Дело о взбесившемся враче - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 21

— Аня, придется тебе не поспать еще ночь. Планируется сеанс черной магии с последующим, как водится, ее разоблачением. Ты не волнуйся, с тобой поедет Миша и его специалисты, так что будет не страшно. Установите приборчики, зафиксируете для налогоплательщика научный факт — и домой с песнями.

— Эй-эй, так мы не договаривались!

— Так договоримся! За три отгула и с провожатыми, а?

— Согласна. Но уж если кто поедет со мной, так только Соболин. А писать я буду сама!

— Кто б возражал…

На этой победной ноте я отправилась слегка потранжирить полученный от шотландского дядюшки гонорар. Ничто другое в тот момент меня ни капельки не занимало, а три бумажки, равные моей месячной зарплате, примирили меня с фантазиями начальства.

Господи, ты, наверное, ухмылялся, когда я забрала Антошку из садика и потащила в «Гостинку»! Мне хотелось, чтобы мой мальчик вволю накатался с горки и напрыгался на батуте в детском отделе, напился «пепси» с пирожными в буфете, и только потом я купила ему этот дорогущий вездеход! Счастья в глазах ребенка хватило нам обоим, но я готова была еще и разрыдаться. Старею, наверное. Тем же могу объяснить и свою жадность: подарки ребенку мне хотелось делать одной, без Володи. Чувствуя, видимо, свою не правоту, я купила мужу на выходе из «Гостинки» новые носки (он к ним неравнодушен).

И только себе я ничегошеньки почти не купила — так, по мелочи, тысячи на полторы. Остальное отложила на рождественскую поездку в Хельсинки, где прозябает замужем моя однокурсница Инка. Вот уж где можно порезвиться на распродажах!

Но не подумайте, что, согласившись на продолжение истории, я рассчитывала на новые поступления в бюджет.

Увы, практичность — не сильная моя сторона.

Как бы то ни было, вечером, когда за нами заехал протрезвевший, но по-прежнему счастливый Линкольн, мы с Володей легко оставили Антошку на попечение бабушки. Мальчик при новой игрушке и свекровь при свежеподаренных ей видеокассетах радостно отпустили нас в ночную тьму. Там, из машины Обнорского, нас не менее радостно приветствовали Аглая и Линкольн, а на задних сиденьях мрачно сидел еще кто-то. Как остроумно подметил впоследствии мой благоверный, то была группа потусторонней поддержки. Надо сказать, Модестов организовал все на высшем уровне: старший из представленных нам все той же Аглаей охотников за привидениями был доктором наук, младший амбициозным кандидатом. Маленький седенький доктор держал на коленях какую-то авоську с торчащим из нее термосом, а рыжий ученик нежно обнимал роскошный металлический кейс. В спорах о том, бластер там у него или ловушка для привидений, мы с Володей и провели дорожное время. Благо ехали мы в Ораниенбаум авангардом, одни и на своей машине.

Впрочем, изгаляться по поводу предстоящей аномальной шизофрении можно было сколько угодно, а экспедиция затевалась нешуточная. Едва мы проникли во дворец (сопровождаемые милиционером Димой, который по просьбе Аглаи вышел не в свою смену), как тут же началось совещание. Доктор Михал Михалыч шутить был не намерен.

Оставив помощника своего, Аркадия Исаковича, готовить приборы, он отлучился наверх с Аглаей, а вернувшись, представил собравшимся план действий.

— Прошу вас быть чрезвычайно внимательными, коллеги. На этой схеме вы можете видеть порядок установки приборов и субъектов визуального наблюдения.

— Чего-кого, простите?

— Наблюдения за предполагаемым фантомом. Субъекты, расположенные в шести точках Большого зала, дублируют инструментальное наблюдение за субстанцией.

— Понятное дело, за субстанцией.

Соболин напрасно иронизировал, доктор иронии не понимал. На неизвестно откуда взявшейся схеме были красиво начертаны точки и разноцветные линии. Они, очевидно, изображали ту самую сеть, с помощью которой специалисты собирались изловить привидение. В отличие от скептика Володи слова аномальщика произвели на Линкольна столь сильное впечатление, что Аглая, которую он обнимал за плечи, тихо постанывала.

