Дело о взбесившемся враче - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 25

— Не тот ли это «аграм», из которого убили Старовойтову?

— А это уже второй вопрос, — ехидно ответил Макс.

— Тогда задаю третий: какой номер у той белой «девятки», на которой скрылись киллеры?

— Ну ты даешь, Володя! — развел руки Езидов. — Разве ж я могу такие тайны раскрывать? Извини, брат, меня не поймут…

Отхлебывая из чашки кофе и набирая на компьютере текст об убийстве у «Прибалтийской», я слушал вполуха телевизор.

— Оба-на!

«…Некоторые информагентства успели высказать версию о знакомстве убитого у „Прибалтийской“ вора в законе Гиви Вертухадзе с известным предпринимателем Георгием Гурджиевым. Как известно, в прошлом году Гурджиев был обвинен в похищении двух лиц армянской национальности. Позже выяснилось, что это похищение организовали члены одной из этнических группировок, непосредственно связанные с Гиви Вертухадзе. Гурджиев был отпущен из-под стражи, обвинение с него было снято. Таким образом, у Гурджиева могли быть основания для предъявления претензий господину Вертухадзе…»

Каждая фраза Виолетты звучала как приговор. Хороша она все же на экране… Кто, интересно, ей информацию сливает?

«Как раз в момент убийства в гостинице „Прибалтийская“ проходил конгресс по инвестициям с участием Георгия Гурджиева…»

Так— так, а я об этом не знал. Упущение! Ну-ка, быстро вставим в текст.

«Киллеры подожгли „шестерку“ и пересели в белую „девятку“, которая полчаса назад была обнаружена у Нарвских ворот. Правда, „девятку“ преступники тоже подожгли…»

На экране появился обгорелый остов машины. Номер ее читался отчетливо, и я тут же переписал его в свой блокнот.

Сколько бы Езидов ни хранил свои секреты, я все равно их узнаю!

— Хочешь «пробить»? — заглянул в кабинет Родька Каширин. — Не трать время, я уже это сделал. Полгода как в угоне.

— Ну ничего себе! А номер где взял?

— Шах добыл, — подмигнув мне, Родион скрылся.

Черт те что! Почему подчиненные узнают обо всем раньше начальника?

Мне это не нравится. Придется, ребята, утереть вам всем нос. А для этого я поработаю еще лишний часок-другой.

У Нарвских ворот дымился остов «девятки», пожарные сворачивались — свое дело они сделали.

— Ну и вот скажи, почему РУБОП должен этим заниматься? — кипятился полковник Лейкин. — Ясно же, что дилетанты работают, сколько следов пооставляли…

— Данилыч, дотерпи до пенсии — и будешь свободен как птица, — усмехался полковник Барахта.

— Одно могу сказать, у меня лишних людей точно нет, — внушал им обоим полковник Груздев. Друг друга они не слышали. Парень с видеокамерой то и дело натыкался на полковников и негромко чертыхался.

К Максу Езидову подбежал худой человек с чемоданчиком:

— Слышь, нельзя ли начальников подальше отсюда? Затоптали все…

— Куда я их дену? — развел руки Езидов. И обернулся ко мне:

— Наш пострел везде поспел! Тебе-то что дома не сидится?

— Чувство долга, будь оно неладно…

Макс понимающе усмехнулся.

— Странные киллеры пошли. Нет бы бросить машину — так ведь жгут зачем-то, внимание привлекают.

— На чем они отсюда уехали?

— На темно-синем «пассате». Номер не спрашивай — военная тайна, — подмигнул Макс и пошел о чем-то переговариваться с криминалистами.

Я поднял глаза в вечернее небо, где таяли клубы едкого дыма, и вдруг наткнулся на знакомые окна. Черт возьми, здесь же живет мой однокашник по Театральному училищу Ян Шапник!

А навещу-ка я его, тем более что давно не виделись.

Ян вытаращил глаза и с криком: «Кто пришел!» стал радостно хлопать меня по плечам.

— Тише, мама отдыхает, — выглянула с кухни Янкина жена, Вера. — Володя, ты какими судьбами? Проходи, будем чай пить.

За чашкой чая я рассказал своим друзьям, что меня привело в их район.

