Дело о спасении телезвезды - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 7

Из кабинета Спозаранника двоих увезли с сердечным приступом после перекрестного допроса, им учиненного. Что же касается Обнорского, то ему довелось принять всего одного клиента. Доподлинно никому не известно, что же между ними произошло, но Ксюша утверждает, что это была миловидная особа, считавшая себя ходячим «банком спермы» для великих людей. Видимо, в ее «список великих» попал и Обнорский. Во всяком случае, в тот день из кабинета шефа донесся такой рев и грохот, что наша охрана на всякий случай вызвала милицию, которая и увела растрепанную «банкиршу», а исцарапанный и всклокоченный Обнорский заперся в кабинете и до позднего вечера играл в нарды с Повзло.

В последнее же время с психами успешно конкурировали киношники во главе с шумным Худокормовым, которые расположились в «Золотой пуле» всерьез и надолго, дабы запечатлеть на кинопленке наши бессмертные творения — сборники новелл «Все в АЖУРе». Мы думали, что киношники отпугнут психов, но все вышло наоборот — психов в Агентстве стало еще больше. Видимо, они нашли своих «братьев по крови».

Горностаева продолжала:

— За эту неделю я выслушала семерых контактеров с инопланетной цивилизацией, двоих подвергшихся сексуальному насилию со стороны Президента, пятерых беременных от губернатора, причем из них двое — мужчины…

— Вообще-то сейчас осень, время обострений, — сказал я с состраданием. — Скоро будет легче…

Валя тихо заплакала.

— Леша, я ведь приличный репортер…

— Я, между прочим, тоже. Но, понимаешь, Валя… Есть такая работа — Родину защищать! В смысле обеспечивать бесперебойную работу нашего коллектива. И, как говорит наш любимый шеф, строить Собор мы должны сообща! Каждый камушек важен!

— Леша, я серьезно, — сказала она и заплакала громче. Это, кстати, тоже стало часто повторяться в последнее время, и я подумал, что надо бы поговорить с моим знакомым психоаналитиком. Бывшим замполитом, кстати говоря…

— А если серьезно, — сказал я, осторожно выписывая последний восклицательный знак, — просеивай информацию, отделяй мух от котлет. Может, что-то и попадется.

— В разговоре с забеременевшим от губернатора ветеринаром? — усмехнулась Валентина. — Да ты хоть раз…

В кабинет заглянула Завгородняя, прервав горностаевский порыв.

— Не целуетесь? — констатировала она удивленно. — Лады… Валька, тебя Соболин кличет.

Горностаева вздохнула и встала. Немного помедлив, она бросила на меня жалобный взгляд и направилась к дверям, утирая слезы.

— Валя, ты очень любила эту юбку? — спросил я.

— Почему «любила»?

— Ты села на баночку с тушью. И у тебя сзади теперь очень симпатичное пятно.

Горностаева ахнула и, изогнувшись, принялась разглядывать огромную кляксу на светлой юбке. Глаза ее вновь наполнились слезами. Я не мог остаться безучастным, особенно когда отметил, что Валя вопреки обыкновению (тревожный, кстати, факт) не обвинила в случившемся меня.

Я прищурился и сказал:

— Погоди-ка…— подойдя к креслу, я достал из его глубин полураздавленную пластиковую баночку с тушью. — Осталось еще немного. Повернись!

Через несколько минут бежевая юбка Горностаевой сделала бы честь любому модельеру, вручную расписывающему ткани, — нежные леопардовые пятна покрыли округлости моей дамы так естественно, как будто были там с момента покупки.

— Я с тобой пойду, — заявил я в припадке благородства и галантно предложил ей локоть.

В приемной Соболин разговаривал о чем-то с седоватым худым мужчиной в берете. Когда мы зашли, он, не обратив на меня никакого внимания, обрадованно заорал:

— Ну наконец-то! Вот, Василий Палыч, та самая Валентина Ивановна, о которой я вам рассказывал. Она вас внимательно выслушает и примет все необходимые меры.

Василий Палыч принялся недоверчиво разглядывать Валю. В особенности (что мне очень не понравилось) ее ноги. Осмотр его не удовлетворил, и он тихо зашептал Соболину:

— А вы уверены, что она… э-э… компетентна?

