По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 83

Его двоюродный брат тоже увидел корабли и тоже понял, что это значит. Соклей кинул на Менедема зловещий взгляд, но тот лишь ухмыльнулся в ответ, что, судя по выражению лица Соклея, взбесило его еще больше.

Посадив несколько человек на весла, чтобы как можно аккуратней пришвартоваться, Менедем повел «Афродиту» к причалу рядом с крутобокими судами.

— Ступай куда-нибудь в другое место! — окликнули его с кормы ближайшего большого неповоротливого судна. — Мы здесь грузим зерно для Агафокла.

— Я тоже пришел сюда именно за этим, — ответил Менедем, пока Диоклей ставил «Афродиту» у пирса.

— Ты?! — Человек на крутобоком судне громко расхохотался. Он смеялся долго, демонстрируя отсутствие двух передних зубов. — Да на моей «Левке» можно перевезти в восемь или даже десять раз больше, чем на твоей несчастной маленькой лодчонке. Забери свою игрушку домой и пусти ее поплавать в корыте.

Он снова засмеялся.

«Поплавать в корыте?!» Менедема так и распирало от желания закричать: «Греби назад!», а потом устремиться на таран крутобокого корабля. Интересно, сколько бы зерна тогда смог привезти в Сиракузы этот злорадно ухмыляющийся парень? Но, к сожалению… нет. Менедем не может сейчас себе этого позволить.

И он вежливо сказал:

— Много или мало мы можем перевезти зерна, но Сиракузы получат хоть чуточку больше. И наше зерно ничуть не хуже, а Агафокл заплатит нам за него так же, как и тебе.

— Что ж, лады. Если ты так ставишь вопрос, то, наверное, ты что-то из себя представляешь, — отозвался другой эллин. — И когда карфагенцы погонятся за нами, ты сможешь их отогнать.

И он засмеялся снова, еще громче, чем перед этим его товарищ.

Но он больше не смеялся, когда команда «Афродиты» закончила выкрикивать оскорбления и перечислять подробности своей битвы с римской триерой.

Теперь парень с большого судна стоял весь белый от ярости, крепко сжав кулаки и ощерив зубы. Однако ему пришлось все это стерпеть, как стерпели и его моряки. Реши они завязать перебранку, люди на акатосе заставили бы их об этом пожалеть — хотя крутобокий корабль и вмещал больше груза, на торговой галере команда была многочисленнее.

Человек в великолепном, ослепительно белом шерстяном хитоне поспешил по пирсу к «Афродите».

— Вы здесь для того, чтобы доставить зерно в Сиракузы? — спросил он.

— Именно для этого, — подтвердил Менедем — этот парень, в отличие от человека на борту крутобокого судна, выглядел так, будто имел здесь вес. — Кто ты, господин?

— Меня зовут Онасим, — ответил щеголь.

Менедему показалось, что пряжки на его сандалиях сделаны из чистого золота. Этот человек поклонился и продолжил:

— Я имею честь быть проксеном Сиракуз здесь, в Регии, и делаю все, что могу, чтобы помочь своему родному городу.

Обычно проксен следил за соблюдением интересов граждан полиса, который представлял, в том полисе, где он жил. Проксены всегда были людьми богатыми и имеющими большой вес у себя на родине. Проксен мог помочь человеку во время судебной тяжбы. Он мог в случае необходимости одолжить деньги. Должность проксена считалась престижной, хотя ему не платили за услуги; он получал взамен лишь уважение и деловые связи. Когда полису, который он представлял, угрожала опасность, проксен мог заниматься и необычными делами — такими, например, как сейчас Онасим.

— Где нам получить зерно? — спросил его Менедем.

— Оно в пакгаузе, — ответил Онасим. — Хвала богам, в Великой Элладе этой весной был хороший урожай. У меня много рабов и свободных людей, готовых погрузить зерно на борт твоего судна.

— Хорошо. — Менедем кивнул. — А теперь — насчет платы.

— Ты, вероятно, слышал, что Агафокл предлагает за доставленное в Сиракузы зерно плату вчетверо больше обычной, — сказал Онасим.

Менедем покачал головой.

— Я не слышал, сколько именно он предлагает, если уж на то пошло. Но я многое слышал о самом Агафокле — в том числе о том, как он избавился в этом году от соотечественников, которые к нему не примкнули. Любой, кто мог разыграть такой спектакль, не задумываясь возьмет назад обещание, данное шкиперу торгового судна.

