Кружево - Конран Ширли - Страница 29

Назавтра вечером снова были танцы. На этот раз они проходили в здании городской ратуши. Девочки из «Иронделли», обутые в тяжелые неуклюжие сапоги «а-ля лыжные ботинки» и в твидовых пальто, накинутых на длинные вечерние платья, с веревочными сумочками, в которых лежали туфли для танцев, забрались в зеленый школьный автобус. Преподавательница, как обычно, пересчитала их по головам. Точно так же она пересчитает их и потом, после танцев, когда они снова соберутся в автобусе, чтобы ехать назад в школу.

Пэйган уговорила Максину одолжить ей бледно-голубое платье из тафты, то, что от Кристиана Диора. Правда, на ней не застегивалась до конца «молния» на платье, и из-за этого пришлось надевать еще и коротенькую безрукавку сверху. Максина подвернула на пару дюймов подол платья так, чтобы оно доставало Пэйган до лодыжек. Кружась в танце по залу под музыку цыганского оркестра, Пэйган вдруг почувствовала, что ее хлопает по плечу один из телохранителей Абдуллы, явно неуютно чувствовавший себя в вечернем костюме европейского образца, который был ему велик по меньшей мере на два размера.

— Мой хозяин, Его Королевское Высочество принц Абдулла, желает танцевать с вами, — сказал охранник.

— Ему придется подождать, — ответил студент-датчанин, танцевавший с Пэйган, и, сильнее обняв ее, снова повел в танце. Телохранитель сделал полшага вперед, и студент-датчанин мгновенно оказался распростертым на полу.

Пэйган возмущенно обернулась и увидела стоявшего в дверях Абдуллу. Медленно, с легкой улыбкой она подошла к нему, влекомая железной рукой охранника, подталкивавшего ее в спину. Продолжая улыбаться, она произнесла:

— Пусть Ваше Королевское Высочество соблаговолит приказать своим головорезам никогда впредь ко мне не прикасаться. И запомните: я не принадлежу к числу ваших подданных. Я не ваша собственность, и я буду танцевать с тем, с кем пожелаю.

И тут же, сбросив всякую надменность и высокомерие, тихо спросила его:

— Абди, зачем тебе понадобилось унижать Ганса и привлекать всеобщее внимание ко мне?

Абдулла помолчал немного, а потом чопорно ответил:

— Крайне сожалею. Мой слуга перестарался.

— Перестань изъясняться, как раджа из учебника, — рассердилась Пэйган. — Разумеется, я хочу быть с тобой, но нельзя помыкать людьми как тебе заблагорассудится и при этом еще ожидать, чтобы они тебя любили. Терпеть не могу, когда ты начинаешь проявлять себя как деспот. Это всего лишь самые обычные танцы, и если не хочешь вести себя здесь с другими как обычный человек, так незачем было и приходить. — И ехидно добавила: — Надеюсь, своей десятилетней невестой ты так не командуешь.

Рот у Абдуллы вытянулся в тоненькую ниточку, глаза яростно засверкали. В какую-то минуту Пэйган даже показалось, что он вот-вот ее ударит. Но вместо этого он обнял ее, и они молча начали танцевать. Абдулла не заметил, как у него за спиной Пэйган послала воздушный поцелуй Гансу, который в ответ скорчил ей рожу.

Внезапно Пэйган почувствовала, что стоит ей коснуться мускулистого тела Абдуллы, как вся она начинает дрожать. Здесь, в толпе танцующих, она ощутила его физически, чего никогда не бывало, когда они оставались наедине в его номере. Чувствуя рядом, у себя на шее, его теплое дыхание, а потом и то, как кончик его языка прикоснулся к шее, эротично и возбуждающе, Пэйган испытывала прилив незнакомого ей безрассудства.

Всю оставшуюся часть вечера Пэйган кружилась в танцах, как в каком-то эротическом трансе. Когда близилась полночь и танцы должны были уже закончиться, Абдулла посмотрел ей прямо в глаза и с особым выражением произнес:

— Поедем со мной, я покажу тебе, что такое любовь. Ты испытаешь такие чувства, каких не знала никогда раньше.

— М-м-м-м-м… — вздохнула Пэйган, чувствуя, как его рука нежно поглаживает ее сзади по шее. — Почему это ты так уверен?

— Потому что, когда мне было шестнадцать лет, я провел три недели в Каире, у хакима Хаира аль-Саада. Он учил меня, как заниматься любовью так, чтобы думать только о твоем удовольствии.

