Дело о прокурорше в постели - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 10

— А кто это был?

— Какой-то старик. Отец сказал, что он его знает, это сумасшедший, и он больше не будет.

Я подумал, что пришла пора поговорить о ее матери и о новой жене ее отца.

— Знаете, Света, — сказал я, — у меня есть знакомый, тоже, кстати, аспирант, так у него две замечательные особенности. Во-первых, он, сколько я его знаю, столько он в этой аспирантуре учится, — и, что удивительно, умнее не становится. Во-вторых, он уже пятый раз женат. амо по себе, это вовсе не интересно. Но он трижды женат на одной и той же женщине. То есть он на ней женился раз. Потом разошелся с ней, женился на другой. Потом опять женился на этой. Опять развелся. И теперь снова на ней женился. При этом она — так себе, ничего особенного, только волосатая сильно. В смысле, волосы у нее длинные. Обычно у них полный цикл составляет три года. Сейчас жду, опять должны разойтись. А ваш отец почему развелся?

— Это было очень неожиданно. Вдруг сказал маме, что для ее и нашего счастья должен развестись. Отнес заявление в суд. Мама уехала сразу же. А он женился.

— Вы поддерживали отношения с новой женой?

— Нет. Я и видела ее раза три всего.

— Я могу поговорить с вашим мужем?

— Попробуйте позвонить поздно вечером, часов в одиннадцать-двенадцать. Он раньше не приходит.

В офисе агентства меня ждали два сообщения. Первое было печальным: у компьютера Спозаранника сгорел блок питания. Как таковое, это событие — перегорание чего-то там у компьютера не было чем-то чрезвычайным. Проблему создавало только то, что сгорел компьютер Спозаранника. Это означало, что уже с самого утра Спозаранник кричит, что если компьютер особо ответственного лица, каким является Спозаранник, сломался, то нужно немедленно этот компьютер или починить, или заменить (при этом заменить его нужно так, чтобы ни один созданный Спозаранником строго секретный файл не стал добычей врагов). Он кричит, что завхоз Скрипка отсутствует на рабочем месте. Что он (то есть я) сорвал весь процесс расследования как просто важных, так и особо важных дел. И теперь этот факт срывания рабочего процесса Спозаранник будет приводить в качестве аргумента на всех планерках и летучках, объясняя, почему он не может в установленные Обнорским сроки закончить то или иное дело. Я сказал Спозараннику, что он мог бы и сам позвать компьютерщика и решить с ним вопрос починки блока питания. А если ему нужны деньги на покупку нового блока, то пусть пишет докладную записку на имя Обнорского. И если тот утвердит расходы, я эти деньги Спозараннику выдам, но только при условии предоставления строгой отчетности по их целевому использованию. Второе сообщение меня удивило. На бумажке кто-то из наших ребят написал: «Алексей, звонил какой-то мужик, отец кого-то, не понял кого. По делу Заслонова. Обещал перезвонить». Чей отец? У меня ничьих отцов по Заслонову не проходило.Вечером я позвонил зятю профессора Валере. Разговор был коротким. Валера заявил мне, что я не прокуратура и не спецслужба и давать мне какие-нибудь объяснения он не будет. И Свете со мной встречаться он тоже запретил. Я ему хотел рассказать историю о том, как один знакомый моего знакомого ни с того ни с сего дал обет молчания и в итоге не только вылетел с работы, но и даже попал на пятнадцать суток, но он повесил трубку.

На следующее утро я сидел в своем кабинете в агентстве. Никаких ЧП не было. Туалеты работали, компьютеры не ломались, кресло Обнорского не скрипело. Единственной проблемой было только то, что кончился кофе — и уже три человека зашли ко мне с претензией по этому поводу. Всем им я предложил зажать в кулачок взятые у мамы на обед рублики и сбегать в ближайший магазин, поскольку агентство никому не обещало бесплатно поить их и кормить. Агентство обещало обеспечивать работой и, возможно, зарплатой. А если кто не согласен, пусть идет и пишет служебную записку Обнорскому.

Раздался звонок. Голос в трубке был мужским, довольно приятным и растянуто-певучим.

— Да, я — Алексей Скрипка, — сказал я.

