Пока еще жив - Джеймс Питер - Страница 7

Не успел Ларри сесть, как в кабинет ввалился — как всегда, в облаке вонючего сигарного дыма — его партнер, Максим Броуди. Лицо его несло печать похмелья, в руке едва помещался картонный стакан с кофе размером с пожарное ведро. Если Ларри в пятьдесят вполне сошел бы за сорокалетнего, то Броуди, которому уже стукнуло шестьдесят два, выглядел на добрый десяток лет старше. Бывший адвокат, с сильно поредевшими волосами, блеклыми, водянистыми глазами и мордастой физиономией, придававшей ему сходство с ищейкой, он производил впечатление человека, постоянно обремененного проблемами всего света.

Одетый в розовую рубашку поло, мешковатые джинсы и потертые кроссовки, Максим первым делом недоверчиво, что было его обычной манерой, огляделся, как будто высматривая возможный подвох, и лишь затем опустился на стоящий посреди комнаты диванчик и зевнул.

— Это Тэлли так тебя извела? — не удержался от укола Брукер.

Некоторое время назад Броуди женился в пятый раз на кандидатке в актрисы, работавшей официанткой в кафе на Сансет и обладавшей по меньшей мере двумя достоинствами: громадными, гаргантюаских размеров грудями и мозгом, существенно меньшим любого из ее сосков.

— Думаешь, она могла бы сыграть роль настоящей жены Георга?

— Настоящая жена Георга была уродиной.

— И что?

— Будь реалистом, Макс.

— Просто подумал.

— Кто нам нужен, так это парень на главную мужскую роль. Нам нужен, черт бы его побрал, король Георг.

— Ага.

— Ага. Ты с нами, Макс? На планете Земля?

Броуди кивнул.

— Я тут подумал…

— И?..

Броуди замолчал, как будто впал в ступор. Такое случалось с ним нередко, и каждый раз эти затмения бесили Брукера, потому что он не мог понять, задумался ли о чем-то партнер или же потерял мысль в затуманенном алкоголем мозгу. Без ведущего актера рушились все прочие построения. В то время, о котором рассказывалось в фильме, Георгу было около тридцати. Мария Фицхерберт была на шесть лет старше. Гея подходила идеально, разве что недотягивала по весу. Найти актера нужной возрастной категории, который был бы англичанином или мог сойти за такового, оказалось труднее, чем они предполагали поначалу, и число вариантов сокращалось. Подгоняемые отчаянием, партнеры закинули сети пошире. В конце концов, они же не биографическую картину снимают, а художественный фильм, и Георг IV может быть любого возраста и даже национальности. И вообще, разве все эти короли не были иностранцами?

Заполучить Тома Круза не удалось. Потом сорвался вариант с Колином Фертом. За ним последовали неудачи с Джонни Деппом, Брюсом Уиллисом и Джорджем Клуни. Они сменили тактику и забросили предложение Энтони Хопкинсу, но получили короткое «нет» от его агента. Этими именами список «кассовых» актеров был практически исчерпан. Переключившись на британцев, агенты расширили поле поисков. Юэн Макгрегор не хотел работать вдалеке от Лос-Анджелеса, пока подрастают детишки. Найти Клайва Оуэна не удалось. Гая Пирса тоже.

— Гея Лафайет трахает какого-то красавчика. Как насчет него? — спросил вдруг Броуди.

— А играть он умеет?

Броуди пожал плечами.

— Как насчет Джадда Халперна?

— Он же пьет.

— И что? Послушай, мы сделали ставку на Гею — какая разница, кто сыграет этого хрена, Георга?

— Вообще-то разница есть. Нам нужен человек, который умеет играть.

— Халперн — отличный актер. Надо только держать его подальше от выпивки.

У Ларри зазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Дрейтон Уилер на линии, — сообщила Кортни. — Спрашивает вас. Звонит уже пятый раз.

— У меня встреча. Кто он такой?

— Говорит, что это срочно и имеет какое-то отношение к «Королевской любовнице».

Он прикрыл трубку ладонью и повернулся к партнеру:

— Знаешь Дрейтона Уилера?

Броуди, пытавшийся в этот момент снять крышку со своего стакана, покачал головой.

— Соедини.