— Ну надо же! — удивился Ян. — Пожар под окнами мы видели, а на машину внимания не обратили. Только если Нина Петровна что-то углядела — она целыми днями сидит, в окно смотрит. Вер, поинтересуемся?

— Очень надо, да? — вздохнула Вера. И, укоризненно глядя на нас, удалилась в комнату.

Мы с Яном болтали минут десять о работе и всяких пустяках, а потом Вера вернулась с торжествующим видом:

— Ну, Соболин, с тебя причитается!

Мама не только видела, как трое кавказцев пересаживались из белой машины в синюю, она еще и номер записала. Вот он, — Вера протянула клочок бумаги.

Подскочив со стула, я чмокнул Верку в щеку.

— Я только одного не понимаю, — озадаченно произнес Ян. — А почему милиция к нам не пришла?

— Некогда им пустяками заниматься, — объяснил я. — Вот, может, завтра и навестят вас… Где телефон?

Накручивая номер справочной ГИБДД, я вдруг сообразил, что не знаю пароль. Черт! Открыв окно, я высунулся и крикнул:

— Макс, какая сегодня «дорожка»?

— Чернигов, — машинально ответил Езидов. И вдруг, подняв голову, внимательно посмотрел на меня:

— Что ты там делаешь?

— Военная тайна! Завтра узнаешь.

Зная магическое слово «Чернигов», я через пять минут выяснил, что темносиний «Фольксваген-пассат», на котором уехали киллеры, принадлежит Григорию Яковлевичу Измаиловичу, 1950 года рождения, проживающему на улице Фурштатской.

После чего извинился перед Янкой и Верой за свое ночное вторжение и, попрощавшись, пообещал принести Нине Петровне коробку конфет.

— Измаилович, — задумчиво произнесла Аня за завтраком. Антошку она уже успела отвести в садик, пока я дрыхнул. — Знаешь, а ведь мы про него недавно писали.

— Быть не может! — удивился я.

— И писал про него как раз ты.

— Знаешь, Ань, когда приходится выдавать в день два десятка информации — все не упомнишь. Объясни, кто такой Измаилович?

— Бизнесмен, глава цыганской общины Петербурга. Не так давно выступал в нашем Законодательном собрании, предлагал решить проблему с цыганами-люди…

— Точно! — хлопнул я себя по лбу. — Анюта, что бы я без тебя делал!

Позвонив Лехе Скрипке, который остался в «Золотой пуле» за старшего, я объяснил, что вовсю занимаюсь тройным убийством у «Прибалтийской», а потому пусть сегодня в репортерском отделе за меня порулит Шах. Скрипка тут же начал мне рассказывать одну поучительную историю о репортере, которого погубило чрезмерное любопытство, но поскольку история была слишком длинная, я оборвал ее дружеским пожеланием: «Не тревожь мне душу, Скрипка!».

Проводив Аню, я тут же стал названивать Измаиловичу, телефон которого нашел в своих старых записях.

Мускулистый торс Григория Яковлевича облегала черная шелковая рубаха, на шее висела тяжелая золотая цепь.

А квартира — ну просто музей, страшно ходить по этим залам.

— Я не стал подавать заявление в милицию после угона своего «фольксвагена» по следующим причинам, — Измаилович тряхнул гривой и придвинул мне фарфоровую чашечку с кофе. — Во-первых, бесполезно. Во-вторых, жаль времени, тем более что застраховать машину я так и не успел. А самое главное, я знаю, кто это сделал. И поэтому сам с ними разберусь.

— Кто же это сделал, Григорий Яковлевич?

— Да они же, люли, и угнали! — воскликнул Измаилович. — Эти люди позорят цыганскую нацию. Они заполонили все улицы, все станции метро. Попрошайничают, воруют. Предлагают погадать по руке, хотя гадать не умеют.

Потому что никогда не умели. Это не настоящие цыгане. А у людей складывается отрицательное отношение ко всем цыганам. У нас древняя культура, великая — вспомните, что писали о цыганах Пушкин, Толстой… Более того, я вам скажу, что и мусульмане не считают цыган-люли своими соотечественниками и единоверцами. Послушайте, что говорит о них наш муфтий, как он их честит! А все потому, что они достали всех верующих — приходят толпами к мечети и начинают попрошайничать, оттесняют тех, кто по-настоящему бедствует.