Мерзавец Соболин зашептал ему в тон:

— Доктор физико-технических наук.

Ведущий специалист спецотдела Администрации президента. У нас проходит педагогическую практику. — Он нагло подмигнул Валентине и громко сказал: — Валентина Ивановна, позвольте вам представить:

Василий Палыч Коровин. Физик-самоучка.

— Очень приятно, — мрачно улыбнулась Горностаева. И кивнула на меня: — Мой ассистент. Присаживайтесь.

Соболин наконец заметил меня и собрался было запротестовать, но я показал ему кулак, и он исчез.

— Я думаю, что нам следует разговаривать не здесь, — таинственно процедил Коровин.

— Полная звукоизоляция, тройное кольцо охраны, — компетентно успокоил его я.

Горностаева посмотрела на меня с благодарностью.

Коровин вздохнул и начал рассказывать.

На все про все мне хватило пяти минут.

Каширин вешал на стенку очередной портрет какого-то оскаленного монстра, а Зудинцев сидел за столом, внимательно изучая распечатки мобильных телефонов, когда дверь распахнулась и в нее, пропустив вперед секретного физика, зашел я. За нами плелась Горностаева. Указав физику на диван, я подошел вплотную к Каширину и сказал ему несколько слов. Он кивнул и вышел, а я повернулся к Коровину.

— Вот, Василий Палыч, наш секретный отдел. Сейчас все и решим.

Зудинцев посмотрел на меня внимательно, встал, присел к Коровину и молча пожал ему руку. Я сунул Михалычу несколько листков бумаги, исчреканных вдоль и поперек какими-то схемами, — те, что сунул мне перед этим сам секретный физик.

— Вот, полюбуйтесь, Георгий Михайлович… Спасибо Василию Палычу, а то бы так и не заметили. И кто бы отвечал?

— Да уж…— неопределенно сказал опытный Зудинцев.

— Как легко понять из этих расчетов, — продолжал я, напирая на слово.«легко», — Василий Палыч обнаружил критическую ошибку в электронных схемах наших ракет «земля-воздух». Да, Василий Палыч?

— Да, — скромно подтвердил Коровин. — Они не долетят.

— Докуда? — осторожно поинтересовался Михалыч.

— Ни докуда не долетят, — сокрушенно посетовал Василий Палыч.

— Нужно что-то срочно предпринимать, — пискнула Горностаева.

Зудинцев решительно встал и пошел к телефону. Набрав несколько цифр, он сказал в трубку металлическим голосом:

— Алло, пост номер один? Говорит Беркут. Немедленно отмените все пуски в квадрате ноль-пятнадцать!.. Не знаю. Как хотите! Это приказ. И немедленно соберите научный совет. Сейчас к вам подъедут.

Пока он разговаривал, Василий Палыч, побледнев от гордости, встал и расправил плечи.

— Спасибо вам, — с чувством сказал Зудинцев, повесив трубку, — товарищ… э-э…

— Коровин.

— …Товарищ Коровин. Вы согласитесь побеседовать с нашими научными специалистами?

— Ну разумеется…— горячо закивал физик. — Понимаете, плата наведения боеголовки в наших ракетах…

— Тс-с! Не здесь! — перебил его Михалыч.

— Да-да… Я понимаю.

Дверь открылась, и Каширин пропустил вперед двух санитаров и врача.

Здравствуйте, товарищи! — высокомерно поприветствовал их Василий Палыч и сухо пожал санитарам руки. — Поедемте, время не ждет. Георгий Михайлович, вы с нами?

— Нет-нет, — с сожалением отказался Зудинцев. — Не могу оставить пост.

Василий Палыч прищелкнул каблуками, и процессия вышла за двери.

А мы пошли в кафе. Когда мы утерли слезы и привели себя в порядок, я повернулся к Горностаевой. Ей отчего-то совсем не было смешно.

— Видишь, как просто? — спросил я у нее.

Но она не успела ответить — влетел Соболин.

— Везет тебе, Валюха, — хихикнул он. — Еще клиент подтянулся. Допивай, он тебя в отделе ждет.

Валя бросила на него такой яростный взгляд, что он примиряюще улыбнулся:

— Да ладно, сегодня же пятница! Это последний. Обещаю. На следующей неделе по психам дежурю я. Татьяна Петровна, кофейку…