Тигриные глаза - Конран Ширли - Страница 6

Бриз недовольно прервал ее:

— Ты слишком много выпила! Пойдем, я отвезу тебя домой. Приношу свои извинения, Сюзанна.

— Подождите минутку. — Виктора забавлял бунт, который учинила Плам, и он, с интересом наблюдая за Бризом, вдруг лишившимся своей обычной обходительности, предложил:

— У меня есть идея. Если Плам так уверена в своем чутье, то как насчет небольшого пари по поводу этой картины?

— Нет! — Бриз догадывался, что за пари собирался предложить Виктор. — Плам, я запрещаю тебе это!

Плам устремила на мужа горящий взор и, полагая, что речь может идти лишь о ставке в несколько сот долларов, согласно кивнула Виктору.

— Принято!

— Хорошо, — сказал тот. — Если выиграю я, вы отдаете мне бесплатно одну из ваших картин — по моему выбору. Если я проиграю, то плачу вам половину ее рыночной стоимости. — Он протянул Плам руку. — Но вы должны доказать, что эта картина поддельная.

Плам пожала протянутую руку.

Бриз натянуто улыбался. Если Плам выиграет, то он, Бриз, скорее всего лишится хорошего клиента. Если Плам проиграет, Виктор бесплатно получит картину английской участницы знаменитой выставки. Кроме того, Виктор ее руками добывает доказательства, с помощью которых потом загонит в угол Малтби. Ловкий игрок, этот Виктор, знал, как при плохой карте сделать хороший ход.

— Понятно, ты не любишь Сюзанну, но нельзя же оскорблять бедную женщину только за то, что она думает, что испражняется фиалками, — проворчал Бриз, закрывая за собой дверь их гостиничного номера.

Сбросив свою темно-красную накидку, Плам неуверенными шагами направилась в спальню.

— Бедная, где уж там! Не скрою, она раздражает меня — и прежде всего, наверное, тем, что у нее есть все, о чем только может мечтать женщина. Но это не дает ей права быть такой высокомерной.

— Кто бы говорил!

— И если не по форме, то по сути я была права! — Плам сбросила атласные фиолетовые туфли.

— Ты была не права и по сути, ты их расстроила и поставила в неловкое положение! Это наши клиенты и наши друзья! — Бриз в гневе расхаживал по спальне.

— Тем более надо было сказать им, что им подсунули фальшивку. И пока еще прошло совсем немного времени, они, наверное, смогут вернуть ее Малтби. — Нащупав резинку под юбками из золотистого шифона, Плам стала стягивать с себя колготки.

— Я не уверен в этом. Малтби будет сопротивляться, потому что ему больше ничего не остается. А ты не можешь позволить себе нажить врага среди немногих своих покупателей в Нью-Йорке. Даже если ты права — а я в этом сомневаюсь, — посланцы, приносящие дурные вести, обычно лишаются головы.

— Я права! — Плам наконец справилась с колготками.

— Откуда в тебе эта чертова уверенность? Сюзанна правильно сказала, ты видела картину при плохом освещении и всего одну или две минуты.

— Ты не хуже меня знаешь, что первый взгляд — самый точный. — Плам была уверена в этом, именно в первое мгновение хороший глаз сопоставляет мимолетную вереницу подсознательных ассоциаций из мозгового хранилища образов, и внутренний компьютер вырабатывает на основании этого так называемое шестое чувство.

— Да, но у тебя нет ничего, кроме единственного года пребывания в провинциальной художественной школе. Малтби выставит против тебя целую армию дипломированных экспертов. — Бриз раздраженно обернулся и уставился на Плам. — Уж они-то постараются выставить тебя на посмешище! В лучшем случае это станет еще одним спором в кругах искусствоведов о подлинности картины, а в худшем — ты окажешься вовлеченной в публичный скандал, причем в самый неподходящий для тебя момент!

— Я знаю, что это фальшивка, — упорно твердила Плам. — Я проверила ее булавкой, когда никто не смотрел.

Бриз, конечно, знал, что в старину торговцы всегда носили булавку за отворотом пиджака: поверхность старых картин тверда, как стекло, ее булавкой не проткнешь, а если острие легко вонзается в краску, то картина не может быть старой.

— Слава богу, что этого не видела Сюзанна! — вздохнул он.

— Бриз, мне кажется, ты и сам заметил, что это подделка. Из-за этого ты чувствовал себя неловко, ты был смущен.

