Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман - Страница 48

Юноша то и дело поглядывал на Сидрока, но тот был поглощен едой не меньше самого Леофсига. Он никак не мог решить, взаправду ли готов отправить двоюродного брата в бригаду Плегмунда. В конце концов, если Сидрок поступит туда по доброй воле, это же так скверно…

– В газетах пишут, – сделав глоток вина, заметил отец Леофсига и обернулся к дяде Хенгисту, – что на западе идут тяжелые бои.

– Пишут, Хестан, пишут… – отозвался тот.

Оба старательно не глядели в сторону Сидрока, но у отца это получалось не так нарочито. До сегодняшнего дня дядя Хенгист непременно добавил бы что-нибудь о том, что альгарвейцы все равно наступают, невзирая на потери. Сейчас он только кивнул, отводя взгляд от сына. Должно быть, он хотел навести Сидрока на мысль о том, что значат в действительности два слова «тяжелые бои». Беда состояла в том, что Сидрок никогда в бою не был. А Леофсиг был и надеялся, что никогда не побывает снова.

– Тяжелые бои, – задумчиво промолвил Хестан. – Это тысячи раненых и тысячи убитых.

– Тысячи, – согласился Хестан и снова замолк.

Да, пару дней назад разговор пошел бы по-иному.

– И тысячи втоптанных в грязь ункеров, – вмешался Сидрок. – Это уж точно.

Он мрачно уставился на Хестана, будто вызывая брата на спор. Но отец Леофсига только кивнул.

– Без сомнения. Но стал бы король Мезенцио призывать к оружию фортвежцев, если бы у него не подошли к концу запасы рыжиков?

– Как сможем мы вернуть свою державу, если не покажем, что в силах сражаться? – осведомился Сидрок. – По мне, так вот для чего нужна бригада Плегмунда!

Теперь уже все домашние старалась не встречаться с Сидроком взглядом.

– Сражаться – это все очень благородно, – промолвил наконец Леофсиг. – Только нельзя забывать, за кого сражаешься и с кем должен сражаться.

Как можно выразиться ясней, он не представлял, но Эалстану это удалось.

– Братец, – проговорил он совсем тихо, – кто убил твою мать? Солдаты Свеммеля или все же солдаты Мезенцио?

Дядя Хенгист ахнул. Сидрок уставился на двоюродного брата. Лицо его исказилось, невзирая на отчаянные потуги юноши сохранить внешнее спокойствие. Тяжело всхлипнув, он зажмурился, и слезы потекли по щекам.

– Да чтоб ты провалился! – выкрикнул он сдавленно. – Чтоб тебя силы преисподние пожрали с пяток до макушки!

Вылетев из-за стола, он ринулся прочь из столовой. Миг спустя грохнула дверь комнаты, которую они делили с отцом. Тишина над столом повисла такая, что сквозь толстые дубовые доски слышны были рыдания Сидрока.

– Ты верно сказал, – шепнул Леофсиг, нагнувшись к брату.

– Да, малыш, – поддержал дядя Хенгист. Его передернуло. – Иной раз теряешь понятие, что важно, а что не очень. Ты правильно сделал, что напомнил Сидроку – да и мне, по правде сказать.

– Правда? – спросил Эалстан неуверенно.

– Да, сынок.

Мать и сестра кивнули. Но даже утешения родных не прибавили Эалстану уверенности.

– Ну, слово не воробей, вылетит – не поймаешь, – со вздохом заключил он. – Надеюсь только, что Сидрок не будет на меня в обиде поутру.

Смотрел он при этом на старшего брата. Леофсиг хотел спросить, кого волнует мнение Сидрока, и тут же понял: если Сидрок окажется в большой обиде на двоюродного брата, то может отыграться на Леофсиге. Пускай он и ненавидит альгарвейцев – кто знает, на что он способен в таком состоянии?

– И я, – пробормотал Леофсиг, – надеюсь.

Глава 6

Эалстан запил вином остатки утренней овсянки и глянул на сидевшего напротив Сидрока, точно на выпавшее из драконьих когтей, но почему-то неразорвавшееся ядро. Кузен его жевал молча, уткнув нос в миску.

– Пошли, – сказал наконец Эалстан. – Сам знаешь, как нам достанется, если опоздаем.

