Дело об урановом контейнере — 2 - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 4

— Согласен, — кивнул головой Костин. — Но если мы выполним хотя бы денежное требование, мы уже сможем переломить ситуацию, убедить бандитов в том, что приняли их условия. Так, Николай Иванович?

— Бесспорно, — подтвердил Николай Иванович. Единственный из трех чиновников он держался спокойно. — Бесспорно… Деньги будут. Следующий момент заключается в том, что вопрос с освобождением из-под стражи вашего… э-э…

— Козырева, — подсказал Костин.

— Да, Козырева… благодарю… Так вот, освободить Козырева из-под стражи своим решением губернатор не имеет права. Потребуется решение Минюста и Генпрокуратуры. Это опять же потребует времени.

— В этом нет необходимости, Николай Иванович, — сказал «градовец». — Козырева вчера отправили в Вологду на следственный эксперимент. Пока вопрос будет решаться в Минюсте и прокуратуре, пока его этапируют обратно в Питер… Развязка наступит быстрее. Преступники — психически неуравновешенные люди, в любой момент они пойдут на крайность. Виктор Петрович («градовец» кивнул на переговорщика) подтвердит.

Все посмотрели на переговорщика. Тот кивнул и сказал:

— Пожалуй, да… Я не готов поставить диагноз, но могу с уверенностью сказать, что эти люди, по крайней мере — Паук, живут в отрыве от реальности. Об этом свидетельствует даже стиль их обращения и подписи — Усыновленные Дьяволом. У Паука определенно истерические черты личности, повышенный уровень тревожности, выраженная эмоциональная неустойчивость… Многие внешние события он переводит на мистический уровень и придает им личностный смысл. Боюсь, что долго удерживать его от агрессии я не смогу.

Валерий Вячеславович фыркнул и бросил что-то типа: возимся с обыкновенными шизами. Николай Иванович вытащил пачку сигарет, достал сигарету, повертел ее в руках и снова сунул в пачку.

— Что мы можем предпринять сейчас, Игорь Иваныч? — спросил он Костина. — До прибытия денег…

— Можем провести разведку, — ответил Костин. — Эти… усыновленные… ждут журналистов.

— А у нас есть… журналисты?

— У нас есть журналисты, — сказал Костин.

Переговорщик Виктор Петрович позвонил в клинику. Сказал Пауку, что решен вопрос с деньгами… их уже пересчитывают и отгружают в банке. И еще он сказал, что прибыл журналист из «Санди Тайме». Я понял, что настал мой час. Если вы спросите, что я тогда чувствовал? — то я отвечу: растерянность.

— Перезвоню через пять минут, — сказал Паук переговорщику, — сообщу условия, на которых приму писак задроченных.

— Ты готов, Андрей? — спросил меня Игорь.

— Готов, — ответил я. Это была ложь: я ощущал себя совершенно не готовым. Кажется, Игорь это понял. Он хлопнул меня по плечу и улыбаясь сказал:

— Все нормально. Главное помни: «МИГ УДАЧИ» — и ты падаешь. Все! Если «миг удачи» не приходит — просто берешь у него интервью. Мы — тележурналисты, работаем с камерой, а ты болтаешь. Лады?

— Лады, — ответил я.

Потом меня инструктировал переговорщик. Он объяснил, что ни в коем случае не следует задавать провоцирующих вопросов. Напротив, следует показать, что я считаю их выдающимися людьми, которые определенно произведут впечатление на западного обывателя. Намекнуть, что западный обыватель не любит насилия. Он уважает сильную личность, но не любит пролития крови невинных… В остальном — импровизация на ваше усмотрение, Андрей.

После этого все стали ждать звонка. Время шло, но бандиты, Усыновленные Дьяволом, не звонили.

Время шло медленно. Они не звонили. Зато позвонил Соболин, рассказал, что он пашет как пчелка и уже договорился с одним из офицеров «Града» об интервью… правда, анонимном. «Но — чистый эксклюзив, шеф! Тут, блин, оцепление. Никого, блин, не пускают. Я единственный, кто смог прорваться…» — «Ты молоток, Володя, — сказал я. — Это, наверняка будет супербомба?» — «О шеф, это будет мегабомба! Сто пудов!»

