За короля и отечество - Асприн Роберт Линн - Страница 62

Я в мыслях не имел обидеть кого-либо,оправдывался Стирлинг, испытавший, несмотря на все свои тревогу и беспокойство, приступ гордости за своих предков. Опасной гордости, напомнил он себе, ибо она еще сильнее ставила его на сторону бриттов, отвлекая от долга перед будущим, которое он пытался спасти. В конце концов, он и в С.А.С. вступил из чувства патриотизма, исполненный желания в меру своих сил защищать «короля и отечество». Черт, чем дольше он оставался в Британии Арториуса, тем более размытыми делались эти понятия: «король» и «отечество».

Впрочем, и в двадцать первом веке он защищал уже не столько Британскую империю, сколько мировое сообщество — защищал от межнациональной розни, от терроризма. В шестом же веке задачи ставились вроде бы не так глобально, и новые, непривычные реалии мира, где часто только честь и личная доблесть стояли между близкими людьми и жестокой смертью, давили на него с почти неодолимой силой.

Каким бы тяжелым ни был их путь из Карлайла в Хамберсайд, обратная дорога оказалась несравнимо тяжелее, тем более что везли они с собой только горечь поражения.

Эмрис Мёрддин и южные короли спешили вдоль Драконьего Хребта, призывая к оружию жителей каждого города, каждой деревни, каждого хутора, что миновали они на своем пути на юг. И еще в дороге, под дождем, день ото дня Мёрддин начал прикидывать свой план обороны Кэр-Бадоникуса. Прежде ему только раз приходилось бывать в горной крепости, но память он имел великолепную, а уж за тем, как люди воюют, наблюдал добрых полсотни лет. Он представлял себе ход рассуждений военачальников, он изучал историю, так что понимал, почему Александр Македонский или Юлий Цезарь одерживали победу за победой. В сравнении с ними саксы, с которыми им предстояло сразиться, мало отличались от грубых обезьян — обезьян, вооруженных мечами и копьями и не знающих иной стратегии, кроме как одолевать противника численным превосходством.

В этом-то состояла главная загвоздка: численное превосходство варваров. Впрочем, невежеством саксов все-таки можно было воспользоваться, и у Мёрддина имелись кое-какие соображения насчет того, как именно. Спешная езда заводила их все дальше на юг, где дожди лили этой осенью даже обильнее, чем на севере, уничтожая посевы и угрожая голодом зимой. Неудивительно, что Кадориус и Мелвас так тревожились в преддверии наступающей зимы, да еще имея под боком таких соседей.

Эмрис Мёрддин и южные короли обогнули восточную оконечность холмов Котсуолда и очутились в местности, полной древних достопримечательностей, мест вроде курганов Уэст-Кеннет со спрятанными в глубине могильниками или загадочного холма Силберис-Хилл — рукотворной башни из белых меловых блоков высотой добрых сто тридцать футов. Переезжая от одного такого памятника к другому, можно следовать древними путями сообщения, которые наставники Мёрддина называли «драконовыми путями» — проводниками энергии, вьющимися по всему краю, задевая на пути такие места, как Кэр-Эвберис и Стоунхендж, где стоят с начала времен огромные круги камней, врытых в землю столь древними народами, что даже премудрые друиды не помнят уже их имен.

Эмрис Мёрддин мог, конечно, и не знать, кто строил эти древние святилища, зато он очень хорошо представлял себе, какое воздействие оказывали они на тех, кто жил рядом с ними. Он, а до него Утэр Пендрагон и Амвросий Аврелиан умело пользовались этим благоговейным ужасом, чтобы сплавить в единый союз разрозненные племена южных бриттов. Это сработало так успешно, что Эмрис Мёрддин использовал этот прием и на севере, на западе и на востоке, по всей Британии, буквально создавая народ, объединенный общей историей.

Это было главным, что оставил Эмрис Мёрддин людям Британии. И теперь ему приходилось спасать это от разрушения чужеземцами.