Тут прилетел и Фазиль — с портретом шотландского дедушки под мышкой. Его, как выяснилось, хитроумный Михал Михалыч выставлял «на живца», чтобы фантомчик явился непременно.

Ухмыльнувшись при виде столпившихся вокруг доктора заговорщиков, Фазиль издевательски погладил хромированный корпус какого-то прибора и приблизился ко мне. Тут-то я и познакомила его с мужем! Флибустьер разве что на мгновение растерялся, но свое удовольствие от этого мига я получила.

А много ли женщине нужно? Во всяком случае, не ночного бдения в дворцовых покоях по случаю ловли привидения.

Меж тем перспектива сия становилась совершенно отчетливой: Михал Михалыч прямо указал каждому из нас его место в засаде. Собственно, ловить фантома должны были четыре прибора какого-то там излучения, образовавшие стараниями ассистента «контрольный периметр» в Большом зале. «Субъекты визуального наблюдения», согласно методе, лишь дополняли их показания — для статистики! Ради чистоты эксперимента нам предстояло тихо, почти не шевелясь и едва дыша, провести несколько часов в кромешной тьме старого дворца. Где все скрипело, а в окна ломился морской ветер, подвывавший в печных трубах. Не знаю, почему, но становилось как-то не по себе.

А тут еще выяснилось, что на доставшемся мне периферийном посту номер четыре, за изящным столиком неподалеку от лестницы, как отметила Аглая, я буду всю ночь одна — без Соболина! Проситься к мужу было неловко, потому я безропотно согласилась.

Володе же отвели важнейшую позицию у камина, в другом совершенно конце зала, а вот ближайшую ко мне точку занял пресловутый реаниматор. Я заволновалась еще больше. Не то что боялась не устоять (при живом-то муже!), а вот штурма со стороны Фазиля опасалась.

— Володечка, а ты сам не боишься?

— Да что ты, Анюта, серьезно? Разве что простудиться на сквозняках. Возьми, кстати, мой шарф…

— Спасибо, милый!

Так мы распрощались с Соболиным, а через некоторое время доктор свел всех наверх — по одному, представляете? И мне уже было не до юмора. Слегка подсвеченный ночными окнами зал казался огромным, уголок же мой — таким далеким и холодным, что я с трудом заставила себя там остаться.

Понятное дело, что все остальные затаились неподалеку, но от того было не легче! Никого же не было видно: ни Володи у его камина, ни Линкольна под тем самым местом, где висел портрет, ни даже отлученной от шотландца Аглашки. Маленький доктор сумел создать иллюзию полнейшего безлюдья, приборы и камеры не выдавали себя ни красным, ни зеленым глазочком, ни жужжаньем, ни щелканьем.

В зале царила тишь и жуть, а за окном — буря…

Но как я обольщалась! Уже через полчаса мой до предела обострившийся слух уловил некий шорох. Царапанье веток, дождевая дробь или скрипы кровли — все это было совсем в другой, привычной уже тональности, новый звук принадлежал залу. Мне казалось, что скрипели петли дверей или старый паркет под легкими шагами. Но самое страшное было в том, что звук приближался! Я вспомнила почему-то портрет Мак-Дауэлла, его надменный прохладный взгляд, и в груди моей от этого воспоминания тоже похолодело. Ни в каких привидений я, конечно, не верила, но страшно мне стало так, что я готова была уже закричать.

Тут— то и ощутила я это прикосновение! Если бы меня схватили за какое-нибудь другое место, от моего вопля скончалось бы и само привидение. Но за попку мою мог взяться только гнусный Фазиль -я сразу его, гада, узнала!

— Ш-ш-ш! Куда лезешь? — зашипела я, как подвальная кошка.

— У-у-у! Привидения тебя жаждут!

— Отвали, самозванец!

Только я успокоилась насчет привидений, как меня стали одолевать новые страхи: а вдруг нас услышали? От мысли, что Володя разгадал характер возни в том углу, где несет службу его женушка, мне почему-то дико захотелось курить. Не помня себя от острейшего никотинового голода, чего со мной давненько уже не случалось, я прошептала в темноту: «Михал Михалыч, а покурить можно?», но тут же сообразила, что этим окончательно испорчу репутацию охотника за привидениями, и чтобы отстал от меня нахальный флибустьер, я сжала ему кожаную его промежность.