Тигриные глаза - Конран Ширли - Страница 10

Дженни пила кофе в постели. Она протянула руку и зевнула.

— Завтрак в кровати! В «Ритц-Карлтоне»! Ты так великодушна ко мне, Плам. Мне нравится насладиться иногда блеском великосветской жизни! Кстати, ты еще не звонила бедной Лулу?

— Нет еще. Никак не решусь — ты же знаешь, какой бывает Лулу во время новогодних праздников. — Плам наклонилась и подняла с пола серого игрушечного ослика величиной с кошку. — А это не портит блеск великосветской жизни? — поинтересовалась она и бросила потрепанную игрушку Дженни. — Как повеселились на танцах в «Неллзе»? — На самом деле Плам хотелось узнать, как у нее все происходило с Лео.

— Лучше, чем в других ночных клубах. Совершенно потрясная публика — в основном европейцы с именами, как у итальянских гоночных машин. Девицы с украшениями от Картье, достойными Сотби, и знакомые с князем Монако. Все в огромных темных очках и с белыми гривами. Под стать им и мужчины, они все знают друг друга.

— Значит, тебе понравилось. — Плам подумала, что у Дженни явно ничего не произошло с Лео.

— Приходилось, конечно, несколько раз показать сцену ревности. Ведь Лео, похоже, знаком со всеми без исключения. Они только и говорили, откуда они приехали, куда направляются и во что будут одеты, когда окажутся там. Женщины были в страшно дорогих нарядах, с неприлично короткими юбками и без лифчиков. Лео говорит… — Дженни увидела бриллиант и осеклась. — Плам, ты украла его у Сюзанны! — воскликнула она. — Или тебе принес его Санта-Клаус? Он что, настоящий?

— Спроси у Бриза. Это он преподнес его утром.

Дженни схватила руку Плам.

— И сколько же стоит такое сокровище?

— Не знаю. Бриз сказал, что это восьмикаратный FVVS. Что бы это могло значить, как ты думаешь? Для веселых чувственных великанов[3]?

— Для очень мужественного жеребца? — Дженни оставила кофейник. — Для очень ценной звезды? Почему бы не предложить другое сокращение, чтобы заткнуть рот жене. О, я забыла о вашем юбилее?

— Нет, это за то, что я, по словам Бриза, хороша в постели.

— Вот это да! Жаль, что у меня нет такой практики!

— Что ж тут удивительного, — засмеялась Плам. — Этот дряхлый осел отпугнет и самого смелого мужчину. Надо же было тащить его в Нью-Йорк!

— Ослик всегда ездит со мной, ты же знаешь. — Дженни с вызовом прижала жалкую игрушку к груди. — К тому же он не мог напугать Лео, потому что тот не заходил ко мне вообще. Сказал, что слишком устал. И даже не звонил этим утром… Ох, что же я делаю не правильно, а, Плам? Клянусь, я совсем даже не давила на него прошлым вечером.

— Лео, наверное, остановился в Виллидж с друзьями? Они скорее всего еще спят. Не терзайся и не звони. Я позвоню ему сама. Мне нужно посоветоваться с ним, а заодно я выясню, что он думает по твоему поводу. — Чтобы отвлечь Дженни от мрачных мыслей, Плам добавила:

— Послушай, мне нужен и твой совет тоже. Вчера вечером я впуталась в неприятности. — Она довольно засмеялась. — Я сказала Сюзанне, что ее голландский натюрморт — подделка.

Дженни не рассмеялась, как надеялась Плам, а внимательно выслушала ее рассказ о том, что произошло в доме Сюзанны.

— Так что мне теперь придется искать того, кто этим занимается, — заключила Плам. — Но я даже не знаю, с чего начать! Вот я и решила спросить Лео. Журналисты знают, как проводятся такие расследования, не так ли? Они знают, как выйти на нужного человека.

— Ты действительно хочешь пуститься на поиски иголки в стоге сена, когда у тебя осталось всего пять месяцев до выставки в Италии? Ведь мошенник может находиться где угодно!

— Знаешь, Бриз сделал все возможное, чтобы унизить меня прошлым вечером, и на этот раз я не собираюсь спускать ему это. Я устала от того, что он постоянно твердит о моем непослушании, когда я не хочу делать то, что он требует от меня. Для Бриза, когда мы не в постели, я — отчасти художник и отчасти послушный ребенок, и не более того.