У проксена Сиракуз был очень огорченный вид.

— Уверяю тебя, мой дорогой…

Но Менедем снова покачал головой.

— Не уверяй меня, о почтеннейший. Позволь мне лучше расспросить нескольких капитанов — и посмотрим, что я у них узнаю.

Если бы Онасим поймал его на слове и предоставил ему и впрямь отправиться порасспрашивать капитанов, Менедем бы отчасти успокоился. Но Онасим вздохнул и сказал:

— Что ж, очень хорошо. Я заплачу тебе обычную дену прямо сейчас, а остальное ты можешь получить после доставки.

— Прости, — Менедем в третий раз покачал головой, — за обычную цену никому не захочется рисковать нарваться на карфагенский флот. Я знаю, что среди карфагенцев есть великолепные палачи, но не хочу лично убедиться в их мастерстве.

Он ждал, что Онасим на это ответит.

Проксен свирепо уставился на него. Менедем в ответ улыбнулся самой милой своей улыбкой. Онасим снова вздохнул.

— Ты из тех, кто себе на уме, я вижу. Хорошо, тогда — полторы обычные платы вперед, но ни на обол больше. Если я дам тебе все обещанное раньше времени, ты можешь просто уплыть с зерном и никогда не явиться в Сиракузы.

Менедем подумал: не выжать ли из проксена больше.

Он посмотрел на Соклея, но тот изобразил полнейшее равнодушие — его двоюродный брат не желал иметь ничего общего с сиракузской авантюрой. Менедем украдкой гневно сверкнул на него глазами. Он хотел знать мнение Соклея, потому что тот зачастую лучше умел торговаться с такими расфранченными типами. Но Соклей, казалось, преисполнился решимости молча дуться.

Значит, решение придется принимать Менедему. Онасим привел неплохой довод. Некоторые люди, получив в руки серебро, мигом уплыли бы прочь от Сиракуз.

«Только не я, конечно», — подумал Менедем. Но Онасим не знал и не мог этого знать.

— Хорошо, — сказал Менедем. — Полторы обычных платы — это нас устраивает. Соклей!

— Что? — очнулся его двоюродный брат.

— Ты будешь считать мешки с зерном, которые люди Онасима поднимут на борт «Афродиты», — велел Менедем. — Как только нам уплатят первый взнос за перевозку, мы отплывем вместе со всем флотом.

— У меня есть свой человек, чтобы считать мешки с зерном, — сказал Онасим.

— Вот и прекрасно. — Менедем мило ему улыбнулся. — В таком случае не сомневаюсь — его счет и счет Соклея почти сойдутся.

Ответная улыбка сиракузского проксена получилась явно вымученной.

«Он собирался меня одурачить, — подумал Менедем. — Всюду сплошной обман».

Бормоча что-то себе под нос, Онасим зашагал прочь по пирсу.

Спустя некоторое время из города показалась цепочка людей, несущих кожаные мешки, в каждом — на талант зерна.

— Куда сложить? — спросил возглавлявший эту процессию парень.

Сам он шел налегке; очевидно, именно он и должен был считать для Онасима погруженные мешки.

— Соклей! — позвал Менедем, и тот, все еще с надутым видом, сошел на пирс и встал рядом с человеком Онасима.

Менедем объяснил этому почтенному субъекту:

— А теперь… Я хочу, чтобы вы начали с кормы, рядом с ютом, и продолжали загружать «Афродиту» по направлению к носу, укладывая мешки ряд за рядом, пока судно не примет столько зерна, сколько сможет.

— Хорошо, — кивнул человек Онасима и прокричал приказы своим людям.

Те двинулись по сходням и начали грузить мешки.

К тому времени как они закончили погрузку, «Афродита» сидела в воде куда ниже, чем прежде. Это беспокоило Менедема. Он волновался не только из-за лишнего веса, но и из-за того, что такая осадка делала галеру значительно менее быстроходной. А это было вовсе ни к чему, особенно теперь, когда им вскоре, может, придется удирать от карфагенских военных кораблей.

Но Менедем не мог упрекнуть Онасима за то, что тот хотел нагрузить зерна как можно больше: проксен делал все, чтобы накормить людей в городе, которому служил.