Кэр-Бадоникус невозможно было спутать с любым другим холмом Британии. Даже Силберис-Хилл в сравнении с ним казался детской игрушкой. Его вылизанная ветрами вершина — широкая, плоская полоса земли площадью полных восемнадцать акров — возвышалась над равниной Солсбери на пять сотен футов. Исполинская махина, о склоны которой терлись серые дождевые облака, Кэр-Бадоникус представлял собой естественную крепость, увенчанную руинами стен, даже скорее земляных валов, столь древних, что даже Эмрис Мёрддин не слышал их настоящего названия. За несколько столетий мирного римского владычества горные крепости вроде Бадоникуса обветшали и разрушились за ненадобностью, ибо охранять жителей окрестных долин было не от кого. Колесо истории совершило оборот, и необходимость в стенах возникла снова. Эмрис Мёрддин ехал сюда, чтобы стены эти стали самыми крепкими и надежными из всех, когда-либо построенных в Британии.

От этих стен зависело будущее целого народа.

И от него тоже.

Мёрддин прищурился, вглядываясь сквозь моросящий дождь в очертания холма. Ветер яростно раскачивал кроны растущих на вершине деревьев. Подъехав ближе, он разглядел несколько пенящихся водопадов в местах, где дождевая вода стекала по крутым склонам.

Это навело его на одну мысль.

— Я хочу подняться на вершину, и немедленно, — заявил он.

Король Думнонии поморщился, тогда как Мелвас, на чьей земле, собственно, и находился Кэр-Бадоникус, удивленно повернулся к Мёрддину:

— Сейчас? В такой дождь?

— Именно сейчас. Саксы не спросят у нас, подходит ли нам погода для битвы.

Ковианна Ним, как и остальные промокшая до нитки и покрытая дорожной грязью, нахмурилась.

— Не уверена, что нам удастся подняться верхом — по такой грязи. Склон очень крутой, а если дорога наверх и была когда-то, то давно уже заросла.

Мёрддин рассмеялся, отчего Кадориус и Мелвас удивленно на него уставились. Впрочем, он привык уже к человеческой ограниченности — не исключая и королей, так как некоторых он собственноручно обучал.

— То, что на вершину не ведет дорог, — пояснил он терпеливо, словно неразумным детям, — играет нам на руку, ведь это значит, что саксам придется лезть наверх с таким же трудом, как придется нам сейчас. Даже без кое-каких неприятных сюрпризов, что я задумал.

Разумеется, им пришлось оставить лошадей внизу. Оскальзываясь в грязи, перебираясь вброд через ручьи, обдирая руки о кусты и скальные выступы, добрались они до вершины и, задыхаясь, спрятались от дождя под кроной старого дуба.

Гроза сорвала с ветвей побеги омелы, «травы друидов», усеяв землю темной листвой и маленькими белыми ягодами.

Там и здесь валялись каменные блоки — местные строители начали уже работу, но прервали ее из-за дождя. Это уже необходимо было изменить. У них не было времени ждать подходящей погоды.

Вид с вершины открывался весьма впечатляющий. Мёрддин прищурился и прикрыл глаза рукой от дождя, другой пытаясь запахнуть насквозь промокший плащ. Широким шагом обошел он остатки древних стен; короли Думнонии и Глестеннинга тащились за ним. Ковианна осталась ждать их под дубом, хотя от пронизывающего ветра это ее все равно не спасало.

— Нам нужны стены по всей окружности, — сказал наконец Мёрддин. — Несколько рядов стен вокруг вершины. — Он опустился на колени, подобрал веточку и начертил то, что задумал, на земле, прикрывая рисунок от дождя полами плаща. — Я бы предложил не меньше пяти стен, расположенных вот так, а внутри нам необходим кров для войска на время возможной осады. Казармы, оружейные, отхожие места, конюшни и загоны для скота, птичники, дома для женщин с детьми — им же тоже придется укрыться за стенами, когда придут саксы, иначе это выльется в повторение Пенрита, только в удесятеренном размере.

— Придется рыть колодцы, — заметил Кадориус, — для стольких-то людей.

— Верно, и еще цистерны для дождевой воды.

— Э нет. Цистернам места не хватит, — возразил Мелвас, пригнувшись рядом с нарисованным на земле планом Мёрддина и пытаясь пальцем дорисовать названные друидом здания.

— Ты принимаешь в расчет только вершину, — ухмыльнулся Мёрддин. — Места будет предостаточно. Потому я и хочу пять стен, а не одну или две, как у обычных горных крепостей. А теперь смотрите внимательно: мы построим пять стен на манер лабиринта в Глестеннинг-Торе. Лабиринт из стен, между которыми и будут расположены цистерны, а желоба для сбора дождевой воды будут покрывать все восемнадцать акров вершины, так что ничего не пропадет зря.