Разбег Пандоры - Дмитриев Павел В. - Страница 26

— Многополярный… — Микоян покатал слово на языке с легким акцентом. — А что, мне нравится! Но, Саша, мы не сможем стать в нем лидером!

— Единственным лидером не станем, это факт. — Александр Николаевич откинулся на спинку стула, и устало продолжил, глядя поверх голов: – Но сегодня мы обязаны решить иную задачу. А именно, не допустить безоговорочного доминирования США. Пусть даже сложится третий, четвертый, десятый полюс силы. У нас тогда будет хотя бы возможность маневра. Не глухая стена, как сейчас.

— Саша, мне кажется, что ты упускаешь из виду революционные процессы в развивающихся странах. — Начал критику Брежнев со своей привычной полуулыбкой. — На Кубе Кастро очень хорошо начал, вьетнамские товарищи дают достойный отпор империалистам. Вот-вот загорится весь Индокитай, еще хорошие перспективы по Конго и Боливии. Даже на Филлипинах близка победа коммунистов.

— Так прекрасно! — развел руками Шелепин. — Мы постараемся им помогать даже больше, чем сейчас! Но ты же понимаешь, что полностью они смогут укрепиться хорошо если лет через десять. За это время Европа окончательно превратится в неприступную крепость американского империализма.

— Помогать?! — Леонид Ильич даже не стал скрывать недоумение. — Я опять тебя совсем не понимаю.

Вообще говоря, Брежнев не понимал гораздо больше, чем казалось окружающим. Сторонник компромиссов и мирного урегулирования, он всегда боялся увидеть в лице Шелепина и Устинова с Вороновым последовательных и опасных сторонников «классового подхода» к внешней политике, способных довести дело до большой войны ради возвышенных идеалов братской помощи какому-нибудь Вьетнаму или Китаю. Даже свою речь на съезде Леонид Ильич сделал чересчур агрессивной в расчете на одобрение молчаливым большинством бывших сталинских выдвиженцев. А в итоге из него делают чуть ли не «ястреба»! [143]

Первый секретарь не понимал, как известные всему ЦК сторонники «твердой руки и жесткой линии» умудрились сменить свои убеждения на прямо противоположные. Сначала он подозревал тактический ход в предсъездовской борьбе. Потом – хитрость, временное отступление в международной политике. Но чем дольше, тем дальше заходили тектонические сдвиги в работе Президиума. Брежнев кожей ощущал тяжелый груз тайны, окутывающей вязким пологом происходящие события, но не мог даже представить ее смысл. В конце концов, Леонид Ильич попросту запутался в выводах, и решил «плыть по течению».

Тем временем Александр Николаевич продолжал:

— Может ли упрекнуть нас капиталист, если мы продадим оружие партизанам? Или поменяем его на бананы? — переждав дружный смех, Шелепин продолжил: – Но тут нам надо быть последовательными, и говорить – «хотите купить? Да пожалуйста, сколько угодно». И так всем желающим. Кстати, бананы свои тоже жестко требовать сполна, а то нас уважать не будут.

— Я уже занимаюсь вплотную возвратом кредитов, — вставил Микоян. — Надо сказать, Никита раздал слишком много, так что все получить будет проблематично.

— Считаю, что нужно требовать выполнения договоров даже ценой разрыва отношений. — подтвердил Косыгин. — У нас полки магазинов пустые, а Насер с феллахами на наши деньги заигрывает. Но даже колхозов при этом не создал!

— А если переметнется к Штатам? — спросил Демичев.

— Будем точно знать, что продажная сволочь. — Как всегда припечатал Воронов. Послезнание не позволяло строить особых иллюзий о перспективах арабского мира. — Или вы собираетесь гниду кормить, пока не сдохнет?

— Это Хо Ши Мина не купить. За Кастро уже не поручусь. А Насер продастся тому, кто больше даст. — Алексей Николаевич не скрывал раздражения. — Политика неоколониализма принесет США огромные, непомерные деньги. Посмотрите, как они начали подчинять силой доллара чужие экономики, дальше будет только хуже.