— Ты, как всегда, права! И я объясню почему. На следующей неделе я надеюсь договориться с Певенски о твоей выставке в Нью-Йорке сразу после Венеции, когда твоя популярность возрастет. Певенски хорошо знает твой огромный потенциал, знает, что ты не получаешь сумасшедших денег и готова пойти на его условия. Но он не любит скандалов.

— У Певенски одна из лучших современных галерей на Нижнем Бродвее. С какой стати ему беспокоиться из-за сомнений, возникших по поводу подлинности какого-то голландского натюрморта семнадцатого века? И почему мне не следует раздражать Малтби? — Плам тщетно дергала «молнию» на своем кукольном платье из золотистого шифона.

— Тебе не следует настраивать против себя мир искусства.

— Ага! Заговор молчания!

В мире искусства было не принято даже шепотом упоминать о подделках. Это было табу. Подрывалось доверие публики, снижались объемы продаж, нарушалась вся финансовая структура мира искусства.

Бриз пожал плечами.

— Неужели Малтби не вернет деньги, если выяснится, что картина поддельная? — Плам старалась говорить спокойно. Ей были известны случаи, когда скандалы заминались, картины возвращались и галереи брали на себя все связанные с этим расходы. Никому не хотелось терять лицо и оказываться в глупом положении В кругах художников стараются оберегать престиж крупных галерей, музеев и общественных учреждений — лучших покупателей, которые имеют огромные бюджеты и располагают бесценными коллекциями, приобретаемыми за миллионы долларов, зачастую общественных Каждому хочется обезопасить свои капиталовложения.

— «Если» — серьезное слово в мире искусства, — предостерег Бриз — Даже если с этой картиной и в самом деле что-то не так, ты все равно окажешься по уши в дерьме Подделку в этих кругах даже не называют подделкой, а осторожно говорят «с ней что-то неладно» или «она мне не нравится"

— Мне известно это — Конечно, Плам знала, что дилеры, аукционисты и специалисты в области истории живописи, сталкиваясь с сомнительной картиной, стараются выражаться как можно туманнее, чтобы обезопасить себя и не оказаться бестактными и бессердечными, ведь коллекционеры так гордятся своими картинами Дилер даже не скажет другому дилеру о своих опасениях, что его провели на фальшивке Это вызовет только презрительное негодование и оскорбит эстетические и нравственные чувства И хотя многие обманывались на фальшивках, они никогда не признаются в этом, чтобы не повредить своей репутации Они не станут обсуждать даже вероятность существования подделок на рынке картин, хотя это ни для кого не секрет — Ты мог хотя бы подтвердить, что я могу отличить подделку от оригинала, — обиженно добавила Плам — Хоть в этом мог бы поддержать меня.

Способность обнаружить подделку, известная еще как острота зрения, чрезвычайно редкое качество Дилеры, знатоки живописи, художники и искусствоведы всю свою жизнь вырабатывают в себе это необъяснимое и загадочное умение — Мне странно, если ты ничего не заметил, — озадаченно сказала Плам — В том натюрморте не хватает души, он какой-то скучный и лишенный жизни в нем нет того, что старые мастера всегда вкладывали в свои работы, — безмятежности.

Бриз вздохнул.

— Слава богу, что ты не сказала Сюзанне, что ее Балтазару ван дер Асту недостает безмятежности. Ладно, раз уж ты так уверена в себе — какого сорта подделкой ты считаешь эту картину?

— Подпись, несомненно, похожа Картина составная кто-то взял куски других работ ван дер Аста и, скопировав, объединил их в новую картину — Ты хочешь сказать, что это компиляция? — Бриз на секунду задумался и решительно заявил — Права ты тут или нет, ты просто не можешь позволить себе никакого скандала, Плам А я не могу допустить, чтобы тебя заставляли тратить на это время Итак, Австралия у тебя отнимает почти неделю Я никогда бы на нее не согласился, если бы знал о Венецианском бьеннале Ты должна немедленно сосредоточиться на новых работах, которых ждет от тебя Британский совет И для твоей выставки в Нью-Йорке нужны новые вещи, более подходящего момента, чтобы сделать тебе имя, мы не найдем Если ты, конечно, победишь в Венеции — Хватит мечтать о несбыточном! — не выдержала Плам — Тебе известно лучше других, с кем мне там предстоит тягаться Ты ведь даже не предполагал, что меня выдвинут, и никто не предполагал — Она умоляюще глядела на мужа — Не выставляй меня на посмешище. Достаточно того, что меня выдвинули Зачем говорить всем о моей победе, когда мы оба знаем, что это невозможно?