— Меня зовут отец Николай. Я вам вчера звонил.

Тут я догадался, о каком отце шла речь во вчерашней записке. Я предложил ему зайти к нам в агентство. Он согласился.

Отец Николай оказался тем самым мужчиной, который на моих глазах пытался побить профессора в «Невском Паласе». Выглядел он плохо. Лицо в красных пятнах. Старое пальто. Разваливающиеся ботинки. К тому же от него не слишком хорошо пахло.

— Это вы рубили топором профессора в квартире его дочери, — спросил я.

— Вы меня, молодой человек, выслушайте, не перебивая.

— А вы скажите сначала, откуда вы мой телефон взяли?

— Я в газете прочитал про убийство Заслонова. Там было написано, что материал подготовлен вашим агентством. Позвонил в газету, потом в агентство, мне сказали обратиться к вам.

— Ну, слушаю вас.

— Заслонов — это был очень нехороший человек. Очень. Он украл деньги церкви. И теперь я не могу вернуться к себе на подворье, потому что я сам виноват, что доверился ему.

— А на какое подворье?

— В Омске. Там подворье нашего монастыря. Я отвечаю за обеспечение монастыря продуктами, инструментом…

— Завхоз, — обрадовался я.

— Почти. Так вот, когда мы познакомились с Заслоновым, он мне показался очень порядочным и глубоко верующим человеком. И он сказал, что его фирма может помочь монастырю. И он сделает нам все необходимые закупки с большой скидкой. И себе ничего не возьмет — потому что хочет просто помочь. Я обрадовался — у нас денег мало, любая копейка на счету. Мы отдали ему деньги. А потом он исчез. А когда я стал выяснять, что да как, оказалось, что такой фирмы, которую он называл, просто нет.

— Вы в милицию-то ходили?

— Ходил, но там у меня заявление не взяли. Потому что никакого договора у нас с Заслоновым не было.

— И деньги вы давали ему наличными?

— Да, он так просил.

— Ну вы, отцы, даете! И почему за вами налоговая полиция не бегает? Вот у меня был приятель, так он однажды — ни с того ни с сего — стал буддистом. А у него была фирма своя, маленькая. Так вот, у него время сдачи годового отчета, а он в это время погружается в себя и говорит всем, что надо искать бога в себе, а не размениваться на мелочи. В общем, отчет они вовремя в налоговую не сдали. А те закатали им штраф. Бухгалтерша его от греха подальше уволилась. Ну, тут ему стало делать нечего — пришлось выходить из астрала. Так что с налоговой инспекцией-полицией надо уши торчком держать. Тут никакой бог не поможет.

— Потом я узнал, — продолжил священник, — что он в Ленинграде. Я поехал сюда. А он меня как будто не признает. А потом я узнал, что он умер.

— Так вы за ним следили?

— Да, я думал, что если буду ему постоянным укором, его совесть проснется.

— Вы были в день смерти профессора у его дома?

— Я ночевал неподалеку от его дома на скамеечке. Утром проснулся. Подошел к его парадной. Стал ждать, когда он выйдет. А он упал…

— А кто-нибудь входил в подъезд?

— Я не очень внимательно смотрел, но несколько человек заходило. Машина какая-то стояла. Потом уехала. Но я не был очень внимательным. Да и зрение у меня не лучшее.

— А что вы хотите от нас?

— Я просто хотел рассказать вам, какой нехороший человек был этот Заслонов…

Обнорский созвал Зудинцева, Горностаеву и меня на очередное совещание по делу выброшенного из окна профессора.

— Докладывайте, — сказал шеф.

— Докладываю, — сказал я. — Дочка говорит, что ничего про дела папы не знает — и, по-моему, не врет. У профессора — который, видимо, никакой не профессор — был конфликт с мужем дочки из-за какого-то пакета, который профессор прятал у них в квартире. Пакет этот кто-то украл, а профессор был расстроен. Кроме того, объявился священник, который говорит, что профессор утащил деньги у его монастыря. Священник в утро убийства находился рядом с домом Заслонова. Кроме того, до этого священник пытался зарубить профессора топориком. А в остальном священник оказался очень даже симпатичным человеком, только от него плохо пахнет, потому что он уже три недели не мылся и ночует где придется.