Сидрок помолчал немного. Эалстан выругался про себя и заерзал на табурете, готовый уже отправиться в школу без двоюродного брата. «Может, Сидрок и согласен, чтобы ему розги о спину переломали, а я так против», – подумал он, но, когда юноша уже готов был выйти из кухни, Сидрок тоже поднялся со словами:

– Пойдем, что ли…

Несколько кварталов они миновали в молчании. Всякий раз, когда на глаза Эалстану попадался красочный плакат с призывом вступать в бригаду Плегмунда, юноша отводил взгляд. Сидрок не мог не видеть плакаты, но ничего по этому поводу не говорил, а только шагал по направлению к школе, и упрямое выражение его физиономии Эалстану очень не нравилось.

На перекрестке пришлось задержаться, пропуская несколько батальонов альгарвейской кавалерии.

– Помнишь, – задумчиво промолвил Эалстан, – в день, когда умер старый герцог Барийский, нас вот так же задержала наша, фортвежская конница? А потом все пошло насмарку…

– И верно… – пробормотал Сидрок. Судя по недоумению на его лице, он вовсе забыл о том случае, пока двоюродный брат не напомнил. Потом он скривился снова. – И много ли проку нам было с той конницы? Вот с ними рядом сражаться, – он указал на рыжеволосых всадников, – это да! Они всегда побеждают.

– Вспомни, что сказал отец, – заметил Эалстан. – Если бы они были непобедимы, им не понадобилась бы наша помощь.

Сидрок ухмыльнулся.

– Если бы твой отец был вполовину так умен, как ему кажется, он и тогда был бы вдвое умней, чем на самом деле. Счеты свои он знает, вот и решил, будто ему все ведомо. Ну так не все, понял?

– Пустое болтаешь.

Эалстану захотелось крепко врезать кузену – но что тогда сделает в ответ Сидрок? Одно дело – когда их ссоры кончались потасовкой, и совсем другое – если Сидрок со зла выдаст альгарвейцам Леофсига, а заодно и отца. Юноша смерил Сидрока взглядом. «Если подвернется хоть единый случай, я тебе по зубу вышибу за каждый раз, когда мне приходилось язык прикусывать. И ты до конца своих дней будешь питаться через соломинку».

Они миновали парочку грибов, пробившихся сквозь щель в мостовой. Как всякий настоящий фортвежец – или, если уж на то пошло, любой фортвежский каунианин, – Эалстан замедлил шаг, чтобы рассмотреть их получше.

– Жалкие бестолковые поганки, – заметил остроглазый Сидрок. – Вроде тебя.

– Своих почуял, да? – огрызнулся Эалстан. Мальчишки, должно быть, со времен Каунианской империи обменивались подобными оскорблениями. Одного взгляда на злосчастные грибы ему, впрочем, хватило, чтобы убедиться в правоте Сидрока. – Ничего, скоро добрые из земли полезут.

– Точно. Вот нагуляемся с корзинами по лесам да полям. – Сидрок ухмыльнулся. – А ты, верно, опять вернешься домой с корзиной той каунианской девки… если не сунешь ей в корзинку свой грибок.

Он расхохотался в голос.

«Это тебе будет стоить еще одного зуба», – решил Эалстан про себя, а вслух сказал:

– Она не из таких… так что придержи язык.

На самом деле он весьма надеялся, что вновь повстречает Ванаи. И если она окажется «из таких» – ну, немного, понятное дело, самую чуточку, – то он будет вовсе не против.

К этому времени они уже добрались до самого школьного порога. Эалстан приготовился провести еще один день за никому не нужными занятиями. Терпеть надоедливых учителей было, впрочем, куда как проще, чем сносить выходки Сидрока.

И Эалстан терпел. Когда его вызвали к доске читать наизусть стихи – читал. Он-то заучил на память все четыре строфы редкостно слащавого опуса двухвековой выдержки и без запинки отбарабанил первую. А вот Сидрок, которому попалась третья, запутался и был выдран розгами.

– Вот же подлость! – жаловался он на перемене. – Первую-то я знал! Ну вот почему меня вместо тебя не вызвали?

– Не повезло, – отозвался Эалстан.

Третью строфу он помнил не хуже первой и поменяться местами с двоюродным братом был бы не против, но упоминать об этом при обиженном Сидроке не стоило.

До конца дня спина Сидрока больше не страдала, отчего настроение его несколько улучшилось к тому времени, когда юноши направились домой. Эалстана, с другой стороны, снедала непривычная хандра. Должно быть, настроение его явственно отображалось на лице, поскольку Сидрок – не самый внимательный человек на свете – в конце концов поинтересовался: