется, я ни разу в жизни не оказывался в таком нелепом положении. Так что если вы не возражаете… и даже если возражаете…

Тут он проделал что-то вроде пожатия, но не плечами, а всем телом, она услышала, как рвется проволока, и он встал! Повторим: он встал!

– Аах, – выдохнула она.

Как это он – как он разорвал все это, и ручка стула сломалась, что странно, и…

Он схватил ее! Ну, протянул к ней руку. Взял ее за руки…

– Аах!

…и притянул ее в свои крепкие объятия…

– Аах!

…и наклонил к ней голову…

– Аах! – мм!

…и вот его губы прижались к ее губам, восхитительно двигаясь, а она схватила его за плечи и… э-э-э… оттолкнула его, да, то есть собиралась оттолкнуть, вот только она приподнялась на цыпочки, чтобы удобно устроиться рядом с ним, и от него замечательно пахло, от него пахло – так пахнет лес весной, а его рот, о боже, его губы были горячие, а его дыхание благоухало яблоками и… и…

Он прервал поцелуй и стал в трех футах от нее. Она не видела, как он отошел. Она заморгала, а он исчез. Ее рассудок попытался воспринять такую скорость, но не смог. Просто… не смог.

– Простите, – весело сказал он. – Мне хотелось сделать это… ну, примерно последние четыре часа. Но это не в моих правилах. А может, и в моих. Итак! Что дальше, солнышко?

– А? – спросила она, поднося к губам дрожащую руку.

– Полагаю, нам следует сдвинуть наши… э-э-э… головы и решить, что есть что.

– Вы не оборотень, – проговорила она, потому что могла думать только об этом.

Он вздохнул, направился в ее спальню, присел на корточки, схватился за кушетку, встал и поднял эту тяжеленную мебель одной рукой, почти с такой же легкостью, с какой она, Сара, подняла бы поднос. К счастью, в доме были сводчатые потолки.

– Вы ведь не собираетесь заставить меня жонглировать ею? – Он подбросил кушетку на фут вверх, поймал и снова подбросил. – Здесь мало места.

– Вы натренировались, – сказала она онемевшими губами. – Это не значит, что вы… вы… ну, вы понимаете.

– Раз в месяц покрываюсь шерстью и вою на луну?

– Ну…

– А я вот поверил, что вы ужасно опасная волшебница, которой суждено погубить мир.