По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 50

— Двадцать девять, — ответил Соклей: он тщательно следил за такими вещами. — Из первого птенец должен вылупиться меньше чем через полмесяца.

— Спасибо. — Менедем кивнул и продолжал: — Итак, двадцать девять яиц. Если только ты не предложишь за павлина неслыханную цену, мы бы предпочли продать тебе паву и несколько яиц, чтобы ты мог начать разводить собственную стаю в…

— Я живу в Кавдии.

Самнит снова покачал головой и указал на павлина.

— Я хочу эту птицу. Я куплю также и паву, чтобы можно было самому разводить павлинов.

У него не было недостатка в самомнении.

Соклей осторожно проговорил:

— Как уже сказал мой двоюродный брат, в таком случае ты должен предложить неслыханную цену, потому что вряд ли у нас найдется много покупателей на пав и яйца. Не имея возможности продемонстрировать людям павлина, мы не сможем показать товар лицом потенциальным покупателям.

— Понимаю, — кивнул Геренний Эгнатий. — Все правильно. За пару птиц я заплачу пять мин серебром в деньгах Тарента.

— Пят мин… — Соклей постарался, чтобы его голос прозвучал скорее задумчиво, чем восхищенно.

Пять мин было куда больше, чем они с Менедемом заплатили за всех птиц. Конечно, самнит не мог этого знать.

Едва Соклей об этом подумал, как Менедем сказал:

— Прости, господин, но мы должны получить прибыль. Десять мин за пару птиц было бы прибыльной сделкой, но пять?

«Вот как надо вести дела!» — восхитился про себя Соклей, а покупатель ответил:

— Ну уж нет, по-моему, это чересчур!

И начался торг.

Все шло, как всегда, по протоптанным дорожкам, за исключением того, что Геренний Эгнатий не понимал, насколько огромной была предложенная им первоначальная сумма. Соклей и Менедем не сомневались, что самнит об этом и не догадается: они торговались так ожесточенно, как будто его первое предложение было возмутительным, а цена — неслыханно низкой. Сражаясь за каждую драхму, братья сумели создать нужное впечатление.

— А что, драхмы Тарента тяжелее или легче наших? — спросил Менедем, когда торг стал близиться к концу.

— Немного тяжелее, — ответил Соклей, в обязанности которого входили обмен денег и уплата пошлины за обмен.

— Ну, тогда мы возьмем восемь мин и пятьдесят драхм, а? — предложил Менедем.

Но тойкарх не поддержал капитана..

— Нет. Думаю, восемь мин и семьдесят пять драхм — это меньшее, на что мы можем согласиться. Мне вообще очень не нравится, что мы берем меньше девяти мин. Боюсь, братец, мы продешевили.

Он скрестил на груди руки и как можно тверже посмотрел на Геренния Эгнатия.

Вряд ли самнит откажется от сделки — ведь он уже уговорил себя купить птиц, а стало быть, теперь осталось только уговорить продавцов. Поэтому, как Соклей и надеялся, Геренний Эгнатий кивнул в знак согласия.

— Я заплачу восемь мин семьдесят пять драхм в деньгах Тарента за павлина и паву, — сказал он и протянул руку.

Соклей и Менедем ее пожали.

Самнит продолжал:

— А теперь позвольте мне вернуться в дом моего гостеприимца. Мои рабы принесут вам деньги днем.

— Да будет так, — провозгласил Соклей, а Менедем кивнул.

Соклей продолжал:

— Если не возражаешь, я спрошу — почему ты вообще привез так много денег сюда, в Тарент? Не может быть, чтобы ты собирался покупать павлинов.

— Разумеется, не собирался, — ответил Геренний Эгнатий. — Я явился сюда, чтобы купить роскошную женщину и забрать ее с собой. Но твои птицы уж точно сразят моих соседей наповал. Любой может купить роскошную женщину, но далеко не каждый способен приобрести павлина.

— Понятно, — сказал Соклей.

Он и в самом деле все понял. Обеспечить себе статус в обществе — вот как это называется.

Он с трудом подавил улыбку. Ну кто бы мог подумать, что жители захолустного италийского городка тоже озабочены своим социальным статусом?

Геренний Эгнатий мечтательно добавил:

— Хотел бы я посмотреть, как теперь за мной угонится Геллий Понтий!

Он поклонился Соклею, потом Менедему.