— Ты учился любви? Три недели? Учил ее так, как учат географию? — Пэйган была одновременно и потрясена, и удивлена, и заинтригована. Ей страшно хотелось спросить, что именно он учил и как его учили. Там были настоящие живые женщины или тоже мел с доской, как в школе, давали ли им домашние задания и, вообще, похоже это было на обычную школу или нет? Но она смогла я выжать из себя единственное слово: «Как?»

Он легонько куснул ее за мочку уха и прошептал:

— Поехали со мной в «Империал», и я покажу тебе как.

Пэйган, как завороженная, не могла отвести взгляда от его самоуверенных черных глаз. Она послушно двинулась вслед за Абдуллой к выходу. Но по дороге вспомнила о разговорах с двоюродным братом и с мамой, о десятилетней невесте и о головорезах, остановилась и с сожалением в голосе сказала:

— Я не могу, Абди, я действительно не могу.

Видишь, учительница нам уже всем машет, чтобы мы собирались.

Горя вожделением, Абдулла притянул ее к себе. Пэйган старалась вырваться.

— Чего же ты ждешь от мужчины? — прорычал он. — Вначале, ты меня возбуждаешь, а потом норовишь улизнуть. В моей стране мы называем таких женщин очень скверным словом.

— В моей тоже, — ответила Пэйган и потом, не удержавшись, добавила: — Но ты же ведь помолвлен, верно?

Черные, глаза Абдуллы снова засверкали, но учительница уже звала Пэйган: она торопилась попасть домой, и ей безразлично было, принц там или не принц задерживает одну из ее воспитанниц. Абдулла снова притянул к себе Пэйган, прижал ее, и она почувствовала его вожделение. Потом, оттолкнув ее, Абдулла резко повернулся на каблуках и вышел.

Вечером накануне Дня святого Валентина и бала Кейт, рассерженная, ворвалась в спальню:

— Пэйган, грязнуля, ты не помыла за собой панну. Там по всей ванне грязный ободок.

— Но ведь ванна создана для того, чтобы мыться самому, — искренне удивилась Пэйган. — Разве ванны моют?

— До сих пор ты этого никогда не делала, но впредь придется, — ответила Кейт. — Ты самая большая грязнуля во всей школе.

— О rage, о desespoir[27], — завопила Пэйган и запустила в Кейт истрепанной тетрадью. — Вы .мне обе уже надоели до чертиков. Кейт вечно только ругает меня, а Максина никогда не выполняет своих обещаний.

— Я всегда выполняю свои обещания, дубина.

— Ты обещала одолжить мне десять франков.

— Дерьмо, а почему бы тебе не попросить эти десять франков у своего богатенького принца? Ему легче на них разориться, чем мне.

— Только потому, что ты тратишь все деньги на диету. Хочешь похудеть и быть тощенькой для своего кретина-лыжника, которого, кстати, лыжи интересуют куда больше, чем ты! — Пэйган набросилась на Максину и принялась тузить ее кулаками.

— Ах ты дерьмо, дубина стоеросовая! На передок слаба, подстилка!

— Хватит обзываться, да еще такими словами! — прикрикнула на них Кейт. — Сестра-хозяйка и так считает всю школу сборищем лесбиянок. Перестаньте ссориться, пожалуйста! Слушать не могу! Пэйган не хотела сказать ничего плохого о Пьере. Конечно же, он тебя любит, правда.

— Разумеется, любит. Уж я-то это знаю. Потому что убедилась, — с гордостью произнесла Максина, накручивая волосы на бигуди, сделанные из свернутых в трубочку кусочков туалетной бумаги. — Особенно из-за того, что чувствуешь потом: вначале как будто все вокруг озаряется золотым салютом, а потом его огни медленно-медленно гаснут.

Девочки помолчали, потом Кейт застенчиво проговорила:

— Для меня то, что бывает потом, самая неприятная часть. Я становлюсь какой-то нервной, мне хочется плакать, и я чувствую себя такой далекой от Франсуа.

— О боже! А я, наоборот, чувствую себя гораздо ближе к Пьеру. — Максина задумчиво посмотрела на щетку для волос и решилась высказать свое предположение: — Может быть, ты просто чего-то не доделываешь? Первый раз с Пьером мне не понравилось, но я не хотела его расстраивать и поэтому ничего ему не сказала. Я просто хотела, чтобы он был со мной, больше я в первый раз ничего не чувствовала.