Голос, прилетевший с другого конца линии, сразу же зазвучал агрессивно, с неприятными нотками:

— Мистер Брукер, у вас проблемы с чтением имейлов?

— С кем я разговариваю?

— С человеком, который подал вам идею «Королевской любовницы».

Ларри нахмурился:

— Неужели?

— Три года назад я отправил вам предварительную версию киносценария. Обратил ваше внимание на одну из величайших и нерассказанных до сих пор любовных историй. Если верить «Вэрайети» и «Голливуд репортер», съемки вот-вот начнутся. И сценарий основан на той версии, что вы украли у меня.

— Я так не думаю, мистер Уилер.

— Это моя история.

— Послушайте, пусть ваш агент свяжется со мной и…

— У меня нет никакого агента. Поэтому я вам и звоню.

Этого только не хватало. Чтобы какой-то псих грел руки на их фильме.

— В таком случае пусть со мной свяжется ваш адвокат.

— С вами связался я. И я не намерен платить адвокату. Слушайте меня хорошенько. Вы украли мою историю. Я хочу, чтобы вы заплатили.

— Так подайте на меня в суд, — отрезал Брукер и положил трубку.

10

Эрик Уитли помнил все, до последней секунды. Помнил так ясно, словно это случилось вчера. Память возвращалась каждый раз, когда на глаза попадалось сообщение об очередном случае запугивания. Вот и сейчас лицо его горело. С десяток сидевших на невысокой кирпичной стене мальчишек хором скандировали «ЧМО! ЧМО! ЧМО!». Началось это давно, когда он еще ходил в школу, которую ненавидел всей душой, лет тридцать семь назад. Большинству было по четырнадцать, на год больше, чем ему, но двое, самые противные, учились в одном с ним классе.

Эрик Уитли помнил, как ударил в затылок брошенный кем-то бумажный шарик и как он, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал идти к интернату, сжимая учебники по математике и химии. Другой шарик ударил сильнее, попав в ухо, и один из них, похоже Спеддинг-младший, крикнул: «Отличный выстрел!» Остальные засмеялись.

Он шел, терпя боль, решив, что потрет ухо не раньше, чем скроется из вида.

— ЧМО под кайфом! — крикнул еще кто-то. И снова хохот.

— Эй, ЧМО, не разгуливай обкуренный — нарвешься на неприятности!

Теперь они все кричали наперебой, хохотали и свистели.

Он помнил, как кусал губы, сдерживая боль и наворачивавшиеся на глаза слезы, как шел по обсаженной деревьями аллее, и теплая кровь стекала по шее. Школа с ее классами и игровыми площадками осталась позади. По обе стороны улицы стояли безобразные пансионаты, вмещавшие от шестидесяти до девяноста учеников; некоторые жили в общих комнатах, некоторые — в отдельных. Его пансионат назывался Хартуэллиан.

Он помнил, как повернул к нему, как прошел мимо величественного главного входа, как шмыгнул за угол, к боковой двери. К счастью, мальчишек здесь не было и никто не видел его слез. Впрочем, ему было все равно. Он знал, что ни на что не годен, что от него нет никакого толку, что никому не нравится.

ЧМО.

Чудило. Мудило. Образина.

Всю прошлую четверть — его первую четверть в школе — мальчишки говорили ему это. Джон Монро, сидевший за ним на уроках географии, постоянно тыкал его линейкой.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Уитли? — спрашивал он, тыча линейкой после каждого слова.

Он поворачивался, и каждый раз получал один и тот же ответ:

— Ты такой урод. Ты — никто. На тебя ни одна девчонка не посмотрит. Ни одна, понимаешь?

Он помнил, как расплывалась в гнусной ухмылке лошадиная физиономия Монро.

По прошествии какого-то времени Уитли перестал оборачиваться. Но Монро продолжал свое, пока учитель, мистер Лиск, не сделал ему замечание. Минут через пять мистер Лиск отвернулся к доске, чтобы начертить диаграмму составных элементов почвы, и Монро взялся за старое.

11

Детектив-сержант Гленн Брэнсон отчаянно пытался втиснуть в белый бумажный комбинезон свое тридцатитрехлетнее тело, которое, при росте шесть футов и два дюйма, больше подошло бы вышибале какого-нибудь ночного клуба.