Разговаривая по мобильному, я видел, как Володя прогуливается по улице метрах в сорока от омоновского оцепления, прижимает к уху телефон… «Так ты проник внутрь оцепления, Володя?..» — «А как же, шеф! Я в эпицентре событий, рядом со снайпером, на крыше». — «Молодец, Володя, я тебя в приказе отмечу». — «О чем разговор, шеф? Не ради благодарностей или там… премий… работаем». — «Нет, Володя, и не спорь… будет приказ». — «Ну спасибо, Андрей». — «Да не за что. Вот выйдет приказ, тогда и скажешь спасибо».

Я убрал телефон в карман. Соболин тоже… Будет тебе приказ, Вова! Но сначала я познакомлюсь с текстом «эксклюзивного интервью». Вот бомба-то где! И супер и мега… Сто пудов!

Сказать по правде, я даже был благодарен Соболину. Его звонок как-то снял напряжение. Я посмотрел на Володю сквозь густую решетку на окне омоновского автобуса… Будет приказ, будет. Жди.

И зазвонил телефон. Переговорщик снял трубку, в динамике раздался голос Паука:

— Я хочу говорить с англичанином.

Переговорщик вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами и подошел, по пути отодвинув плечом Валерия Вячеславовича. От такой наглости чиновник слегка оторопел… Извини, кореш, узковат проходец…

— Здравствуйте, — сказал я в трубку на довольно приличном русском языке.

— Привет, — сказал Паук на очень скверном английском. — Ты кто?

— Мое имя Джон Смит, я собственный корреспондент «Санди Тайме»,

— А в КГБ у тебя какое звание, урод? — спросил Паук. Слово «урод» он произнес по-русски.

— Что есть урод? — по-русски же спросил я.

— Урод — это ты.

— Ол раит, урод — это есть я. А кто вы? Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Паук, — снова перешел он на английский. — Я хочу сделать заявление для английской… далее для мировой прессы. Понял?

— Да, понял. Я готов к разговору с вами, мистер Паук.

— Готов он… урод, — пробормотал Паук. — Слушай меня внимательно, недоносок британский… Через три минуты ты должен стоять под дверью нашей твердыни…

— Вашей… что?

— У входа в больничку, урод чухонский. На пороге Ада… Придешь один.

Когда прозвучали эти слова, офицеры «Града» быстро переглянулись.

— Джастин момент, — быстро сказал я. — Здесь есть русские коллеги-журналисты… тиви… они хотят брать интервью…

— Засунь их в свою английскую жопу, урод, Черчилль гребаный… Я и тебе-то не верю, а не то что «рюсским жюрналистам». Понял?

— Я только хотел сказать, мистер Паук, что…

— Говорить будешь, когда я тебе разрешу! Придешь один, перед дверью разденешься до трусов.

— Простите?

— До трусов! С собой возьмешь только диктофон. Все! Больше в руках — ничего. Понял?

Переговорщик быстро подвинул мне раскрытый блокнот. На страничке было написано печатными буквами: «Вы можете отказаться».

— Понял, мистер Паук… Я иду.

Я на секунду приостановился на подножке автобуса. Впереди лежала пустынная улица, маячили мощные фигуры омоновцев. Солнце висело за облаками слабенькое, блеклое. Из толпы зевак за оцеплением на меня оторопело уставился Володя Соболин… Сто пудов, Володя, сто пудов… Жди приказ… если, конечно, мистер Паук не очень голоден и не надумает приготовить из меня ужин.

Я шагнул со ступеньки на асфальт. В спину мне смотрели мои коллеги-журналисты — офицеры «Града». Я пошел к старинной петербургской арке. К одной из тысяч петербургских арок, которые так хорошо выглядят в кино и так непрезентабельно в натуре. Вперед, журналюга! Тебя ждет изысканная компания Паука, Оборотня и Мерзавца… нет, Негодяя. А мне они уже присвоили прозвище Урод… Мило, очень мило. Позвольте представиться: Урод… оч-ч… приятно… Урод… оч-ч приятно.

Я шел по выщербленному асфальту, и арка эхом повторяла мои шаги… шлеп да шлеп… Урод идет брать интервью у сироток, усыновленных Дьяволом. В заключении психиатра, проводившего экспертизу Смирнова-Козырева, идейного лидера сироток, написано: «У него не сформировано представление о ценности жизни как собственной, так и чужой. Другие воспринимаются функционально, как объекты для удовлетворения собственных импульсов и влечений. Представления об общечеловеческих ценностях не сформированы».