Непристойное предложение - Гир Керстин - Страница 50

– Но я не отношусь к числу женщин с характером, – сказала я.

– Отчего же? – сказала Эвелин. – У тебя есть характер. У тебя только нет стиля. Но над этим можно и нужно работать, и об этом я также сказала Оливеру. Он же влюблен в тебя, ты знаешь?

– Что? – Что это только что сказала Эвелин? На какой-то момент мне показалось, что внутри у меня поднимается теплая волна радости. Но это продолжалось недолго. – Эвелин, как же ты должна меня ненавидеть!

Эвелин снова вздохнула.

– Я лишь немного ревную, что у вас с ним все произошло так быстро. Но в принципе я даже рада. Оливер не заслужил того, чтобы так страдать.

– Эвелин, ты все поняла неправильно. Оливер и я решили забыть о том, что произошло. И жить так, словно этого никогда с нами не было.

– Это я ему посоветовала, – гордо произнесла Эвелин. – Чтобы у тебя было немного времени подумать.

– Но ты тоже можешь делать так, словно ничего не происходило, – сказала я.

– Я не могу, Оливия. Видимо, Оливер забыл кое-что тебе сказать. Наш брак уже довольно долгое время не столь безоблачен, как кажется. Дело в целом ряде моментов, о которых я не хотела бы здесь распространяться. И если бы все было много лучше, мы никогда бы не согласились на этот дурацкий обмен мужьями.

Я ничего не сказала, лишь с открытым ртом продолжала слушать. Каждое ее слово становилось для меня откровением.

– Ну да, во всяком случае, этот детский вопрос очень серьезно осложнял наши отношения. Оливер с самого начала хотел иметь детей, лучше двоих или троих. Ха-ха, как будто я такая же несушка-рекордистка, как его сестра. Ну, в общем, не сразу, но я позволила себя убедить. Я думала, что до сорока успею. А что такое ребенок, я могла себе представить. При наличии няни – еще туда-сюда, это можно было бы осилить. Но чем дальше, тем меньше мне хотелось беременеть. Я каждый месяц испытывала облегчение, когда приходили месячные, но никогда не говорила об этом Оливеру. Только, к сожалению, он и сам это замечал. И он стал грустить. В принципе мы оба знали, что наш брак катится к закату, когда в мае решились на эту дурацкую авантюру с обменом мужьями.

– Женами, – чисто механически поправила я ее.

С той минуты, как Эвелин начала говорить, мир стал выглядеть для меня совершенно иначе. Не таким черным. На горизонте показались проблески розового.

– Да, или так, если хочешь, – сказала Эвелин. – Во всяком случае, мы оба знали об этом, только никак не могли правильно поговорить.

– Но вы же постоянно встречались в отеле, – возразила я.

– Да, – сказала Эвелин и ухмыльнулась. – В постели мы понимали друг друга с закрытыми глазами. Но это же еще не все, правда? Во всяком случае, незадолго до этой истории с тестом на беременность в прошлом месяце мы договорились и пришли к выводу, что каждому следует дальше идти своей дорогой. И я сказала ему, что у него есть прекрасные шансы относительно тебя, так как Штефан завел шашни с этой кривоногой дурой и вообще тебе не подходит.

– Ага, – сказала я. Ага, ага, ага.

– Да, но Оливер никак не может переболеть, – продолжала Эвелин. – Он полагает, что ты переспала с ним только из-за желания отомстить Штефану. Я сказала, что это чепуха, но он думает, что ты все еще любишь Штефана.

– Нет.

– Я это знаю, мне ты можешь не говорить.

– Но я думала, что Оливер все еще любит тебя, – сказала я.

– Нет, – сказала Эвелин. – И очень давно. Просто мы уже привыкли друг к другу, поэтому так долго оттягивали расставание.

Я опустила голову.

– Я так мерзко чувствовала себя из-за своего отношения к тебе, – сказала я. – Сначала я подозревала, что у тебя роман со Штефаном, а потом увела твоего мужа.

– Нет-нет, душа моя, – сказала Эвелин. – Не хочу тебя обижать, но тебе бы это никогда не удалось. Наша любовь с Оливером закончилась задолго до того. А теперь будь любезна помочись на эту полосочку, чтобы мы наконец всё узнали.

Я взяла пакетик с тестом в руки.

– Ты не могла бы выйти?