— Вообще, за каким х. ем мы три миллиарда в Египет вбухали? [144] — Подлил масла в огонь Егорычев. — Лучше бы из этих ракетных установок еще один пояс ПРО вокруг Москвы отстроили.

— Николай, ты не горячись. — Чуть осадил своего соратника Шелепин. — Получим мы все обратно с них.

— Но на одной только дипломатической игре нам все равно не удержаться. — Микоян был уже озабочен будущим. Среди присутствующих именно у него был самый большой опыт международного общения, и Анастас Иванович не сомневался, что именно ему придется вести переговоры. — Капитализм циничен. Надо понимать, с нами будут разговаривать не на языке ультиматумов и угроз только если мы сможем предложить что-то необходимое. Опять, как в тридцатых, погоним лес и целлюлозу эшелонами за границу?

— У нас нет выхода, — Косыгин поднял руку, прося подождать нетерпеливых с возражениями. — Как бы это ни было обидно, но мы стоим перед необходимостью срочного перевооружения промышленности, по сути второй индустриализации. Так что либо мы используем для этого недавно открытые огромные, можно сказать несметные, месторождения нефти и газа, либо нас постепенно задвинут в угол и раздавят.

— Погодите, а секретность? — внезапно спохватился Семичастный. — Если продавать оружие хоть кому, то рано или поздно образцы окажутся в США.

— Да много ли у нас оружия, которое действительно интересно Пентагону? — махнул рукой Устинов. И сам удивился сказанному.

Не раз Дмитрию Федоровичу приходилось сурово карать подчиненных за нарушение строжайшего режима секретности. Поддерживать введение новых, все более драконовских мер маскировки и охраны стратегических объектов. Да что там, год назад за высказывание подобного на Президиуме недолго было вылететь на ответственную дипломатическую работу куда-нибудь в независимый Камерун. И он сам первый бы проголосовал за подобное решение!

Но теперь над Устиновым довлела мысль о скорейшем перевооружении. Игрушки из будущего завораживали, они сулили возможности создания военной техники, рядом с которой существующее оружие покажется никчемным хламом. Воображение уже рисовало бортовые ЭВМ самолетов и кораблей весом в пару килограмм, спутниковую систему наблюдения в реальном времени, боевых роботов и прочие чудеса. Поэтому охранять надо секреты новых заводов по производству электроники, а не оголовки ракетных шахт, прикрытые 150-тонными плитами. Проекты мобильных пусковых РВСН оказались куда реальнее, чем коммунизм Никиты Сергеевича.

Да и вообще, с подобным оружием можно всерьез думать о стратегической противоракетной и противовоздушной обороне. В космосе и на земле. Даже Александр Николаевич намекал, что создание подобной системы вполне возможно. Стоит лишь надежно защититься от атомной угрозы, и… Победа будет за нами!!! Можно снова думать о мировой войне как локомотиве мирового революционного движения! А значит в который раз подтвердится теория товарища Сталина. Нужно только подождать [145].

Впрочем, об этом можно подумать потом, на Президиуме не стоит упускать обсуждения.

— Еще лучше, помогать не вождям, а агентам влияния. — Шелепин ввел очередной термин из лексикона пришельца из будущего. — Посмотрите, сколько нам вреда приносят бестолковые писаки и маратели холста? Они даже денег не просят от врагов, за идею гады стараются. Вот уверен, есть подобные недовольные и на Западе, им копейку подбросить, а пользы как от ракетного дивизиона.

— Прекрасная идея, кстати. — Тут председатель КГБ ничуть не лукавил с поддержкой друга. — Вот взять к примеру хиппи, пацифистов или хаббардистов. Надо им помочь аккуратно, главное, чтоб у нас эта зараза сильно не разгулялась.

— Да вы в своем уме вообще?! — Суслов чувствовал, что земля буквально уходит из-под ног. — Это категорически противоречит всем нашим принципам! Нельзя ими поступиться!

— Михаил! — Шелепин обернулся к главному идеологу партии. — А при чем тут принципы? Это оружие! И принципы не мешали Сталину делить с Гитлером Польшу или продавать ему сливочное масло.