— И ты жалуешься на жизнь? Раньше ты не была такой упрямой.

— Именно так сказал Бриз. Вы называете это моим упрямством, а я не хочу, чтобы мной помыкали.

Дженни попыталась разубедить Плам, но повторила все те аргументы, которые высказал Бриз, и лишь укрепила решимость Плам разобраться с натюрмортом.

— Послушай, Плам, — убеждала Дженни, — тебе нужно мое мнение или ты хочешь, чтобы я просто соглашалась с тобой? Любой здравомыслящий человек согласится с Бризом. Зачем затевать драку, когда он только что преподнес тебе эту блестящую игрушку?

— Меня не остановит бриллиант! Я не клюну на эту дорогую безделушку.

Плам ушла, хлопнув дверью, а Дженни зарылась под одеяло и прижала к себе своего потрепанного ослика. Если гонщики и звезды тенниса путешествуют со своими талисманами, то почему нельзя ей? Сколько она себя помнила, ослик всегда утешал ее. Плам второй раз замужем, и у нее двое детей, и она понятия не имеет, что это значит, когда тебе тридцать шесть, а вокруг — никого, кто хотел бы взять тебя в жены.

За широким окном отеля зазывно сверкал и искрился под солнцем выпавший за ночь снег. Плам решила последовать примеру Бриза и прогуляться по Центральному парку. Сыновья остались у телевизора. Она брела, с трудом переставляя ноги, под причудливыми деревьями. На девственно-чистом снегу отпечатывались ее следы.

Прохожие шли с поднятыми воротниками, засунув руки в карманы. Трусили бегуны; на роликовых коньках носились дети, ловко уворачиваясь от велосипедистов, которые самозабвенно жали на педали и походили в своих полосатых майках на участников французского карнавала.

Было еще светло, но на черных ветках голых деревьев вокруг озера в центре парка ярко светились гирлянды разноцветных лампочек. «Во всем этом не меньше очарования, чем на старом голландском изображении катка», — думала Плам, наблюдая за торговцем жареными каштанами и вальсирующими под музыку парами.

Плам вспомнила реакцию Дженни на ее рассказ о поддельном натюрморте. Почему она, всегда такая понимающая и готовая прийти на помощь, вдруг приняла сторону Бриза в таком важном для Плам вопросе? Ведь это стало для нее делом чести. Плам сожалела, что раскричалась на Дженни. Надо пригласить ее завтра на ленч в «Ла Гренуй». Именно там, по словам Бриза, собираются сливки женского общества Нью-Йорка.

Плам почувствовала, что холодает, и пошла назад. Когда она добралась до черневших на краю парка деревьев, где в ожидании пассажиров понуро стояли конные экипажи, ноги у нее онемели от холода.

Вернувшись в отель, она позвонила Лео и, условившись с ним о ленче, набрала номер Лулу. Вслушиваясь в редкие гудки английской телефонной линии, она испытывала недоброе предчувствие и в глубине души надеялась, что Лулу не ответит.

Глава 4

В восемь утра за завтраком в ресторане жокей-клуба на первом этаже «Ритц-Карлтон» Плам давала интервью Солу Швейтцеру из «Нью-Йорк телеграф».

Сол — небольшого роста, сухопарый и остролицый мужчина с вкрадчивыми манерами — получил указание от своего начальства не касаться творчества Плам. Газете нужен был материал общего характера для раздела очерков. Это оказалось для Сола весьма кстати, поскольку сам он был театральным критиком и подменял заболевшего сотрудника, занимавшегося живописью.

Он начал с банальных вопросов, рассчитанных на то, чтобы привести собеседника в спокойное состояние. Из каких вы мест? Кто ваши родители? Сколько раз были замужем? Какое участие принимает в вашей работе ваш нынешний муж? Сколько вы зарабатываете?

Отвечая, Плам нервничала. Из Портсмута, что на южном побережье Англии… Отец был таможенником, и жизнь семьи ничем не отличалась от жизни обычных людей в их округе… В школе преуспевала в рисовании и больше ни в чем, поэтому, когда ей исполнилось шестнадцать, она пошла в Хэмпширский художественный колледж… Бриз Рассел — ее второй муж и одновременно ее торговый агент…