Эвелин выпучила глаза.

– Пожалуйста, Эвелин, иначе я не смогу.

Эвелин нетерпеливо ждала за дверью. Затем мы вместе жадно уставились на индикатор.

– Одно деление – не беременна, два деления – бинго! – сказала Эвелин. – А от Штефана это не может быть?

Я покачала головой:

– Нет, мы с мая не спали друг с другом. Но как это могло произойти с Оливером?

Второе деление стало розовым вслед за первым.

– Непостижимо, – сказала Эвелин. – Мы пытались добиться этого годами, а тут один раз – и все. – Она взяла меня за локоть. – Тебе нехорошо?

– И все, – словно эхо повторила я.

Деления на тесте все показывали очень четко. Я снова опустилась на бортик ванны.

– Тебе придется объясниться с Оливером, – сказала Эвелин.

– Я не хочу детей, – сказала я. – Не хочу, чтобы они однажды остались одни и спрашивали, почему у других детей есть матери, а у них нет.

– Почему ты ноешь?

– Мне сейчас не поднять ребенка, – всхлипывала я.

– Послушай, Оливия, у меня есть первоклассный психиатр. Ты обязательно должна разобрать с ним свою детскую психическую травму. И лишиться этого комплекса приемного ребенка.

– Откуда ты и это знаешь?

– От Оливера, конечно.

– Если он и дальше будет все тебе обо мне рассказывать, то нам следует забыть о нем прямо сейчас.

– Не беспокойся, – улыбнулась Эвелин. – В принципе он по натуре довольно скрытный человек. Кроме того, я не собираюсь дальше находиться поблизости, чтобы выслушивать все это. Я буду искать работу за границей. Но я могла бы стать вашему ребенку крестной мамой. При условии, что вы не назовете малышку Эвелин.

– Вот уж едва ли, – сказала я. – Что, ты думаешь, скажет Оливер?

– Он будет рад, – без тени сомнения сказала Эвелин. – В конце концов, он получит теперь не только женщину своей мечты, но и ребенка своей мечты в придачу. Бог мой, ведь этот ребенок наверняка будет таким же кучерявым! – Она посмотрела на часы. – Пойдем посмотрим, что там с нашей кривоножкой. Теперь она либо обопьется, либо у нее появится зверский аппетит. Я испекла торт, и у тебя будет возможность насладиться зрелищем неслыханного обжорства твоей разлучницы. Ты понаблюдаешь за тем, как она будет запихивать в себя целый торт. За десять минут столько же калорий, сколько за десять месяцев.

– Эвелин…

– Да?

– Прости. Я была к тебе несправедлива.

– Уже хорошо.

Я не нашла в себе сил сказать Оливеру о своей беременности сразу. И я не была подобно Эвелин уверена, что это его обрадует. И то, что я сделаю достоянием гласности, что люблю его. Я и себе-то не могла до конца признаться, что это так. А после истории с Петрой (которая, кстати, съела тот торт до последней крошки) иногда вообще приходило ощущение, что я тогда нашла себе утешение в его лице.

Эвелин спрашивала меня каждый день, сообщила ли я Оливеру новость, и я каждый день отвечала ей:

– Нет, пока нет. Вчера как-то не было подходящего момента.

Эвелин только вздыхала и говорила:

– Ну-ну, рано или поздно он сам все увидит.

Но я и сама не хотела оттягивать объяснение до того момента. Каждый раз, глядя на Оливера со стороны, я ловила себя на том, что необыкновенное теплое чувство начинает подниматься у меня внутри. И если было правдой то, что сказала Эвелин, он был влюблен в меня. В меня, Оливию-Блуменкёльхен. Это было замечательное ощущение. Потому что я тоже любила его, Оливера Гертнера – лучшего интервьюера всех окрестных пожарных.

И я была беременна. К этому состоянию я только начинала привыкать. Я глотала витамины и ловила себя на мысли, что уже придумываю малышу имя. Наконец я пошла к гинекологу и сделала первый ультразвук. И когда увидела, как уже бьется сердце моего малыша, половина моего страха исчезла сама собой.

Штефан был убежден, что получит новую работу в Чикаго. Беседа с работодателем, к его радости, прошла весьма обнадеживающе.

– Это очень хорошо, что я все время старался поддерживать свои знания, – сказал он мне. – И мой английский все еще превосходен.