— Благодарю вас, господа. Увидимся днем.

Едва он ушел, как Менедем позвал Аристида.

— Да? — отозвался моряк, превратившийся теперь в привратника.

— Бегом на «Афродиту», — велел ему капитан. — Возьми человек шесть — восемь покрепче и побыстрей приведи сюда. Пусть захватят мечи — не ножи, а мечи — и наденут шлемы, если таковые у них имеются. Не теряй времени, иди!

Аристид кивнул и исчез.

Соклей спросил:

— Неужели ты думаешь?..

— Что он попытается украсть птиц, вместо того чтобы за них заплатить? — Менедем пожал плечами. — Самниты — воины, а стало быть, превращаются в грабителей, когда подвернется удобный случай. Но если мы не дадим ему такого шанса, думаю, он будет мягким, как разбавленное водой вино, и сладким, как мед.

Соклей долго обдумывал слов а брата и наконец сказал:

— Очень может быть, что ты прав. Лучше принять меры предосторожности, чем потом сожалеть.

— Именно так я и рассуждал, — ответил Менедем. — Я и сам повешу на пояс меч. И ты тоже должен последовать моему примеру.

— Я? — изумился Соклей. — Но я ведь безнадежный недотепа, когда дело доходит до драки.

— А кто это знает? Мы с тобой, но никак не Геренний Эгнатий. Зато он увидит, что ты выше всех остальных торговцев и что у тебя на поясе меч. Человек, не видевший, как ты упражняешься в гимнасии, не захочет связываться с тобой.

Напрашивался очевидный вывод — любой, кто был тому свидетелем, не посчитал бы Соклея серьезным противником. Увы, это было правдой, поэтому Соклей не стал обижаться, а только сказал:

— Ладно, сейчас пороюсь в своих пожитках. Надеюсь, я не оставил меч на «Афродите».

— Этого еще не хватало! — воскликнул Менедем. — Почему ты не захватил оружие?

— Тарент — цивилизованный город, — с достоинством ответствовал Соклей. — Разве я варвар, чтобы идти в город вооруженным?

Но, по своему обыкновению тут же посмотрев на дело с другой стороны, продолжил:

— Конечно, Тарент не обычный полис, подобный полисам в Элладе, потому что здесь совсем рядом, у границы, италийские варвары. А еще дальше на север есть города, которые раньше были эллинскими, но потом их наводнили италийцы.

— Спасибо за урок истории, но прибереги его для другого раза, — сухо проговорил Менедем. — Все, что тебе сейчас нужно, — это отыскать свой меч.

Соклей порылся в дорожных мешках, которые принес с корабля, и, как ни странно, все-таки обнаружил на дне второго мешка свой меч.

Он прицепил его к поясу. Бронзовые ножны хлопали юношу по левому бедру, и он непроизвольно слегка наклонялся вправо, чтобы уравновесить тяжесть лезвия и ножен.

Менедем в отличие от двоюродного брата выглядел с мечом на бедре очень внушительно.

— Знаешь, что бы я еще хотел иметь? Копье гоплита, — сказал он.

И тут кто-то постучал в дверь дома.

— Если самнит вернулся так скоро, я бы тоже не отказался иметь копье, — заметил Соклей.

Но это оказался не самнит — это был Аристид, вернувшийся с «Афродиты» с Диоклеем и еще с полудюжиной моряков.

— Говорят, вы продали пару птиц, а? — спросил начальник гребцов. — Должно быть, за порядочную груду серебра. Неудивительно, что вы желаете позаботиться о том, чтобы и вправду ее получить.

Он принес вместо меча толстую дубинку с железным наконечником. Не хотелось бы Соклею с ним сразиться.

Двое моряков выглядели слегка потрепанными после возлияний, но, казалось, все готовы были драться, если дело до того дойдет. Соклей надеялся, что все же не дойдет. Но его двоюродный брат был прав: если заранее приготовиться к неприятностям, меньше шансов, что они нагрянут.

Некоторое время спустя снова раздался стук в дверь. Соклей открыл ее: на пороге стоял Геренний Эгнатий, тоже с мечом на бедре. Четыре коренастых широкоплечих человека, маячивших за его спиной, не походили на рабов — они больше смахивали на воинов. Все четверо в шлемах, трое — в бронзовых, один — в железном. Один самнит держал копье, остальные были при мечах.